Читать книгу "Танковый меч страны Советов - Игорь Дроговоз"

В обороне танковые корпуса самостоятельных участков не получали, а использовались для контрударов, танковые полки и бригады — для контратак.

Однако реальная фронтовая жизнь и в дальнейшем изобиловала случаями крайне неудачного и неумелого применения танковых войск. Командиры всех уровней — от командира дивизии до командующих фронтами, продолжали затыкать танками бреши в линии фронта, бросать их в атаки на укрепленные немецкие позиции и неподавленные огневые точки. До последних боев в Европе танки применялись как бог на душу положит. На потери внимания обращали мало.

Даже в успешном для Красной Армии 1944 году Чрезвычайная комиссия Государственного Комитета Обороны, проверявшая работу штаба Западного фронта, констатировала: «Вопреки опыту войны и указаниям Ставки по вопросу использования танковых соединений, командование Западного фронта имеющийся у него 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус бросало на нерасстроенную оборону противника, вследствие чего танковый корпус не мог продвинуться вперед и нес большие потери.

В операции на оршанском направлении 14–19 ноября танковый корпус был введен в бой, когда пехота на фронте 3 км едва вклинилась в оборону на глубину 2–3 км. В операции 33-й армии на витебском направлении 23 декабря ввод танкового корпуса в бой планировался после овладения пехотой р. Лучеса (18 км в глубине обороны). На этом основании танковый корпус при продвижении пехоты в первые три дня наступления на глубину до 8—10 км не вводился, а когда пехота была остановлена организованным огнем противника с заранее подготовленных рубежей и впереди продолжала оставаться р. Лучеса, танковый корпус бросается в бой и после потери 60 танков, не добившись успеха, отводится за боевые порядки пехоты. В операции на богушевском направлении 8 января танковый корпус был введен в бой, когда по существу никакого успеха пехота не имела. Понеся до 70 % потерь, танковый корпус продвинулся вместе с пехотой на 2–4 км и после этого был выведен из боя.

Таким образом, постоянное стремление командования фронта добиться прорыва обороны посредством преждевременного ввода в бой танкового корпуса не дало результатов и привело к тому, что в танковом корпусе в настоящее время осталось два танка. В танковых бригадах, действующих непосредственно с пехотой, во всех боях наблюдаются исключительно большие потери. Основная причина этих потерь заключается в том, что противотанковые средства противника не подавляются нашим артиллерийским огнем и отсутствует взаимодействие между танками, поддерживающей артиллерией и пехотой».

После этой проверки генерал армии Соколовский был снят с должности командующего Западным фронтом и назначен начальником штаба 1-го Украинского фронта. В послевоенные годы этот полководец стал начальником Генерального штаба Советской Армии и продолжил разработку планов применения бронетанковых войск в будущей войне. Соответствующий опыт в использовании танков у него уже был.

Советская танковая промышленность сумела восполнить огромные потери 1941–1942 годов и танковые корпуса сыграли решающую роль в окружении 6-й немецкой армии под Сталинградом, потеряв в боях с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года 2915 танков. В Сталинградском котле были уничтожены три немецких танковые дивизии — 14, 16 и 24-я. Еще две танковые дивизии (22-я и 27-я) были уничтожены при прорыве советских войск вне котла.

При освобождении Харькова и отражении немецкого контрудара танковые и механизированные корпуса потеряли 1345 танков и вынуждены были оставить Харьков и Белгород, в результате чего на советско-германском фронте образовалась Курская дуга.

Начальник штаба немецкого 48-го танкового корпуса Меллентин, подводя итоги боев за Харьков, писал: «1-я гвардейская армия и танковая группа Попова понесли огромные потери в живой силе и технике. К 6 марта несколько крупных танковых соединений и один кавалерийский корпус русских были полностью отрезаны 4-й танковой армией и оперативной группой Кемпф. Русские потеряли 615 танков и свыше 1000 орудий. 15 марта немецкий флаг вновь развевался над главной площадью Харькова».

Еще один генерал Вермахта, Манштейн, так оценивал действия советских танкистов в зимней компании 1942–1943 годов: «Следует сказать, что Советское командование действовало достаточно энергично. Для достижения своих целей оно бросало в бой части, не обращая внимания на возможные потери. Войска русских всегда храбро сражались и иногда приносили невероятные жертвы… Неоспоримо также, что Советское командование многому научилось с начала войны, особенно в отношении организации и использования крупных танковых соединений. Большое количество танков оно имело и в 1941 году, но тогда оно не могло использовать их самостоятельно и в то же время в единых формированиях. Теперь же оно целесообразно организовало их в танковые и механизированные корпуса и одновременно/ приняло немецкую тактику глубокого прорыва. Правда, за исключением ноября 1942 года, нам почти всегда удавалось разбивать или уничтожать эти танковые и механизированные соединения, хотя иногда и глубоко в тылу».

Курская битва вошла в историю как величайшее танковое сражение второй мировой войны, в котором приняли участие лучшие танковые соединения Красной армии и Вермахта. Здесь Гитлер решил массировано применить новейшие танки «Тигр» и «Пантера». Несмотря на многочисленные недостатки, эти машины стали грозным противником для советских танкистов.

Вот как описывает первую встречу с «Тиграми» генерал-майор танковых войск И.А. Вовченко: «9 мая 1943 года, после одного из боев под Томаровкой, командир тридцатьчетверки Михаил Гресь из 18-й танковой бригады доложил сначала Гуменюку, а потом мне, что встретился с немецким танком новой конструкции, броню которого не пробивает наш снаряд. Майор Климов, ездивший с моим приказом в 19-ю бригаду на броневике, вернулся и доложил о том, что в эти минуты к холмам на околице Томаровки подошли одиннадцать немецких «тигров». Мы с наблюдательного пункта пока что не видим их. Но известие об этом вселило в душу тревогу. Полковник Малышев, не отрывая глаз от бинокля, тихо сказал:

— Выползают! Посмотрите на их форму, на длиннющий ствол орудия.

Да. Это были «тигры». Пока мы следили за ходом боя, наши танки пошли на сближение с одиннадцатью «тиграми», остановившимися на холмах. Расстояние между ними и нашими было в этот момент около двух тысяч метров. Тридцатьчетверки на таком расстоянии огонь, конечно, не ведут. Вдруг дружно ударили тяжелые немецкие танки… и три наши машины вспыхнули. Еще два залпа немецких танков — и снова задымили восемь наших.

— Что же это делается! — воскликнул полковник Малышев. — Какая дальность боя у этих орудий!

Возле моего наблюдательного пункта стояла бронемашина майора Червина, и я приказал ему:

— Немедленно в третью бригаду. Пускай Походзеев пошлет взвод танков по оврагу, чтобы они подкрались поближе к этим зверям и проверили крепость их брони.

Походзеев выслал взвод старшего лейтенанта Судата. Его машины незаметно подошли метров на триста к вражескому танку. Длинный ствол орудия с дульным тормозом направлен в нашу сторону. Фашисты не заметили наших машин. Судат ударил по башне «тигра». Посыпался сноп искр. Но броню не пробил. Еще удар! И снова сноп искр. Снаряд танкового орудия не пробивает броню. Вражеский танк в это время разворачивает орудие в сторону Судата и первым же выстрелом разбивает башню одной машины. Вторым выстрелом подбивает еще один танк. Судат едва успевает скрыться в овраге. Вскоре он снова подкрадывается к крайнему вражескому танку и бьет по нему семь раз, но результат тот же — снаряды только высекали снопы искр, оставляя следы на башне и лобовой части брони».