Читать книгу "Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер"

Естественно, что в такой атмосфере каждое брошенное Гитлером слово воспринималось как ниспосланное свыше. В такие моменты способность людей, по крайней мере немцев, мыслить критически испаряется и любая произнесенная ложь принимается за высшую истину. Именно в таком состоянии были собравшиеся в зале нацисты, когда им преподнесли воззвание фюрера. Он зачитывал его не сам. Зачитывал гауляйтер Баварии Вагнер. Интересно, что его голос и манера говорить были похожими на гитлеровские, поэтому некоторые корреспонденты, которые слушали выступление в отеле по радио, думали, что говорил сам Гитлер.

Что касается воззвания, то оно содержало следующие заявления, встреченные такими бурными аплодисментами, будто явились для всех откровением: «Немецкий образ жизни точно определен на ближайшую тысячу лет. Для нас нестабильный девятнадцатый век наконец завершился. В следующее тысячелетие в Германии не будет революций!»

Или: «Германия сделала все возможное, чтобы обеспечить мир во всем мире. Если война снова приходит в Европу, то только из-за коммунистического хаоса». Позже, перед заседанием «по культуре», он добавил: «Только безмозглые карлики не в состоянии понять, что Германия встала волноломом на пути коммунистических потоков, которые могут затопить Европу и ее культуру».

Гитлер коснулся также борьбы, ведущейся сейчас против его попытки сделать нацистской протестантскую церковь. «Я стараюсь объединить ее. Я убежден, что Лютер сделал бы то же самое и думал бы об объединенной Германии в общем и целом».

Нюрнберг, 6 сентября

Сегодня Гитлер впервые представил народу свой Трудовой корпус, и это оказалась хорошо подготовленная полувоенная организация фанатично настроенной нацистской молодежи. Стоя в лучах утреннего солнца, искрящегося на их блестящих лопатах, пятьдесят тысяч юнцов (первая тысяча была обнажена до пояса) заставили немецких зрителей зареветь от восторга, когда неожиданно начали маршировать настоящим гусиным шагом. С тех пор гусиный шаг всегда кажется мне проявлением глупости и полного отсутствия человеческого достоинства, но в то утро я впервые почувствовал, какую тайную струну затрагивает этот шаг в странной душе немца. Все непроизвольно вскочили и заорали приветствия. Это был ритуал даже для мальчиков из Трудового корпуса. Они образовали скандирующий хор и синхронно произносили: «Мы хотим одного лидера! Ничего для нас! Все для Германии! Хайль Гитлер!»

Странно, что никто из близких или друзей руководителей СА, скажем генерала фон Шляйхера, не мог на этой неделе встретиться с Гитлером, Герингом или Гиммлером. Хотя Гитлера тщательно охраняет СС, глупо думать, что его не могут убить. Вчера мы строили предположения по этому поводу: Пэт Мэрфи из «Daily Express», бесцеремонный, но смешной и занятный ирландец, Кристофер Холмс из «Reuter», похожий на поэта, а может, и правда поэт, Ник и я. Мы сидели в комнате Пэта и наблюдали за крепостным рвом. Возвращаясь с заседаний, Гитлер проезжал мимо нас. И все мы сошлись на том, что из комнаты, подобной нашей, можно запросто бросить бомбу в его машину, выбежать на улицу и затеряться в толпе. Но до сих пор таких попыток не было, хотя некоторые нацисты беспокоились по поводу воскресенья, когда Гитлер должен проводить смотр СА.

Нюрнберг, 7 сентября

Сегодня вечером еще одно пышное зрелище. Двести тысяч партийных чиновников собралось на Цеппелин-Вайзе (лугу Цеппелинов), украшенном двадцать одной тысячью флагов, которые расцвели в свете прожекторов, как фантастический сад. «Мы сильны и будем еще сильнее!» — кричал в микрофон Гитлер, и его слова эхом отдавались в тишине. И в этой залитой светом прожекторов ночи спрессованные, как сардины в банке, простые люди Германии, которые допустили фашизм, достигали высочайшего, в понимании немецкого человека, состояния. Происходило соединение душ и умов отдельных людей, — с их личными заботами, сомнениями и проблемами, — до тех пор, пока под действием мистических огней и магического голоса австрийца они полностью не слились в единое германское стадо. Потом они пришли в чувство — эти пятнадцать тысяч — и устроили факельное шествие по старинным улицам Нюрнберга, а Гитлер салютовал им, стоя у вокзала напротив нашего отеля. Сегодня приехал фон Папен и весь вечер оставался в одиночестве в машине позади Гитлера. Кажется, это первое его появление на публике после того, как 30 июня он еле избежал смерти от руки Геринга. Счастливым он не выглядел.

Нюрнберг, 9 сентября

Сегодня Гитлер впервые со дня кровавого путча стоял лицом к лицу со штурмовыми отрядами СА. В своем страстном обращении к пятидесяти тысячам штурмовиков он «простил» им вину за «переворот», устроенный Рёмом. На стадионе ощущалась напряженность, и я заметил, что личная эсэсовская охрана Гитлера выстроилась перед ним в полной боевой готовности, отделяя вождя от коричнево-рубашечной массы. Нам было интересно, не вытащит ли хоть один из этих пятидесяти тысяч «коричневых» револьвер, но никто этого не сделал. Виктор Лутце, преемник Рема на посту шефа СА, тоже произнес речь. У него неприятный пронзительный голос, и мне показалось, что парни из СА приняли его холодно. Гитлер пригласил на сегодняшний завтрак нескольких иностранных корреспондентов, но я в их число не попал.

Нюрнберг, 10 сентября

Сегодня был день торжества для армии, которая весьма реалистично демонстрировала учебный бой на лугу Цеппелинов. Трудно преувеличить неистовство трехсот тысяч немецких зрителей, увидевших своих солдат в действии, услышавших гром орудий и почувствовавших запах пороха. Я понял, что все те американцы и англичане (среди прочих), которые считали, что германский милитаризм был детищем Гогенцоллернов — от Фридриха Великого до кайзера Вильгельма II, ошибались. Скорее, это что-то глубоко укоренившееся во всех немцах. Они вели себя сегодня как дети, играющие в солдатиков. Сегодня рейхсвер[5] «сражался» только «оборонительным» оружием, разрешенным ему Версальским договором, но каждому известно, что он имеет и все остальное: танки, тяжелую артиллерию и, возможно, авиацию.

Позднее. Сегодня после семи дней почти непрерывного марширования гусиным шагом, произнесения речей и пышных торжеств съезд подошел к концу. И хотя я смертельно устал и у меня развился тяжелый случай боязни толпы, все-таки я доволен, что приехал сюда. Через это надо пройти, чтобы понять власть Гитлера над людьми, прочувствовать динамику запущенного им механизма и в высшей степени дисциплинированную силу немецкой толпы. И теперь, как рассказывал Гитлер вчера иностранным корреспондентам, разъясняя свой метод, полмиллиона человек, побывавших здесь в течение этой недели, вернутся в свои города и деревни и будут с новым фанатизмом проповедовать новую доктрину. Завтра посплю подольше и ночным поездом вернусь в Берлин.

Берлин, 9 октября

Мы сняли удобную квартиру-студию на Тауенцинштрассе. Хозяин квартиры, еврейский скульптор, говорит, что собирается уехать в Англию, пока еще есть возможность, — вероятно, он поступает мудро. Он оставил нам прекрасную библиотеку немецкой литературы, которой, надеюсь, я найду время воспользоваться. Мы немного устали от житья в квартирах или домах, обставленных чужими людьми, но кочевая жизнь, которую мы вели, не позволяла нам иметь собственные вещи. Нам повезло, что заполучили это жилье, обставленное современно и с хорошим вкусом. Большая часть квартир для среднего класса, которые мы посмотрели в Берлине, были заставлены ужасной мебелью и завалены хламом и безделушками.