Читать книгу "Скиталец - Дмитрий Видинеев"

Несмотря на тяжелый день, самой Алине спать не хотелось. Она уселась обратно в кресло и продолжила смотреть телевизор, предварительно переключив канал. Шел документальный фильм про советский кинематограф – неплохой вариант, чтобы скоротать вечерок.

Но прошло совсем немного времени, и Алина поймала себя на том, что чаще глядит не на экран телевизора, а на стоящую на столе фотографию дедушки в тонкой деревянной рамке. Андрей Петрович выглядел на ней лет на шестьдесят: короткий ежик волос, чуть оттопыренные уши, легкий намек на улыбку в виде приподнятых уголков губ и почему-то удивленный взгляд. Довольно приятное лицо, добродушное, глядя на него, Алина верила, что дедушка не был плохим человеком. Да и с чего бы в этом сомневаться? Нет никаких оснований. А Федор пусть к черту катится со своим непонятным презрением.

Только сейчас Алина обратила внимание, что в гостиной больше не было фотографий, кроме той, что стояла на столе. Зато на стенах висело множество деревянных панно. Замечательные работы, искусные. Одно Алина могла сказать точно о дедушке: он был отличным резчиком. В основном изображал деревья, лесные чащи, но с некоторой изюминкой, привносящей элементы таинственности…

Алина эту изюминку разглядела не сразу, ведь странные существа прятались, маскировались. Они казались частью древесных стволов, частичками листвы, существа выглядывали из-за вздыбленных над землей мощных корней, но как намек, обман зрения. Интересная фантазия, неординарная.

А на одном, самом крупном панно Андрей Петрович изобразил ангела. Широко расправив крылья, он стоял на тропе, и ветви сплетались над ним в виде арки. Ангел был безликим: ни глаз, ни рта, ни носа – это показалось Алине немного жутковатым. И вообще, он не производил впечатления светлого божьего посланника.

Алина провела пальцами по панно, ощутила его лакированную объемность: ай да дедушка, ай да мастер! Она попыталась вспомнить, увлекался ли он резьбой по дереву много лет назад, во времена ее детства… В голове возник образ: Андрей Петрович держит в руках… да, точно, новенькую, украшенную резьбой разделочную доску. Ну, хоть что-то. Хоть какие-то воспоминания, если только образ не ложный.

Документальный фильм прервала реклама, и Алина совсем убавила громкость телевизора. Зевнула, ощутив наконец легкую сонливость, но решила, что постель подождет.

Она подошла к книжному шкафу, и ее взгляд тут же наткнулся на собрание сочинений Шекспира: «Трагическая история о Гамлете, принце Датском», «Сон в летнюю ночь», «Макбет» и… о да, «Король Лир». Алина ощутила себя детективом, разгадавшим маленькую загадку: определенно, между прозвищем дедушки и персонажем произведения Шекспира существовала связь.

Алина осмотрела корешки остальных книг и удивилась, насколько разнообразны были литературные предпочтения деда: Рэй Брэдбери, Клиффорд Саймак, сказки народов мира, Марк Твен, Блаватская, Говард Лавкрафт, мифы Древней Греции, Джеймс Хедли Чейз, малый атлас мира – по виду еще советских времен, Фридрих Ницше, Чехов, словарь русского языка…

Разные жанры книг, резьба по дереву – Алина подумала, что дедушка, возможно, и был замкнутым, но жил в своем особом, совсем не скучном мире. Ей вдруг стало стыдно за то, что она бывала здесь всего пару раз за многие годы. И ведь даже в голову не приходило взять да навестить родного человека. Непростительное равнодушие, итог которого очевиден: близкий родственник теперь в памяти как в тюрьме с непроницаемыми стенами.

Она подошла к окну, вгляделась в ночь и вспомнила кладбище. Вспомнила, что на погребении не испытывала печали. Зато сейчас на душе было тоскливо. Почти беззвучно с губ сорвалось:

– Прости, дедуль.

Алина вздохнула, подошла к дивану и легла, стиснув в ладони пульт от телевизора. Закрыла глаза. Подумала: «Как же здесь непривычно тихо и спокойно». Ей сейчас даже допускать не хотелось, что рано или поздно придется вернуться в Москву. Лучше пока обмануть себя и поверить: все теперь будет прекрасно. Вообще все. Странно, но впервые за долгое время Алине вспомнилась колыбельная, которую пела ей мать. Слова и мелодия всплывали в сознании бережно, осторожно, словно были частичками хрупкого полуистлевшего пергамента – коснешься, и рассыплются в прах…

Ветер горы облетает, баю-бай,Над горами солнце тает, баю-бай,Листья шепчутся устало, баю-бай,Гулко яблоко упало, баю-бай,Подломился стебель мяты, баю-бай,Желтым яблоком примятый, баю-бай,Месяц солнце провожает, баю бай,По цветам один гуляет, баю-бай…Баю-бай…Баю-бай…

Ей снился сон…

Она стояла на широкой тропе, которая тянулась до леса вдалеке. Вокруг была кромешная тьма, но тропа мерцала, словно по ней ползали мириады светлячков, а над лесом колыхалось зеленое с ядовито-желтыми отблесками зарево. Ни луны, ни звезд, ночь словно пожрала мир вокруг, оставив лишь тропу и лес. Темнота выглядела густой, нереальной, шаг с тропы, и исчезнешь, утонешь в беспросветной мгле.

Ноги сами понесли Алину к лесу, но вдруг она захотела оглянуться, посмотреть, что там позади…

– Не оглядывайся, – услышала она шепот, будто отзвуки далекого-далекого эха.

Алина не оглянулась, зарождающийся страх убедил, что это предостережение лучше воспринимать всерьез.

Она шла по тропе, ощущая за спиной чье-то присутствие, кто-то бесшумно следовал за ней. Жутко. Хотелось рвануть вперед и мчаться сломя голову, лишь бы оторваться от неведомого спутника, но сон диктовал свои правила: не бежать и терпеть.

Лес приближался, надвигаясь черной стеной. В зеленом зареве мелькали тени. Алина услышала долгий глухой стон, похожий на гул ветра в гигантской трубе, но это был не ветер, а определенно какое-то существо, ведь в этом стоне слышались отчаяние и боль. Меньше всего Алине хотелось знать, что скрывает мгла. Пугала сама мысль о том, чтобы вглядеться в тьму, – казалось, она затянет, растворит в себе. Нет, не стоит смотреть, не стоит оглядываться.

Справа раздался пронзительный визг – звук приближался, становился все громче и громче, воздух завибрировал, а с ним задрожала и сама сущность Алины, разум вопил: «Не хочу! Пускай все исчезнет…» Вот бы закрыть глаза, вот бы…

Из темноты выплыла голова размером с дом – половину одутловатого лица занимала черная беззубая дыра рта. Выпученные глаза, с крошечными точками зрачков, бешено вращались. Слева кто-то захрипел, но скоро хрип сменился мощным хищным ревом. Огромная голова нырнула вниз – на мгновение мелькнул белесый костистый хребет – и исчезла.

Все звуки стихли. Алина, ощущая себя безвольной куклой, снова шагала в тишине. До леса было уже рукой подать. Она видела, как тропа тянется среди деревьев, корявые ветви шевелились, словно змеи, и сплетались над тропой в подобие арки.

– Не оглядывайся… не оглядывайся, – снова напомнил шепот.

Но она ни на секунду не забывала. Бесшумное, но ощутимое на уровне подсознания дыхание того, кто шел сзади, не давало забыть.