Читать книгу "И в горе, и в радости - Наталия Ломовская"

— Как вы к этому отнеслись?

— Да никак, — улыбнулась Александра. Улыбка преобразила ее лицо — вспыхнули погасшие глаза, даже румянец появился на скулах. — Она молода, деньги у нас есть, как видите… Кира могла выбирать ту профессию, которая придется ей по нраву, могла и вовсе не работать.

— Всю жизнь жить с вами на ваши деньги? — не удержался Кленов.

— Ну зачем вы так, — мягко упрекнула Морозова. — Она могла войти в дело, унаследовать его, так сказать. У Киры был вкус к цветам, она была прирожденным флористом… У меня ведь тоже нет никакого образования, и я также оставила институт на первом курсе. Правда, по другой причине. Потом — она могла бы выйти замуж, посвятить свою жизнь семье, детям…

Но Александра сказала это так, словно для нее замужество Киры и ее смерть стояли примерно на одной ступени. Кленову стало ясно, что перед ним одна из тех фанатичных матерей, которые видят смысл своей жизни в ребенке и тем чаще всего портят ему его собственную жизнь. Из таких матерей выходят змеи-тещи и стервы-свекрови, они не терпят делиться своим сокровищем ни с кем, никогда и охотно пришпилили бы ребенка булавкой к своей юбке, как Настеньку из «Белых ночей» Достоевского.

— Так, значит, вы были бы против, если бы Кира выбрала профессию актрисы и попыталась поступить в соответствующий институт? — скучно спросил Кленов. Ответ он знал.

— Быть может, и не была бы против. Я вполне уверена, что Кира не создана для сцены. — Глаза женщины вдруг наполнились слезами. — Господи, о чем мы говорим! О ее поступлении, а ее, может быть, уже нет…

— Стоп! — прикрикнул Кленов. — Это плохая мысль, ее не надо допускать.

— Конечно, я позволила бы все, — уже на истерической нотке высказалась Александра и уткнулась всхлипывать в платок.

— Вот именно, — подчеркнуто серьезно заметил Кленов. — Вот именно так многие дети и полагают. Убежим, повенчаемся, кинемся в ноги — простит. И ваша дочь, скорее всего, поразмыслила точно так же. А почему вы сказали, что она не создана для сцены?

— Она, конечно, всегда интересовалась театром… Ходила на все премьеры… Но никогда не делилась впечатлениями. Вообще редко о чем-то рассказывала. И в детстве — не читала стихов, как другие дети, не было у нее стремления что-то изображать, как вообще у девчонок. Я помню, в лицее ей хотели поручить роль маленькой Бабы-яги на каком-то утреннике, так она отказалась наотрез, даже со слезами. Сделала даже «иногда»…

— Что — иногда?

— Ах, да мы так называли ее капризы. Бывало, она расстраивалась, долго плакала, а потом замолкала. Могла молчать два-три дня. Причем казалось, что она не может говорить по какой-то причине физиологического порядка. Мы водили ее к врачам. Все говорили в один голос, что девочка очень ранима и впечатлительна, что на этом фоне у нее может развиваться временная афония. Нельзя ее только волновать, понимаете.

Кленов мало что понимал, но на всякий случай кивнул. Афония — штука загадочная. Но со склонностью к такому заболеванию на театральных подмостках действительно делать нечего.

ГЛАВА 3

Диана Юстицкая приняла следователя Кленова Евгения Эдуардовича в своей гримерной, после утреннего спектакля. Кленов сам выбрал этот вариант — во-первых, не желал, чтобы звезда посещала его скромный кабинет в Управлении, во-вторых, знал, что «родные стены» подействуют в этом случае сугубо положительно. Актриса сможет расслабиться, авось да и припомнит что-нибудь, что не пришло бы ей в голову в «тюремном застенке». Он даже на спектакле честно отсидел — первый раз за пять лет, он даже цветов для звезды принес! На такой букет ушла бы половина его зарплаты, но он достался ему даром. Едва только обмолвился о том, что пойдет к актрисе Юстицкой, порасспросит о Кире, Александра Леонидовна вручила ему свою визитную карточку и черкнула на обороте несколько слов.

— Зайдете в один из моих магазинов, там вам подберут букет. Она же все-таки актриса, женщина, ей будет приятно получить цветы от такого славного юноши…

«Славный юноша» прозвучало совсем по-матерински, и это отчего-то покоробило Евгения Эдуардовича. Только потом он понял — Александра Морозова была не только не старше, но моложе его на полгода. Что же это она, черт возьми, так рано себя в старухи записала? Конечно, дочь-безотцовщина, свое дело, некогда о глупостях думать. Но… Кто их, женщин, поймет? Или горе от бегства дочери потрясло ее так, что из дамы средних лет она превратилась в тетку, которой меньше пятидесяти не дашь при самом выгодном — рассеянно-бежевом — свете?

Цветочные магазины торговой сети «Деметра» — это, кажется, что-то из мифологии? — разбросаны были по всему городу, и один из них помещался как раз на Октябрьской, неподалеку от скромных апартаментов Кленова. Не раз и не два пробегал он мимо маленького магазинчика, который даже снаружи выглядел уютно, как выстланная шелком шкатулка. В витрине цвели стилизованные ветви яблони и невероятные позолоченные розы, порхали радужные райские бабочки. Впервые Кленов перешагнул порог магазина и сразу же задохнулся от насыщенного аромата цветов. Впечатление было такое, словно кто-то неожиданно ударил его кулаком в лицо.

«Грубые какие сравнения», — попрекнул он сам себя, но за первым шоком последовал второй. К нему двигалась нимфа, нимфа в образе девицы сказочной красоты, в воздушном платье цвета морской волны, отороченном белой пеной. Несомненно, она поднялась с морского дна, чтобы посрамить изможденно-анорексичных красоток, помешанных на собственном весе и изощренных диетах, — а мимоходом и пленить сердце зазевавшегося следователя Кленова.

— Чем могу быть полезна? — мелодично вопросила прекрасная океанида.

У Кленова было слишком много вариантов для ответа, и часть из них способна была смутить даже солдата-сверхсрочника, потому он вообще воздержался от вербального способа общения. Просто выудил из кармана и ткнул куда-то в облако белой пены картонный прямоугольник, уповая на то, что это именно нужная визитка. Иначе пришлось бы выворачивать перед нимфой карманы, а в них завалялось много лишнего — пакетик с презервативом, пара барбарисок, мятые десятки и даже аккуратный кусок туалетной бумаги — на случай оказии.

Визитка оказалась подходящей. Кленову было предложено сесть и подождать, и он безвольно опустился на прохладный кожаный диванчик. В глазах немного прояснилось, реальность стала четче. Выяснилось, кстати, что нимфа в магазине была не одна — вокруг кружились две ее товарки, одетые в такие же, видимо, форменные костюмы — пышная юбка и строгий френч голубовато-зеленого цвета. Впрочем, нимфы-подружки были наняты, очевидно, только для того, чтобы оттенять красоту третьей. Она-то и суетилась за прилавком, поглядывая на Кленова удивленно и заинтересованно. Даже, можно сказать, изучающе, и Евгений Эдуардович порадовался, что именно сегодня вздумал начистить видавшие виды ботинки, а вместо вытянуто-потертой джинсовой сбруи надел темный костюм в тонкую желтую полосочку. Имелось в виду, разумеется, вечернее культурно-массовое мероприятие, посещение театра, но сгодился прикид еще раньше.