Читать книгу "Дорога цариц - Александр Прозоров"

— Пять штук! Уже кое-что.

Голод не тетка — Боря развел костерок сразу, не дожидаясь утра. В свете пламени брат с сестрой подкрепились, после чего завернулись в тулуп и наконец-то провалились в сладкий безмятежный сон…

— Так вот кто нашу рыбу ворует!!!

Боря, просыпаясь, резко откатился, выпутываясь из тулупа, вскочил и выдернул косарь.

Перед ним стояли двое опоясанных кушаками мужиков в длинных синих кафтанах с заячьими воротами. Суконные штаны, заправленные в пахнущие дегтем яловые сапоги, заплечные сумки, беличьи шапки. Судя по всему — обычные крестьяне. Оба носили длинные, хорошо расчесанные бороды — один русую, другой седую. И оба держали в руках короткие багры — примерно в полторы сажени длиной.

— Это не мы… — Борис настороженно переводил взгляд с одного врага на другого.

— А это тогда что?! — Русобородый смерд указал острием багра на разбросанные косточки.

— Оставь, Стрижаль. — Второй крестьянин неожиданно распрямился и оперся древком своего оружия в землю. — Ты же видишь, не из баловства они таскали, а с голодухи.

— Я, батя, эту вершу тоже не из баловства ставил! Мне своих детей кормить надобно, а не голытьбу приблудную!

— Остынь, они твою снасть больше не тронут, — пригладил бороду старший крестьянин. — Ступайте отсель, малые. Снова попадетесь, выпорем.

Он посмотрел на Борю, на Ирину. Вздохнул, снял заплечный мешок, развязал, достал оттуда два еще пахнущих печью пирога и положил на лежащую боком корзинку.

— Во имя Ярилы светлого, Триглавы-кормилицы, Похвиста-путеводителя, — перекрестился крестьянин. — Ступайте с богом!

— Лупить их надобно, батя, а не подкармливать, — недовольно буркнул рыжебородый.

— То ж дети, Стрижаль, — примирительно ответил крестьянин. — Мы, люди, помогать друг другу должны, а не грызться, ако звери дикие. Пойдем, нам сегодня засветло до волока надобно добраться.

Мужики развернулись и отправились в сторону реки. Сироты торопливо схватили пироги, вцепились в них зубами.

— Ух… — жуя, выдохнула Ирина. — С грибами… Никогда таких вкусных не снедала…

— Коли они до волока сегодня дойти собрались, — так же жадно истребляя пирог, ответил паренек, — то мы, выходит, на Рузе оказались. Али на Москва-реке в верховьях. Отсюда до тракта далеко.

— Мы заблудились? — вскинулась девочка.

— Нет. Вот токмо, боюсь, искать дорогу дольше выйдет, нежели вниз по течению идти. Москва-река мимо Москвы всяко не промахнется.

— Ну, так пошли по реке! — пожала плечами повеселевшая после сытного завтрака малышка.

Борис скатал тулуп, сунул его в пустую корзину и поднялся:

— Пошли.

Его душу уже сосала мысль о том, что они станут есть вечером.

Тропа вела детей вдоль реки, в которую как-то незаметно превратился вчерашний ручей. Теперь берег стал неровным, местами снижаясь до самой воды и смачно чавкая под ногами, местами поднимаясь на высоту человеческого роста. На реке появились мыски и заводи — однако рогоза нигде не росло. То ли дно для него неподходящим оказалось, то ли течение быстрое. А может статься — кто-то успел все камыши уже давным-давно повыщипать.

Когда незадолго до вечера на пути сирот встретилась широкая, в десяток шагов, протока по колено глубиной — брат с сестрой, не сговариваясь, повернули по ней, выискивая глазами рыболовные загородки. Однако широкий ручей оставался на удивление чистым — ни камышей, ни затонов, ни каких-либо примет от поставленных снастей. Только кустились заросли ивы по берегам, торчала осока на частых кочках да струились, раскачиваясь, водоросли и проскальзывали меж ними по мелководью стайки мальков.

— Иришка, ты чего-нибудь чуешь? — неожиданно остановился Борис.

— Чего?

— Словно кто-то внизу в ноги стучит?

Девочка замерла, прислушиваясь, и вдруг вся напряглась:

— Ага… Словно кто-то землю ломает, наружу хочет выскочить… Ой, мамочки… — Ирина вскинула к лицу сжатые кулачки. — Тут демон какой снизу замурован, да?! Боря, он не выскочит? Боря, а у тебя амулет какой-нибудь заговоренный есть?

Паренек передернул плечами, ускорил шаг. Стук снизу становился все явственнее, отдаваясь гулкими ударами в воздух. Путники пробрались еще немного дальше, продираясь через кусты, Боря отодвинул очередную ветку и с облегчением перевел дух:

— Фу-у, Иришка! Никакие это не демоны! Это просто водяная мельница!

Впереди возвышалась бревенчатая стена примерно в полтора человеческих роста высотой. Длинные, влажные и черные от времени, полутораохватные бревна лежали одно поверх другого, закопанные концами в земляные насыпи по берегам. По широкому лотку через дамбу текла вода, падая на лопасти закрепленного на козлах колеса. Вал от оного уходил в приземистый, пахнущий калеными орехами сруб, из которого и доносились те самые, отдающиеся в землю, мерные тяжелые удары.

— Маслобойня, похоже, — повел носом Борис. — Вона, как олифой воняет!

— Как они тут живут, в грохоте таком? — зажала уши девочка.

— Богато живут! — не без горечи в голосе ответил младший из рода Годуновых. — Это у пахарей то неурожай, то падеж, то еще какая напасть случается. А у мельников, пока вода течет, завсегда доход имеется. Что на суконных мельницах, что на маслобойных, что на кузнечных, что на бумажных — мошна завсегда серебром звенит.

— А может, попросить Христа ради? — понизила голос Ирина. — Коли богатые такие, может, и поделятся?

— Мы дети боярские, сестра, а не смерды жалкие, с рукой протянутой стоять! — Голос паренька резко отвердел. — Лучше с голоду пухнуть буду, но попрошайничать не стану! И тебе не позволю!

Девочка в ответ вздохнула. Борис еще раз уверенно кивнул, прошел под срубом маслобойни и стал подниматься по заросшей травой насыпи. Ирина пробралась следом, и они оказались перед высоким добротным тыном, уходящим в заросли лещины. Там у самого кустарника стояли ворота, к которым тянулась засыпанная мелкой галькой дорога. И еще прежде, чем дети успели что-то решить, из-за забора послышался злобный собачий лай.

— А правда, что все мельники с нечистой силой водятся? — громко сглотнула девочка.

— Ты еще скажи, что детей маленьких жарят! — усмехнулся паренек, однако ладонь на рукоять косаря все-таки положил. — Просто живут они завсегда на отшибе. У омутов, запруд да на горках лысых. Потому и нелюдимы. С русалками больше знаются, нежели с христианами честными.

— Это кто здесь шляется?! — Рядом с воротами неожиданно распахнулась калитка, и на дорогу вышел широкоплечий приземистый мужик с топором в руках. Рыжая курчавая борода, наполовину разобранная на косички, бритая голова без шапки, грубая домотканая рубаха, перепоясанная с трудом держащей обширное пузо веревкой, просторные полотняные штаны и плетенные из лыка сандалии. — Чего надо?