Читать книгу "Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин"

Особо нужно остановиться на сочинениях французских логистов, философов и теологов, т. е. литературе ученой. Некоторые их труды имели явный популяризаторский характер, и поэтому их можно поставить в один ряд с зерцалами. Таковы, например, «Историческое зерцало» Винцента из Вове, известного писателя и теолога XIII в., или «Алфавит для непосвященных» Жана Жерсона, видного богослова и общественного деятеля рубежа XIV–XV вв. Они написаны были в расчете на широкую публику, подчас малообразованную. Собственно же ученые сочинения, для ученых людей и писавшиеся, хотя и отличаются большей приверженностью к античным философским и юридическим идеям, большей строгостью рассуждений по канонам аристотелевской логики и большей детализацией тех или иных вопросов, что, несомненно было чуждо массовому сознанию, тем не менее также дают обильный материал для его характеристики. В «Кутюмах Бовези» Филиппа де Бомануара (XIII в.) или в «Установлениях обычного права» Антуана Луазеля (XVI в.), дающих представление об исходных позициях и результатах развития политико-правовой мысли XIV–XV вв., в «Возвращении Святых земель» Пьера Дюбуа (начало XIII в.) или в «Первом изобретении монет» и комментариях к сочинениям Аристотеля Николя Орема (XIV в.), в одном из ранних трактатов по военному и международному праву «Древо сражений» Оноре Буве (XIV в.) или в речах Жана Жювенеля дез Юрсена (XV в.) — везде звучат идеи, широко распространенные в высших слоях общества.

С другой же стороны, такие сочинения дают представление о верхнем слое сознания общества, каковой прямо указывает на направление эволюции этого сознания. Ибо идеи «верхнего» слоя имели несомненную тенденцию постепенно опускаться вниз, распространяясь среди все более широких слоев общества и тем самым предопределяя перемены в общественной мысли.

Для понимания такой важной особенности общественного сознания средневековой Франции, как рыцарская этика, большое значение имеют рыцарские трактаты и романы. Разнообразные по форме, эти трактаты так или иначе определяли нравственные обязательства дворянина и воина, отражая изменения, которые подспудно происходили в понимании этих обязательств и функций рыцарства в общественной жизни. Сопоставление таких сочинений, как «Бревиарий знати» Алена Шартье, «Юноша» Жана де Бюэя (XV в.), «Маленький Жан де Сентре» Антуана де Ла Саля (XV в.), и привлечение статутов рыцарских орденов, созданных в эту эпоху (орден Полумесяца Рене Анжуйского, орден Св. Михаила Людовика XI), позволяют не только выявить перестановки, происходившие в рыцарском этическом кодексе, но и понять влияние на него усиливающейся монархии, которая во многом содействовала трансформации этого кодекса в кодекс дворянской чести Нового времени.

Наконец, нужно остановиться на очень богатой историко-мемуарной литературе этой эпохи. Получивший быстрое развитие еще в XIII в., этот жанр стал в последующие столетия несомненно самым популярным как среди писателей, так и читателей. Его популярность сама по себе делает его очень ценным источником истории общественной мысли. Правда, в отличие от трактатов, сочинения этого жанра гораздо менее информативны. Они, в прямом смысле слова, являются нарративными, по большей части излагающими ход событий, весьма редко перемежающихся рассуждениями авторов, их отступлениями от рассказа, каковые представляют собой искомую добычу для исследователя истории мысли. Тем не менее рассказ, подчас сухое изложение фактов, непременно сопровождаются краткими оценками, хотя бы в виде эпитетов, определениями и другими суждениями, которые ясно выдают систему ценностей автора и позволяют понять основные черты его мировоззрения, а вместе с тем и свойственные общественной мысли представления. Очень красноречивы при этом бывают умолчания авторов, их как бы нежелание прибегать к тем или иным представлениям, о которых они могли бы знать, а подчас не могли не знать. Вряд ли имеет смысл перечислять здесь наиболее важные сочинения этого жанра. Отметим лишь знаменитые «Мемуары» Филиппа де Коммина, упоминавшуюся уже историю Т. Базена, «Хронику четырех первых Валуа», «Большие французские хроники», исторические сочинения Жоржа Шатлена и Оливье де Ла Марша, бургундских хронистов XV в., как наиболее содержательные с точки зрения истории общественной мысли.

Говоря об общественной мысли, необходимо, наконец, сказать, исходя из привлекаемых источников, о какой части общества пойдет речь. Поскольку все источники происходят из высшего, дворянско-клерикального слоя французского общества, то естественно, что исследование может претендовать только на освещение идей и склада мышления, свойственных именно этому слою. Есть, конечно, немало оснований утверждать, что во многом они разделялись и другими слоями общества, прежде всего буржуазией, представлявшей собой верхушку городского сословия. Ведь какого-либо своего мировоззрения у нее, конечно, не было, и она питалась теми идеями, которые исходили от высших сословий. Но и низшие слои общества, по крайней мере городского, могли жить лишь теми же христианско-феодальны-ми воззрениями, но в гораздо более примитивной форме. И по мере рассмотрения общественно-политической мысли французского позднего средневековья мы по возможности будем отмечать, каковы были или могли быть масштабы социального распространения тех или иных идей.

Обращаясь к вопросу о степени изученности данной проблемы в историографии, стоит для начала привести мнение видного современного исследователя позднего средневековья Б. Гене: «Истории идей во Франции позднего средневековья не повезло, ибо историки слишком явно пренебрегают историей идей, которые им кажутся лишь абстракциями без реального значения, бесплодной игрой клириков. А кто увлечен историей идей, те штудируют лишь великие теоретические конструкции, великие системы универсального значения, проявляя себя знатоками всех их достоинств и тонкостей. Но Франция XIV–XV веков не произвела таких творений, поэтому история ее идей оказалась в пренебрежении и с этой стороны». В заключение он делает определенный вывод: «Историю идей во Франции конца средневековья предстоит еще полностью написать».

Это пессимистическое суждение было высказано в середине 60-х годов. Действительно, история общественной мысли (или история идей, как обычно говорят французы) XIV–XV вв. к этому времени была изучена очень слабо и односторонне. Более или менее широко эту проблему затронули только И. Хейзинга в своем классическом труде «Осень средневековья» и А. Ковиль, автор фундаментального исследования «Интеллектуальная жизнь в Анжу и Провансе с 1380 по 1435». В основном же историки интересовались развитием политических идей, связанных со становлением и укреплением королевской власти во Франции. Поэтому анализ этих идей проводился чаще всего в общих трудах по истории французской монархии или политических институтов. Давний интерес к французской концепции королевской власти вполне понятен. Ведь именно Франция представляет нам образцовый путь монархической организации, и политические теории, возникавшие на французской почве, отличались определенной новизной, выделяясь на фоне общеевропейских идеологических течений.

Из работ первой половины нашего столетия необходимо особо выделять «Королей-чудотворцев» Марка Блока, которая положила начало историко-психологическому методу исследования общественной мысли. Непосредственно посвященное психологическому феномену народной веры в чудодейственную способность французских и английских королей излечивать больных золотухой, это исследование дает и детальный анализ сопутствующих представлений и идей, которые объясняли и обосновывали эту способность. Вера и мысль оказались тесно увязанными друг с другом в их взаимовлиянии и взаиморазвитии. Рассматривая главным образом материал классического средневековья, М. Блок приводит и впервые им выявленные очень важные сведения о том, как изменилось представление о чудесном даре королей в XIV в.