Читать книгу "Три карты усатой княгини - Владислав Петров"

Однако к 1048 году ситуация изменилась, и спустя четыре года после первой неудачной попытки согласие Ярослава на брак с французским королем было получено. Сама свадьба, однако, состоялась еще через три года, из которых почти год заняла доставка будущей королевы во Францию по абсолютному бездорожью тогдашней безлюдной и заросшей вековыми лесами Европы. Ехали довольно витиеватым караванным путем — через Краков, Прагу и Регенсбург.

Одна из повозок везла собственную библиотеку Анны — русская княжна получила хорошее образование, знала греческий и латынь (она и французский, по прибытии на новую родину, выучила довольно быстро!), и это в то время, когда не каждый из французских вельмож умел прочитать свое имя. Как гласит легенда, вместе с библиотекой Анны во Францию прибыло Реймсское евангелие — церковно-славянская пергаментная рукопись, на которой несколько веков подряд приносили присягу при вступлении на престол французские короли[3].

Это был династический брак, и любовь для него не имела никакого значения. Судьба Анны оказалась всего лишь разменной монетой в большой политической игре. Но Генрих, за которого она вышла ради государственных интересов теперь уже такой далекой, но все равно родной Руси, был ее главной защитой и опорой в чужой и поначалу показавшейся такой неприветливой стране. Они прожили вместе девять лет и произвели на свет четверых детей: Филиппа[4], Эмму, Роберта и Гуго[5]. Жить без Генриха ей стало намного труднее, хотя девять лет не прошли даром — она понемногу притерпелась к здешним обычаям: с чем-то смирилась, а что-то искренне полюбила — в этом ей помогли природный такт и восприимчивость ко всему новому.

А ведь поначалу Франция показалась ей местом не самым пригодным для жизни. «В какую варварскую страну ты меня послал, — писала она отцу вскоре после свадьбы. — Здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны». Но при дворе своего разочарования не показывала — наоборот, всячески старалась следовать местным привычкам. Поэтому ничего удивительного, что у французских современников об Анне установилось доброе мнение, и оно понемногу начало распространяться по Европе. Сохранилось письмо к ней Папы Николая II. «Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, — писал Папа, — дошел до наших ушей, и с великою радостью слышим мы, что вы выполняете в этом христианском государстве свои королевские обязанности с похвальным рвением и замечательным умом».

Что касается обязанностей, то еще при жизни короля Анна получила право участвовать в решении важных для страны дел и ставить подписи на государственных документах, а такое позволялось немногим королевам. На сохранившихся манускриптах рядом с монограммами[6] Генриха I стоят ее подписи — чаще на латыни, но есть и кириллицей: Ана Ръина (то есть Анна Регина — королева Анна).

После смерти мужа Анне выпала важная государственная обязанность — быть, наряду с двумя знатнейшими вельможами, регентшей при короле-сыне. По достижении Филиппом совершеннолетия она намеревалась — совсем еще молодая женщина — доживать свой век в монастыре Св. Винсента, который сама же и основала в Санлисе. Она жила в почете и уважении, и жизнь ее, казалось, была известна на многие годы вперед.

И вот теперь с размеренным существованием приходилось расстаться. Золотоволосая Анна знала, на что идет, и была готова к тому, что брак в церкви замка Мондилье будет объявлен незаконным. Знала, не могла не знать, какой переполох поднимется при дворе. Знала, ибо понимала пружины придворных интриг, что ее поступку неминуемо придадут политическую окраску, — у трона ее девятилетнего сына, как водится в таких случаях, шла нешуточная борьба за власть между различными кланами. Знала — и всем этим пренебрегла. Женщина в ней оказалась сильнее королевы.

Переполох и в самом деле поднялся. Первая жена графа Рауля — Алинора Брабантская пожаловалась на мужа-двоеженца только что вступившему на папский престол Александру II, и тот не замедлил объявить брак недействительным. Это означало, что дальнейшее продолжение отношений могло привести к самым тяжелым последствиям для влюбленных, вплоть, в случае особого их упорства, до отлучения от церкви. Надо ли объяснять, каковы были бы последствия этого для королевы-чужестранки?

Но Анна была смелой женщиной, а граф Рауль — твердым мужчиной; кроме того, он был из могущественных Валуа, имевших влияние на жизнь Франции едва ли не больше королевского — его личные владения превышали королевские втрое, и именно ему в известном смысле были обязаны короной Генрих I и все последующие правители из династии Капетингов (кстати, через три века Валуа взошли-таки на французский престол). Это был союз двух свободных людей, хотя XI век — не самое удачное время для таких союзов. Королева и граф при сохранении внешних приличий могли быть сколько угодно любовниками. Однако объявить себя мужем и женой против воли церкви, олицетворяющей Божью волю, было неслыханной дерзостью даже для сильных мира сего. Тем не менее вскоре после папского вердикта граф Рауль и Анна, как ни в чем не бывало, явились к королевскому двору.

Начались весьма сложные политические игры, в которых в один узел оказались завязаны и любовь, и отношения матери-королевы с юным королем-сыном, и устремления различных кланов, и интересы папства. В этой ситуации очень многое, если не все, зависело от самой Анны: теперь ей необходимо было проявить волю к власти — оставаясь любящей женщиной и матерью, стать полноправной королевой. И вот прошло совсем немного времени, и на важнейших государственных хартиях появляются подписи двух видов — «Philippus cum regina mater sua» (Филипп и королева, мать его), либо «Anna mater Fhilippi Reges» (Анна, мать короля Филиппа). Последняя говорит о том, что некоторые документы Анна подписывала самостоятельно, правя от имени короля.