Читать книгу "Геббельс. Портрет на фоне дневника - Елена Ржевская"

Стремясь преуспеть в журналистике, Геббельс за образец себе берет известного талантливого писателя и журналиста Теодора Вольфа, многолетнего редактора либеральной «Берлинер тагеблат», еврея, и только в его видном органе, а не где-либо еще он мечтает напечататься. Он упорно шлет одну за другой статьи редактору и неизменно получает бездушный отказ. Последствия нанесенных ему поражений, которыми он не делится с дневником, испытал на себе опрометчиво обращавшийся с его рукописями редактор. Вольф, эмигрировавший с установлением нацистского режима, в 1940 году – он уже старик – был при вступлении немцев в Париж схвачен, доставлен в рейх и погиб в концлагере Заксенхаузен.

Мстительность была органичной чертой Геббельса, установившего с приходом к власти теснейшую связь со спецслужбами.

Как пишут дотошные его биографы, Геббельс подарил Анке томик своего любимого поэта Гейне, книги которого будут гореть в первом же аутодафе из серии фашистских бесчинств и насилия, учиненного министром пропаганды и просвещения Геббельсом. Да только именно Гейне провидел: «Wer die Bucher verbrennt, irgendwann die Menschen verbrennen wird» – «Кто сжигает книги, когда-нибудь будет сжигать людей».

Август – октябрь 1923 г. «Плохо с деньгами. Инфляция. Уход из банка. Что теперь? В числе безработных. Прометей жжет мне душу. Отчаяние». Прометеев комплекс! Эдаким запросом и впредь, воспаляя себя, будет он терзаться: «Горю и не могу зажечь. Еврейство… Гибель немецкой мысли». Это уже напрямик Шпенглер. «Я больше не могу выдержать муки. Эльзе подарила мне тетрадь для дневника. Я должен писать, чтобы выразить горечь сердца».

«ПИВНОИ ПУТЧ»

Та тетрадь, что подарила ему Эльзе Янке, «возлюбленная, невеста», кстати сказать, полуеврейка, пропала. Геббельс, заполнив тетрадь, подарил ее Эльзе. И в дневнике нет записей о «величайшем» событии, каким станет в мифологии нацизма «пивной путч» 8-9 ноября 1923-го – авантюрная попытка Гитлера поднять мятеж и, подобно осуществленному годом ранее походу Муссолини на Рим, возглавить такой же поход на Берлин, чтобы свергнуть республиканское правительство и встать во главе страны.

Работая в московском архиве, я обнаружила две никому не известные рукописи. Автор обеих – военнопленный, бывший начальник личной охраны Гитлера, СС-обер-группенфюрер и генерал-лейтенант полиции Ганс Раттенхубер. Одна из рукописей – его собственноручные показания, другая, более полная, написана немного позже, в плену, – о Гитлере и о себе.

В 1918-м он обучался на офицерских курсах. Но уже год спустя Версальским договором Германия была разоружена, и состав рейхсвера (вооруженных сил) не мог превысить 115 тысяч человек. Безработный, упраздненный офицер поступил в мюнхенскую полицию. Будущий начальник личной охраны Гитлера повидал своего шефа в разных ипостасях.

«Мне часто приходилось при выполнении своих полицейских обязанностей наблюдать за поведением Гитлера в мюнхенских пивных. Шутники тогда говорили, что если бы не было мюнхенского пива, то не было бы и национал-социализма. Гитлер начал свою политическую деятельность в мюнхенских пивных, где сперва выступал как агитатор-одиночка, а затем как глава созданной им партии. Идеи реванша, воинственные призывы к походам на Запад и на Восток, погромные выкрики, заклинания, начинающиеся словами: «Мы, немцы», или «Мы, солдаты», имели особенный успех в возбужденной атмосфере пивных». На своих противников, оппонентов Гитлер со своими сторонниками набрасывались, избивали, «частенько их оружием были пивные кружки».

«В тот период «этот крикливый парень из пивной», как называли его в нашей полицейской среде, доставлял нам немало хлопот. Помню, каким он предстал перед моими глазами в момент совершения им путча 8 ноября 1923-го. (Это происходило в пивной «Бюргербройкеллер».) Его «молодцы» окружили здание, в котором выступали члены баварского правительства перед мюнхенцами, а сам Гитлер с наиболее преданными штурмовиками ворвался в зал. Он казался одержимым. Вскочив на стул, Гитлер выстрелил в потолок и с криком бросился в президиум. Под угрозой оружия гитлеровцы заставили правительственный кабинет публично отречься от власти. Гитлер объявил себя правителем и тут же сформировал новый кабинет, который не просуществовал и одного дня. Никто из нас тогда не думал, что этот фарс является прелюдией одной из самых страшных трагедий». Так готов судить о фашистском режиме, пережив его крах, главный телохранитель Гитлера, оказавшийся военнопленным.

Члены баварского правительства, согласившиеся в критический момент на требования Гитлера, сложили свои полномочия и присягнули ему. Но как только оказались вне опасности, распорядились арестовать Гитлера.

При нестабильной ситуации в стране, сотрясаемой вспышками рабочих волнений, баварское правительство в своем отношении к Гитлеру было непоследовательно: то преследовало его, то порой готово было видеть и возможную опору в нем.

Состоялся суд, предоставивший Гитлеру трибуну. Наглость, крикливость Гитлера на суде, скандальность, запугивание властей угрозами со стороны левых, игра на болезненных национальных чувствах и амбициях, готовность на все, только бы привлечь внимание, – известная тактика политических персонажей определенного толка. Мюнхенский эпизод не остался локальным. Освещавшийся в прессе суд имел широкий резонанс по всей стране, создал Гитлеру большую популярность.

Геббельс, когда познакомился с Гитлером, упорно желавшим считать мюнхенский путч революцией, позволял себе в дневнике подтрунивать над ним: «Шеф (так Геббельс долго называл в дневнике Гитлера) крупный путчист». Но с захватом власти нацистами 9 ноября, дата путча, который устойчиво теперь именовался «революцией», отмечалось ежегодно со всей помпезностью при активной режиссуре Геббельса. На месте действия, в Мюнхене, – многотысячное факельное шествие во главе с Гитлером, с колоннами «старых борцов», накаляющая толпы барабанная дробь, «последняя перекличка» – выкликание Гитлером имен нацистов, погибших в годы уличных схваток. В один из юбилеев (1935) – церемония «воскрешения из мертвых», как торжественно писали газеты. На площадь доставлены в саркофагах извлеченные из могил останки 16-ти погибших в дни путча нацистов, артиллерийский салют в их честь – апофеоз празднества.

«ЧЕГО Я ХОЧУ?»

27 июня 1924 г. Этой датой начинается огромный массив дневника. Язык записей зачастую небрежен, произволен по отношению к канонам грамматики.

Геббельсу 27 лет. Он по-прежнему без какой бы то ни было работы. «Я не могу сосредоточиться». «Чего я хочу?»

Неудачник, раздерганный непродуктивным честолюбием. Неукротимая мания выделиться, неизвестно за счет чего. И отчаяние от того, что это может не состояться. Затянувшаяся незрелость. Подростковые комплексы: агрессивность, максимализм, истеричность. Ультиматумы судьбе: угрозы самоубийства. Эти наблюдения будут накапливаться по мере чтения дневника.

Здесь и обеты, которые он не станет исполнять, мольбы к христианскому Богу, которого вместе с его учением он потом предаст, следуя Гитлеру. Заметны психическая аномалия, болезненное рефлекгирование, не согласующиеся между собой мысли, даже если каждая сама по себе выражена логично или содержательно, повышенная чувствительность к сексуальному дискомфорту и эротизм, перетекающий в политику и обратно.