Читать книгу "Александр Македонский - Поль Фор"

Изложенные воззрения на наши источники, наши методы и наше представление о многообразии или, так сказать, стереоскопическом изображении истории приходят в столкновение с одной из наиболее явных тенденций современной историографии, которая заключается в том, чтобы вообще удалить из истории личность, с тем чтобы заменить ее, как во времена Тэна — расой, средой, эпохой. Таким образом мало-помалу возникают история цивилизации или история нравов и при этом совершенно упускаются из виду пастыри племен, изобретатели, — все те, кто принимает на себя ответственность, кто обладает сильной волей. Нет такой биографии Александра, которая не начиналась бы с нескончаемой характеристики положения дел в Македонии перед 336 годом до н. э. либо не содержала бы биографии его предшественников, известных и неизвестных. Еще его превращают в эпигона, в человека, который покорно плелся за Филиппом II и собственными советниками: министрами, инженерами, финансистами, торговцами. Поведение Александра пытаются объяснить или оправдать давлением со стороны окружения, материнской наследственностью, чрезмерным доверием бездарным, или наоборот, слишком ловким помощникам, а также всем тем, что нам неизвестно. Так, царя изображают хозяином положения вплоть до битвы при Гавгамелах (1 октября 331 г.), а после нее — увлеченным и поглощенным своим завоеванием — или ничтожеством вакуума. Но История, как и Природа, не терпит пустоты.

Александр наполнил собой всю вторую половину своего столетия, всю эллинистическую эпоху. Риму с его проконсулами и императорами оставалось лишь следовать его примеру. Завороженные этим образцом, они отправились на завоевание обитаемого мира — вплоть до того момента, когда их германские и романские наследники переправились уже и через Реку Океан. Александр никогда окончательно не уходил из жизни, ибо он никогда не переставал вдохновлять глав западных государств, в том числе трех Александров — российских самодержцев, поскольку он никогда не переставал быть любимым поэтами и сказителями. Для того чтобы продолжать жить или просто выжить, усопшие нуждаются в том, чтобы их любили. В противном случае:

Как тело в воду канет, так память имя съест.

Не может быть воскрешения прошлого без любви, интереса, сочувствия, а также и без веры в возможность совершенствования человеческой натуры.

Вот почему на нижеследующих страницах читатель, пожалуй, найдет меньше материалов о жизни Александра, чем о том, каким он запечатлелся в последующие эпохи. Человек этот вышел за пределы своих возможностей не только в эпоху, в которую жил, но и вне ее. Люди мучительно ищут ответа на вопрос, не был ли он богом и не случилось ли так, что, перестав сомневаться в том, что его славе, равно как его образам, на пути к бессмертию суждено переходить из эпохи в эпоху, он полностью отдался собственному посмертному существованию. Нет ничего более поучительного, чем последние дни Александра, какой бы ни была по сути его физическая кончина: истощение, самоубийство или отравление. Он превратил свою участь в судьбу. Преобразил ее в момент осуществления.

В такую сквозную (во временном аспекте) перспективу всецело укладывается план настоящего труда. Вначале голые факты, по крайней мере те, что позволяют выделить критичный взгляд, а также сопоставление текстов с посещенными мной краями и с наличными там социальными структурами, — от рождения завоевателя и до его смерти. Затем человек, то есть личность и характер, по крайней мере те, какие можно в нем предположить судя по его воспитанию, его образам, свершениям, его кончине и нереализованным замыслам, коли уж, как утверждает Ж.-П. Сартр, человек — это лишь итог того, что он сделал. Далее герой, тот полубог, какого вылепили диадохи, их наследники, и прежде всего Птолемей I и писатели, получавшие у него жалованье; впрочем, под влиянием литературного мира, сосредоточенного прежде всего на человеческих слабостях, на протяжении почти пяти столетий Александр, оказавшийся в центре споров, слыл антигероем. Фактически он стал богоравным, идолом, лишь в тот момент, когда легенда о нем упрочила свою жизнь в человеческом духе в самых разнообразных формах, подпитываемая желанием позабыть и свидетельства очевидцев, и достижения науки, и доводы рассудка. На протяжении пятнадцати веков то был Александр сказителей и поэтов, благовествовавших (на всех европейских и половине азиатских языков) его псевдоевангелие. В шестой же главе я постараюсь показать, что сталось с Александром после века Просвещения: он сделался символическим царем, и образ его расцвечивался теми цветами, которые излучали направленные на него осветительные приборы, высвечивавшие его национализм и отображавшие различные взгляды на философию истории. Наконец, финальная глава посвящена обсуждению того, что же от Александра осталось — не с тем, чтобы попытаться подыскать ответ на неразрешимый вопрос, неизменно возникающий в подобных случаях: кто же все-таки движет историей? — а с тем, чтобы определить значение и смысл такого ряда биографий или по крайней мере сориентировать дальнейших исследователей.

Завоеватель, персонаж, герой, антигерой, бог, символ и, возможно, в самую последнюю очередь — деяния. Таковы, по крайней мере на данный момент, семь ликов таинственного Александра.

Глава I

ФАКТЫ

Между 10 и 15 октября 356 года до н. э. к Филиппу II, царю Македонии, воевавшему тогда против пеонов на севере, явились один за другим четыре гонца. Они сообщили о том, что лошади одной из его конюшен 27 или 28 сентября одержали победу на скачках Олимпийских игр; одно из иллирийских племен, обитавшее к западу от Охридского озера, сдалось полководцу Филиппа Пармениону; что в конце того же сентября или начале октября на свет появился его третий сын, тот, которого мы зовем Александром Македонским; и, наконец, о совершенном безумцем поджоге одного из семи чудес света (я имею в виду храм Артемиды в Эфесе, Малая Азия). Новости эти перечислены мной в порядке убывания их отрадности для царя, ибо лишь впоследствии узнает он у гадателей, в какой связи они находятся друг с другом и как их толковать.

Первая новость означала для всех греков, что Филипп, молодой тогда военачальник (ему было 26 лет) — абсолютный чемпион среди коннозаводчиков. Вторая принуждала их взирать на него как на опасного соседа. Третья делала из него озадаченного папашу-государя. Ибо у него уже было два сына от разных женщин. Кто же станет царем: Каран, сын благородной македонянки, Арридей, которого родила Филиппу годом позже благородная фессалиянка, или Александр, произведенный на свет царевной Эпира, полугречанкой Олимпиадой? Что до пожара в великом азиатском святилище, то у какого грека, у какого эллинизированного македонянина, у какого верующего, у какого художника достало бы духа радоваться подобным событиям?

Детство

Мы озадачены не менее Филиппа, ибо не знаем, когда, где и как Александр появился на свет. В Пелле, — утверждают современные историки, ибо там находился дворец, в котором царь Филипп иногда принимал послов. Был ли он расположен на холме по соседству со Старой Пеллой, поскольку название это, кажется, означает на македонском диалекте «скала», или в нижнем городе, возле обширной заболоченной равнины, сообщающейся с морем? Мозаики и прочие элементы убранства обширных развалин на равнине указывают скорее на преемников Александра, чем на его предшественников. Вокруг же базилик, которые были построены семью-восемью веками позже рассматриваемых событий на вершине верхней Пеллы, раскопки только начались. Я склонен полагать, что Олимпиада не пожелала бы дать жизнь своему первому ребенку здесь, посреди этого пейзажа, образованного стоячими водами и невзрачными холмами, с куда более резкими, чем в самой Греции, погодными контрастами при смене времен года. В молодости Александру удалось уберечься от распространенной в этих местах малярии, которая станет смертельной для столь многих солдат, сражавшихся вблизи Салоник в ходе Первой мировой войны. Скорее всего, Олимпиада осталась рожать в горах близ Верии: совсем недавно в Палатице, местечке, называемом Вергиной, что соответствует древним Эгам6, столице и некрополю первых царей Македонии, была обнаружена царская резиденция.