Читать книгу "Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов"

Непосредственно на женщинах исследования истинного отцовства статистически проводить затруднительно: хотя женщины и большие любительницы всех и всяческих тестов, но от генетического тестирования на отцовство вдруг шарахаются как черт от ладана, и начинают быстро-быстро бормотать что-то невнятное про оскорбление их человеческого достоинства. Отсюда, единственным объектом для исследования остается зеркальный мир.

Только вот кого наблюдать? Не городских же крыс, которые откровенно занимаются свальным грехом — об этом чуть позже, — следовательно, остаются «фермерские хозяйства» живущих на природе «моногамных» валаби.

Итак, были проведены генетические исследования самих валабиянок, их супругов и детей.

Результаты — поразили и потрясли.

Что же выяснилось?

А выяснилась удивительнейшая вещь. Оказалось, что каждый третий детеныш в семействах валаби рожден отнюдь не от папаши-добытчика!

Этот неоспоримый результат генетических анализов валаби, как в зеркале отражающий скрываемую жизнь супружеских пар людей, важен чрезвычайно.

Выводов несколько.

Во-первых, валабиянки (валабл..и? валаб..дищи?), несмотря на демонстрации агрессивного отношения к редко захаживающим на охраняемую территорию пришлым самцам, коитус с ними совершить-таки успевают.

Во-вторых, очевидно существуют некие психические приемы, с помощью которых людям, в частности упомянутому зоошпиону, удавалось даже у телемониторов не заметить распущенности валабиянок. Подсознательно оберегая ощущение собственного семейного благополучия, в нужный момент он, видимо, уходил «позвонить» или с помощью каких-нибудь иных приемов от экранов отвлекался, чтобы только не видеть. Сомнительно, что адюльтер был незамечен по причине изощренной ловкости валабиянок; по той хотя бы простой причине, что вряд ли в каменном веке у праматерей кенгуренков была возможность научиться хитрить перед телеобъективами.

Кто знает, может быть, когда чета валаби скрывалась в своей норке, зоошпион торопливо выключал аппаратуру, рационализируя свой поступок тем, что супруга, после того, как муж засыпает, несомненно, остается на супружеском ложе. (Аналогично, долгое время в это, засыпая, веровал сосед автора по многоэтажке, до тех пор пока однажды утром его совершенно обнаженную жену, вернее ее тело, не обнаружили сброшенным ночью с верхнего, шестнадцатого, этажа, из окна «черной» лестницы. Следователи потом удивлялись не столько обилию выявленных подозреваемых, сколько чистоте типа супруга.)

Результаты и этого естественнонаучного эксперимента косвенно обесценивают дарвинщину — что не удивительно. Ведь сам собой напрашивается вывод, что мировоззренческая ценность так называемой научной дарвинщины сомнительна — ведь построена она на «фактах», отобранных такими изощренными в приспособлении к своим психическим нуждам естествоиспытателями. Более того, в те времена, когда на радость себе и себе подобным «творил» Дарвин, у исследователей не было ни шпионской аппаратуры, ни методик генетических исследований.

Дарвинщина — не истина, но раз ее внушили исполнителям, следовательно, она обслуживает потребности вождей — только какие?

(Как не вспомнить моего ныне покойного отца, доктора геолого-минералогических наук, вулканолога и геофизика, который еще в принудительно-атеистическую эпоху, когда каждая пропахшая табаком училка, лающаяся с мужем и готовая учить чему прикажут, славословила дарвинщину, сказал мне, тогда еще школьнику:

— Да ничего она, эта эволюционная теория, не объясняет! — Мы тогда спустились на дно гигантского каменного карьера, на скальных обрывах которого были отчетливо видны так называемые осадочные слои, которые в прокрустовом ложе современной цивилизации считались ломовым подтверждением дарвинщины.

Кому мне, ребенку, было верить? Таким училкам, или отцу?)

Вернемся к валабиянству. Закрадывается такое подозрение, что рядовая валабиянка очень бы удивилась, если бы ей сообщили, что аж двое из каждых трех ее детей принадлежат все-таки ее супругу. Может быть, даже не поверила бы, что так много: аж двое из трех!

Интересно, а случись у той шпионской аппаратуры более мужественный в восприятии действительности исследователь и подсчитай он количество коитусов, совершенных каждой валабиянкой со своим супругом, а также количество «левых», не вынужден бы был он сделать вывод о большей восприимчивости к «левому» семени?

Дело, наверное, не в качествах того или иного самца — ни один объект живой природы нельзя рассматривать в отрыве от всей совокупности бытия; а рассмотрение стай животных рассматривать в отрыве от человеческой популяции и вовсе методологически неверно. Итак, корни происходящего в природе следует искать в образе жизни властвующих над природой людей.

Кому выгодно, чтобы дети были не от отца?!

Способному к размножению мужчине? Нет. Для своих детей добывать пищу не так утомительно.

Женщине, рискующей при раскрытии истинного отцовства лишиться содержания? Нет. Как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Не говоря уж о том, что пришлый настолько эпизодичен, что о чувстве к нему — именно к нему — говорить не приходится.

Выгодно соседу? Сомнительно. У него есть своя самка, и ему не выгодно показывать ей «дурной» пример.

Может быть, даме там приятно? Не смешите. Сказки она пусть желающим быть обманутыми рассказывает.

Но раз валабиянство существует, значит оно кому-то нужно.

В любовных треугольниках сторон отнюдь не три.

А сколько их — если признать очевидное — что фланирующие по бульвару цивилизованные индивиды стайны?

В качестве четвертой заинтересованной стороны мы получаем того, кем подсознательно только и живут исполнители — вождя. Как это на первый взгляд ни парадоксально, но треугольники выгодны только четвертой стороне!

Уровней выигрыша несколько, обсудим три:

— фундаментальный;

— эмоционально-практический;

— бытовой.

Фундаментальный заключается в том, что деструктивное начало в вожде не может не блаженствовать при виде любого нравственного разложения, любой деградации, любой неестественности вокруг.

Эмоционально-практический заключается в том, что, поскольку всякая неестественность деструктурирует и волю, и сознание его исполнителей, — то блуд приводит к сплочению стаи. Структуризация стаи приводит к усилению индуцируемого ею некрополя — что приводит к отключению остатков воли и сознания у самого вождя и, как следствие, к большей его психоэнергетической зависимости от вождя более высокого ранга — а это для элемента иерархии наивысшее из удовольствий.

И, наконец, бытовая, та которую можно наблюдать непосредственно.