Читать книгу "Сага о Фитце и шуте. Книга 1. Убийца шута - Робин Хобб"

Я прошел через весь зал к Молли, часто приостанавливаясь, чтобы поклониться и ответить на приветствия многочисленных гостей. На нашем пиру люди собрались самые разные. Помещики и мелкие аристократы из наших краев, отлично одетые, в кружевах и льняных брюках; лудильщик Джон, деревенская портниха и местный сыровар тоже были здесь. Их парадные наряды, может, и были чуть более старомодными, а у некоторых и сильно поношенными, но по случаю праздника их как следует вычистили, а сияющие короны из остролиста и веточки, украшавшие прически и наряды, были свежими. Молли не пожалела для пира своих лучших душистых свечей, и воздух наполнился запахами лаванды и жимолости, а танцующие огоньки окрасили стены в золотые и медовые тона. Сильное пламя полыхало во всех трех каминах, где на вертелах жарилось мясо под присмотром специально нанятых краснолицых деревенских парней. Несколько горничных суетились возле бочонка с элем в углу, наполняя кружки на подносах, чтобы предложить их запыхавшимся танцорам, когда музыканты прервутся.

В одном конце комнаты стояли столы, ломившиеся от хлебов, яблок и тарелок с изюмом и орехами, булочками и пирожными, блюд с копченым мясом и рыбой и многими другими яствами, незнакомыми мне. Истекающие соком куски мяса, только что срезанные с туш на вертелах над огнем, были такие аппетитные, что лучше и желать нельзя, и добавляли свой богатый аромат в атмосферу праздника. Многие гости, рассевшись на скамьях, уже наслаждались едой и напитками, ибо пива и вина тоже было предостаточно.

В другом конце зала первая группа менестрелей уступала сцену второй. Пол для танцев был усыпан песком. Несомненно, когда гости только прибыли, на песке были нарисованы изящные узоры, но теперь там красовались лишь суетливые цепочки следов пирующих. Едва я подошел к Молли, как музыканты заиграли первые ноты. Эта мелодия была настолько же печальной, насколько первая веселой, так что, когда Молли взяла меня за руку и повела к танцевальной площадке, я сумел удержать обе ее руки в своих и услышать ее голос сквозь музыку.

– Ты сегодня отлично выглядишь, помещик Баджерлок. – Она подвела меня к другим мужчинам, выстроившимся в линию.

Я степенно кивнул, не разнимая наших рук:

– Если ты довольна, то я спокоен.

Я старался не обращать внимания на то, как ткань брюк захлопала по икрам, когда мы повернулись, ненадолго разошлись, а потом снова взяли друг друга за руки. Я мельком увидел Риддла и Неттл. Да, Риддл был в таких же широких брюках, и он держал мою дочь не за кончики пальцев, но за кисти рук. Неттл улыбалась. Снова переведя взгляд на Молли, я увидел, что она тоже улыбается. Она заметила, куда я смотрел.

– Неужели мы были такими же в молодости? – спросила моя жена.

Я покачал головой и сказал:

– Думаю, нет. Когда нам было столько же лет, жизнь наша была куда более суровой.

Я увидел, как ее мысли обратились к далекому прошлому.

– В возрасте Неттл у меня уже было трое детей и я носила четвертого. А ты…

Она не стала продолжать, и я ничего не сказал. Я жил в маленькой хижине возле Кузницы вместе с моим волком. Был ли это год, когда я приютил Неда? Сирота был рад обрести дом, а Ночной Волк – веселую компанию. В то время я покорился судьбе, уступив Молли Барричу. Прошло девятнадцать долгих лет. Я оттолкнул прочь длинную тень тех дней. Подошел ближе, положил руки Молли на талию и приподнял ее, когда мы повернулись. Она уперлась руками мне в плечи, приоткрыла рот от удивления и удовольствия. Другие танцоры вокруг нас ненадолго вытаращили глаза. Снова поставив ее на пол, я заметил:

– И по этой причине мы должны быть молоды сейчас.

– Ты себя имеешь в виду?

Ее щеки порозовели, и она слегка запыхалась, когда мы выполнили еще одну танцевальную фигуру, а потом повернулись, разошлись и снова сошлись. Или почти сошлись. Нет, я должен был повернуться еще раз, а потом… Я все безнадежно перепутал, а ведь как раз гордился тем, что помню каждый шаг после прошлого раза, когда мы это танцевали. Другие танцоры отпрянули, разделились и двинулись мимо, словно я был упрямой скалой посреди ручья. Я завертелся в поисках Молли и обнаружил, что она стоит позади, прижав руки ко рту в безуспешной попытке сдержать смех. Я потянулся к ней, намереваясь вернуть нас обоих в танец, но она схватила меня за руки и вытащила прочь с танцевальной площадки, беззвучно смеясь. Я закатил глаза и попытался извиниться, но услышал в ответ:

– Все в порядке, дорогой. Немного отдохнуть и что-нибудь выпить будет в самый раз. Хирс чуть раньше утомил меня своими плясками. Мне надо передохнуть.

У Молли вдруг перехватило дыхание, и она прислонилась ко мне. Ее лоб блестел от пота. Она приложила руку к задней части шеи и потерла ее, словно пытаясь облегчить судорогу.

– Мне тоже, – соврал я.

Ее лицо раскраснелось, и она слабо мне улыбнулась, прижав руку к груди, будто пытаясь успокоить колотящееся сердце. Я улыбнулся в ответ и повел ее к креслу у очага. Едва я усадил Молли, как у моего локтя появился паж и предложил принести вина. Она кивнула, и он умчался прочь.

– Что это у него пришито по краю шапочки? – рассеянно спросил я.

– Перья. И кисточки из конского волоса. – Молли все никак не могла отдышаться.

Я вопросительно уставился на нее.

– Такой у Пейшенс был каприз в этом году. Все мальчики, которых она наняла в Ивняках в качестве пажей на время праздника, одеты таким образом. Перья – чтобы все наши невзгоды улетели прочь, и конский волос – чтобы указать, что мы помашем хвостом нашим бедам и тревогам, когда сбежим от них.

– А-а… понимаю. – Моя вторая ложь за вечер.

– Что ж, славно, что ты понимаешь, потому что я-то ничего не понимаю. Но каждый Зимний праздник особенный, верно? Помнишь тот год, когда Пейшенс выдала каждому холостяку, пришедшему на праздник, посохи из свежесрубленных веток? И длина соответствовала тому, как она оценивала их мужское достоинство?

Я с трудом сдержал смех:

– Помню. По всей видимости, она считала, что молодым дамам требуется четкое указание на то, из каких мужчин получатся лучшие супруги.

Молли подняла брови:

– Может, так оно и было. На Весенний праздник в том году сыграли шесть свадеб.

Моя жена окинула зал взглядом. Пейшенс, моя мачеха, была одета в величественное старое платье из бледно-синего бархата с отделкой из черного кружева на манжетах и воротнике. Ее длинные седые волосы были заплетены в косу и уложены венцом на голове. В него была воткнута единственная веточка остролиста, и несколько десятков ярко-синих перьев торчали под разными углами. С браслета на запястье свешивался веер; он был синий, в тон платью и перьям, и еще имел по краю оборку из жесткого черного кружева. Мне Пейшенс казалась одновременно милой и вызывающе оригинальной, как всегда. Она грозила пальцем младшему сыну Молли, предупреждая его о чем-то. Хирс стоял, выпрямив спину, и мрачно смотрел на нее сверху вниз, но его сцепленные за спиной пальцы подергивались. Его брат Джаст держался поодаль, прятал ухмылку и ждал, пока Хирса отпустят. Я пожалел обоих. Пейшенс, похоже, считала, что им все еще десять и двенадцать, хоть они теперь и возвышались над ней. Джасту вот-вот должно было исполниться двадцать, а семнадцатилетний Хирс был младшим сыном Молли. Но он стоял и, точно провинившийся мальчишка, смиренно выслушивал упреки Пейшенс.