Читать книгу "История Византийской империи. Том 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.) - Федор Успенский"

Нам остается сказать о последнем, и самом решительном, шаге, приведшем царя Василия к самостоятельной власти. С точки зрения его жизнеописателя, «божественный голос явно призывал его к царской власти», а царь Михаил «сам острил направленные против него мечи и укреплял руки своих убийц», но фактически подготовленное Василием убийство царя Михаила трудно было оправдать в глазах современников и потомства. Само собой разумеется, трудно было положиться на верность Михаила, который мог с такой же легкостью поднять руку на Василия, с какой он отделался от Варды. Михаил уже начал охладевать к своему товарищу по власти, когда заметил, что он уклоняется от его веселых пиров и начинает серьезней смотреть на свои обязанности. Весьма вероятно, что Василию не было иного выбора, когда обнаружилось, что Михаил имеет намерение передать царскую власть новому своему любимцу, некоему Василикину, которого он вывел в царском парадном одеянии перед собранием сената с целью присоединения его к власти. Таким образом была решена участь Михаила III. Однажды происходило пиршество во дворце св. Маманта, на котором по обычаю царь позволил себе излишества. Присутствовавший здесь Василий решился воспользоваться этим случаем, чтобы освободить себя и империю от этого негодного правителя. Отведя его спать и оставив комнату без охраны и без запоров, Василий ночью провел своих друзей и преданных ему сообщников и впустил их в спальню царя. Бывший здесь постельничий хотел было оказать сопротивление, но его заставили молчать. Михаил пробужден был от сна вследствие поднявшегося шума и поднял руки для защиты, но один из заговорщиков, Иоанн Халдий, отсек ему обе руки, после чего ему нанесены были новые удары, от которых последовала смерть. Это было ночью с 23 на 24 сентября 867 г. Василию предстояло принять меры, чтобы закрепить за собой приобретенное смертью Михаила III положение. В ту же ночь он поспешил, несмотря на сильную морскую бурю, переправиться из предместья св. Маманта в Константинополь, чтобы занять дворец, откуда приказал собраться к нему всем придворным, оставшимся во дворце св. Маманта, и сделал распоряжение о погребении погибшего царя. Михаил погребен без всякой помпы на азиатском берегу Босфора в нынешнем Скутари. На погребении были мать его инокиня Феодора и сестры его, постриженные в монахини и жившие в монастыре Гастрии. Достигнув неограниченной власти в обширной империи, Василий был уже на склоне лет, он имел около 55 лет.

Следя за редкой карьерой Василия, мы должны признать в нем ловкого и искусного человека, который хорошо понимал людей и умел ими пользоваться для своих целей. Если принять во внимание, что он едва ли имел даже первоначальное школьное образование, то личность его должна вырасти перед нами до больших размеров. Несомненно, он обладал твердым и настойчивым характером и далеко не часто встречающимися способностями, которые позволили ему и на высоте власти оказаться не ниже предъявленных к нему его положением задач. Конечно, ему казались дозволенными всякие средства, если ими достигалась цель; с ним опасно было встречаться на одной дороге, состязаться с ним не были в состоянии его современники, перед ним стушевались Варда, Фотий, не говоря о Михаиле. Но за этим царем, запятнавшим себя двумя убийствами из политических целей, числится большая заслуга перед историей. Именно при нем был поставлен вопрос об устоях, на которые должна была опираться империя, и этот вопрос решен был в том смысле, что европейские этнографические элементы должны были получить преобладание перед азиатскими.

Цари Македонской династии перенесли центр тяжести империи из Азии в Европу, отвечая этим на важные запросы, которые к тому времени совершенно настойчиво заявили о себе. На престоле империи Василий оставался тем же практическим и зорко присматривающимся к обстоятельствам наблюдателем, каким мы видели его раньше. И нужно сказать, что его сметливость и отзывчивость на потребности государства, его понимание государственных учреждений и разнообразных общественных классов создали ему много почитателей, которые охотно прощают ему его недостатки.

Патриарх Фотий также относится к числу новых людей в истории Византии, по силе и глубине значения он даже должен быть поставлен впереди Василия. Но хотя по высокому научному образованию и по талантливости Фотий представляет собой совершенно неожиданное и до известной степени чрезвычайное явление, тем не менее об обстоятельствах его подготовки к исторической роли мы лишены всяких сведений и, можно сказать, первая хронологическая дата, касающаяся его жизни, совпадает со временем избрания его на патриаршую кафедру. Он был несколькими годами моложе царя Василия: рождение последнего можно относить к 813–814 гг., а рождение Фотия следует полагать между 816–826 гг. Он происходил от знатной семьи, имевшей в Константинополе широкие связи. Спафарий Сергий, отец Фотия, был в родстве с знаменитым патриархом Тарасием и принадлежал к партии иконопочитателей. Хотя семья эта пострадала во второй период иконоборческой эпохи, но при царице Феодоре она снова занимала в столице высокое положение. Сестра императрицы принцесса Ирина была в замужестве за братом Фотия патрикием Сергием. Другой его брат, Тарасий, носил сан патрикия. Сам Фотий получил прекрасное воспитание и впоследствии был профессором в высшей константинопольской школе, где преподавал философские науки (9). Достигнув тридцатилетнего возраста и по своему происхождению и связям делая хорошую карьеру, Фотий не мог оставаться в стороне от жгучих вопросов внешней и внутренней политики, которые тогда занимали константинопольское общество. Не оставаясь в стороне от тогдашнего движения, он даже был им выдвинут на передовой пост и получил в свои руки решение назревших тогда важных вопросов церковной политики. Иконоборческая эпоха оставила в наследие царям и патриархам X в. окончательную постановку всемирно-исторического вопроса об отношении Восточной Церкви к Западной; независимо от того историческая эволюция VIII и начала IX в. выдвинула на Западе новую Римскую империю, которая в тесном союзе с латинской Церковью и с папством вступила в серьезную борьбу с Восточной империей и Константинопольским патриархатом и при помощи завоеваний и религиозной миссии имела целью положить предел политическому и церковному расширению Восточной империи в пользу Западной. Фотию выпала задача принять на себя решение этих вопросов в интересах Восточной империи и Константинопольского патриархата, и с этой точки зрения должна оцениваться его деятельность.

В 846 г. по смерти патриарха Мефодия патриаршая кафедра поручена была императрицей Феодорой и клиром монаху Игнатию, благочестивому и мало знакомому с задачами текущего времени старцу, проведшему в монастырском уединении большую часть своей жизни. В мире он назывался Никитой и был сыном царя Михаила I и Прокопии, дочери царя Никифора. Когда Михаил лишился власти в 813 г., Никите было около 15 лет. Вместе со всем царским семейством он был сослан в заточение, причем его сделали евнухом и постригли в монашество под именем Игнатия. До 48-летнего возраста, когда последовало его избрание в архиепископы Константинополя, он оставался в монастыре, где достиг игуменства и пользовался уважением среди подчиненной ему братии. Но на кафедре Константинопольского епископа его ожидали трудности, с которыми он не мог справиться. Не говоря уже о придворных обычаях и о зазорном поведении царя Михаила III, которое часто нуждалось в добром исправлении авторитетом высшей церковной власти и которое не могло быть безразличным для патриарха, Игнатий имел против себя сильную партию среди высшего духовенства. Трудно в настоящее время разобраться в интригах тогдашних церковных партий и понять истинные причины недовольства в церковных кругах патриархом Игнатием. Партия, враждебная патриарху, сосредоточивалась под водительством Григория Асвесты, Сиракузского архиепископа, который был возведен в это звание Мефодием. Весьма вероятно, что при посвящении его были допущены некоторые отступления от канонических правил, кроме того, и против него были предъявлены обвинения в неканоническом посвящении подчиненных ему епископов. Григорий Асвеста определенно стал на сторону врагов Игнатия при самом возведении его в патриархи. На его стороне были, между прочим, епископы Петр Милетский и Евлампий Апамейский, которые отделились от патриарха, не признавали его церковного авторитета и старались унизить его в глазах Церкви и светского общества. Положение патриарха Игнатия сделалось весьма трудным, в особенности с того времени, когда враждебная ему партия духовенства нашла себе могущественную поддержку в лице патрикия Варды. Так как церковные вопросы находились тогда в весьма тесном соотношении с политическими (10), то падающее на конец 856 г. устранение отдел царицы Феодоры неизбежно содействовало усилению враждебной Игнатию партии и ослаблению его церковного авторитета. При таких условиях слишком резкое выступление патриарха против самого влиятельного в правительстве лица, патрикия Барды, не могло не вызвать катастрофы. Известно, что Варда, разведясь с своей законной женой, вступил в связь с своей снохой, женой умершего сына. Патриарх обратился к нему с просьбой и увещанием прекратить соблазнительное сожитие, но Варда не обратил на это внимания. На праздник Богоявления 857 г. Варда должен был, следуя придворному обычаю, принять причастие, но патриарх отказал ему в этом. Затаив раздражение против Игнатия, всемогущий тогда Варда стал придумывать способ наказать патриарха. Враждебная Игнатию церковная партия с Григорием Сиракузским во главе подала Варде руку и подготовила вопрос о низвержении патриарха. Хотя Михаил III не имел особенных причин желать удаления патриарха, который нимало не стеснял его и оставлял за ним полную свободу для его религиозного безразличия, но на этот раз искусно был выдвинут вопрос о пострижении Феодоры и ее дочерей, на что патриарх не хотел дать своего согласия. Но фактически он так мало имел значения, хотя и удерживал еще за собой духовную власть, что помимо его воли царица Феодора и ее дочери были пострижены в сентябре 857 г. и заточены сначала во дворце карианском, а потом переведены в монастырь Гастрии. Спустя несколько времени патриарх Игнатий без суда и следствия личной волей царя был лишен власти и сослан на остров Теревинф (23 ноября 857 г.). Правительство занялось приисканием преемника ему, который мог бы удовлетворять и церковные нужды того времени, и требования правительства. Принадлежа к партии Варды и стоя на стороне духовенства, отделившегося от Игнатия, Фотий признан был наиболее достойным кандидатом на освободившийся патриарший престол, хотя удаленный патриарх не считал своего дела потерянным.