Читать книгу "Дети богини Кали - Анастасия Баталова"

Онки шла среди редеющих крон парковых деревьев. Силуэт дворца просматривался среди ветвей, башни, портик, изящная белая колоннада. Она рассчитывала побить одна в этот час, среди осенней тишины, гладкого камня, каштанов и кленов, практически лишенных листвы… Внезапно она остановилась. На дворцовом крыльце находились двое. Приглядевшись, Онки с удивлением узнала наставника Макса и профессора Ванду Анбрук. Оставшись стоять в полусотне шагов от мраморной лестницы, не решаясь ступить ни шагу дальше, девочка невольно стала свидетелем чужого уединения. Ванда в чёрной шляпке с пером, в длинном пальто, строго подпоясанном на тонкой талии, с изящной чёрной тростью в руке, стояла, подняв голову и глядя на Макса, стоящего на несколько ступеней выше; Онки не могла слышать, что они говорят, но судя по смущенно-радостному, розовому, как рассвет, румянцу на лице юноши беседа была интимной… Опавшие листья на широких мраморных ступенях — золотистые, оранжевые, красные — яркие пятна на белом — служили восхитительным обрамлением любовной сцене. Онки очарованно наблюдала. Профессор Анбрук поднялась чуть повыше, взяла руку Макса, поднесла к губам его тонкие пальцы… Влюблённые, разумеется, не замечали Онки, но смотреть дальше ей стало неудобно — девочка решила, что присутствовать при подобном инкогнито очень дурно… Она отвернулась и, стараясь не создавать шума, быстрым шагом пошла прочь по пустынной аллее. Увиденное навеяло мысли о недавнем безобразном скандале в столовой, о Коре Маггвайер, о неведомой неукротимой силе, давшей ученице десятого класса достаточно смелости для того, чтобы прилюдно облить наставника компотом. Отчего она выплеснула содержимое стакана ему в лицо с таким видом, словно по некоторому таинственному закону имела на это полное право? И почему он никак не отреагировал, не попытался защититься хотя бы словами? Получается, он тоже по каким-то причинам признавал за Корой право так поступить, и, вероятно, знал за собой вину, которая могла бы быть искуплена подобным унижением… Онки думала, но ничего не могла придумать. Впрочем, вскоре ей надоел этот личностный пасьянс, в котором явно не хватало карт. В голове нашлось некоторое количество более интересных мыслей. Вспомнив об Игре, она взглянула на часы — вот досада! — всего половина пятого и только в восемь, после ужина, можно будет в неё войти… Что же… Придётся делать уроки.

Игра представляла собою управляемый сон. С момента её внедрения в правительстве шли дискуссии о том, насколько велик риск нанесения вреда детской психике. Мнение большинства по этому вопросу склонялось то в одну, то в другую сторону, как верхушка дерева на ветру — в прессе проскакивали сообщения об увеличении количества случаев самоубийств подростков после начала массового использования Игры. Многие влиятельные люди, однако, заслуженные педагоги, психологи, звезды эстрады и кино высказывались о нововведении положительно; министерство образования придерживалось проверенного курса — сразу невозможно оценить влияние чего бы то ни было на общество, должно пройти время, вырасти хотя бы одно поколение, одним словом, «поживем-увидим».

В ходе каждого этапа Игры подросток получал задания, которые необходимо было выполнить для перехода на следующий уровень. Целью прохождения всех уровней была оценка потенциала игрока: определение его способностей, склонностей к тому или иному роду деятельности; все эти данные регистрировались компьютером и заносились в электронную анкету воспитанника, а впоследствии служили опорой при выборе профессии.

Игра стала обязательной для всех. Она постоянно совершенствовалась и дополнялась создателями. Существовало очень много разных версий Игры в зависимости от профиля, которому отдавал предпочтение подросток, к примеру: «Менеджмент», «Политика», «Бизнес», «Криминалистика и юриспруденция». Были разработаны специальные программы, дающие детям прочувствовать, что такое рабочие профессии — «Водитель», «Крановщик», «Повар». Время Игры строго регламентировалось, пропуск сеанса влек за собой наказание. Ежедневно кроме выходных ровно в восемь часов вечера бесшумно смещалась в сторону металлическая заслонка, стилизованная под обои, и из ниши в стене выдвигался небольшой ящик с интерактивной маской. Воспитанник надевал её, вставлял в уши специальные беспроводные звуковые капсулы и плюхался на свою кровать точно так же, как если бы ему нужно было лечь спать. Сначала было темно. Тихо. А потом со всех сторон начинала звучать нежная умиротворяющая музыка, и мягкие вибрации почти незаметных датчиков на висках и на лбу, словно волны, расслабляли, убаюкивали. Мягкий обруч, охватывающий голову воспитанника, регистрировал мозговую активность. Начиналась Игра. Благодаря легкому гипнотическому действию интерактивной маски и объемному звуку ушных капсул, у играющего создавалось полное ощущение реальности происходящего.

Онки нравилось играть. Всякий раз она с нетерпением ожидала момента, когда с лёгким щелчком размыкалась стена, и, постепенно выдвигаясь из углубления в ней наружу, словно язык изо рта доброго чудища, появлялся футляр с интерактивной маской.

Онки выбрала программу «Политика», у Риты была «Военная служба», у Коры Маггвайер — «Шоу-бизнес». Играть начинали в средних классах, с двенадцати-тринадцати лет — педагоги, психологи и министры сошлись во мнении, что это оптимальный возраст для диагностики способностей человека.

Дети много общались на тему Игры, рассказывали о своих переживаниях, обменивались опытом с теми, кто играл по аналогичной программе.

— Тактика ведения боя — это самое настоящее искусство! Стратегия крупной военной операции — тем более. Один просчет генерала может стоить тысяч жизней… — делилась своими наблюдениями Рита Шустова.

— Вот именно! — буркнула Онки, — Лажа эта твоя армия. Простых военных учат умирать и убивать, а тех, кто над ними, не вздрагивать, посылая на смерть. Это жестоко. А политики защищают людей. Они работают для того, чтобы лучше жилось простому народу.

Рита покачала головой.

— Разве в политике мало жестокостей? Когда решаются глобальные вопросы в масштабах целых государств, происходят перевороты и революции, думают ли стоящие у руля о том, как это отразится на судьбах конкретных людей? Тому, кто вращает огромные тяжелые шестерни и колеса, просто недосуг думать о мыши, случайно оказавшейся между зубцами…

Большинство войн, надо заметить, развязывают именно политики.

— Война — это никогда не свободное изъявление воли современного политика, а всегда его ошибка, — твердо сказала Онки.

— Ну вот… — Рита рассмеялась, — мы, оказывается, нужны, чтобы исправлять ваши косяки!

Онки угрожающе сдвинула брови — собиралась ответить, непременно как она любила, задвинуть что-нибудь веское и мощное. Произвести впечатление. Но как раз в этот момент мимо прошел Малколм из восьмого коррекционного — за ним тянулся лёгкий шлейф его негласной славы и модных духов — он считался самым красивым мальчиком в Норде. Осветив на несколько мгновений своим тонким белым личиком коридор, он исчез за поворотом.

Рита проводила Малколма мечтательным взглядом. Онки презрительно фыркнула.

— На самом деле мы говорим об одном и том же, — вернувшись к теме, подытожила будущая военная единица Шустова, примирительно коснувшись руки подруги, — и политиков, и генералов объединяет то, что им вверено огромное количество человеческих жизней. Власть, в каком виде бы она ни существовала, поневоле требует жестокости.