Читать книгу "Серебряная ведьма - Пола Брекстон"

Странно слышать свой голос в доме, в котором она до сих пор жила одна. Тильда приносит блюдечко с молоком, и собака устремляет на нее взгляд, ясно говорящий: «Я не кошка», но все равно лакает. Тильда опорожняет в миску для каши банку консервов из тунца, и от них через несколько секунд не остается и следа. Вид собаки, жадно вылизывающей пустую миску, напоминает ей, что скоро придется пополнить запасы провизии. Без машины это нелегко.

Когда Тильда сообщила родителям, что и без Мэта собирается остаться в коттедже, это было первое, о чем заговорила мать.

– Как ты будешь жить в удаленном от всего и всех месте, если отказываешься водить машину? Честное слово, Тильда, это неразумно. Как ты будешь делать покупки?

– В ближайшей деревне есть почта и магазины.

– Но ты не можешь жить только на консервах и шоколадных батончиках.

Ты и тут оказалась не права, мама.

Чертополошка встает на длинные тощие лапы и, склонив голову набок, вопросительно смотрит на Тильду.

– Ну хорошо. Может, тебе и правда будет нужен настоящий корм. Попозже посмотрю, нет ли в округе супермаркета со службой доставки, ладно? А сейчас нам с тобой нужно согреться.

Тильда открывает заслонку чугунной дровяной печи и кочергой мешает тлеющие угли. Затем берет из решетчатого короба полено и кладет его в топку. И получает в результате много дыма и совсем немного тепла. Закрыв заслонку, она сдергивает с кухонного стула подушку и подзывает собаку, чтобы та легла на нее. Но подушка слишком мала, и как Чертополошка ни пытается свернуться клубком, лапы все равно свешиваются и оказываются на холодном полу.

– Ну, вот, из-за тебя я начинаю чувствовать себя хозяйкой, которая плохо заботится о своей собаке. Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло? Ну все, у меня нет времени с тобой возиться. У меня полно работы. Мне надо обустроить студию. И выполнить заказы.

Собака смотрит на нее печальными глазами.

Вздохнув, Тильда вытаскивает из угла кухни электрический вентилятор и ставит на пол рядом с ложем собаки. Она включает его, ожидая увидеть веселый огонек и почувствовать волну тепла, но вместо этого раздается раздражающий нервы громкий хлопок, и свет в доме гаснет.

– Черт!

В полумраке коридора Тильда, щурясь, смотрит на щиток с пробками – переплетение проводов и пыльной оснастки. В конце концов она все-таки находит в этом спутанном клубке центральный переключатель, щелкает им, и свет загорается снова.

Весьма довольная собой, Тильда возвращается на кухню.

– Вот и все. Мне нужно работать. Придется тебе обойтись дровяной печкой. Я не рискну снова включить вентилятор.

Идя к двери, Тильда чувствует, как на нее удрученно смотрит пара блестящих круглых карих глаз.

Может быть, ей здесь будет одиноко? Может, стоит взять ее с собой? Ох, да это просто смешно.

– Через пару часиков я вернусь, – говорит она Чертополошке, взявшись за дверную задвижку.

Тильда собирается выходить, когда раздается еще один громкий хлопок, и электричество снова выключается.

– Черт побери! Опять? – Она разворачивается и направляется на другой конец кухни.

Не заметив, что Чертополошка встала с подушки, Тильда спотыкается о собаку и ударяется коленом о край деревянного стула.

– Лежи смирно! Ой, больно! Вот черт!

Продолжая ругаться, она тяжело опускается на пол, держась за ушибленное место. Собака снова ложится на подушку и сворачивается клубком, стараясь занять как можно меньше места. Тильду мучает совесть за то, что она говорила так резко. Она подавляет всхлип и крепко зажмуривается. Она знает: если позволит себе заплакать – по-настоящему заплакать, – горе овладеет всем ее существом.

Ты дура, преисполненная жалости к себе, Тильда Фордуэлз! Вставай, девочка! Вставай и пошевеливайся!

Она вытирает лицо рукавом, встает и, сделав два глубоких вдоха, открывает глаза. Чертополошка смотрит на нее из-под косматых бровей. И Тильду тотчас охватывает жалость к собаке. Она медленно подходит к лохматой зайчатнице, садится рядом на корточки и ласково гладит ее по голове и ушам.

– Прости меня. Ах ты бедолага. У тебя из пасти все еще идет кровь. Я тебе вот что скажу – сейчас поставлю чайник, чтобы заварить чай и умыть твою морду теплой водой. А потом мы с тобой позвоним электрику. Возможно, сотовый здесь и не ловит, зато наверняка работает домашний телефон. Вот оно – преимущество старых телефонов, которые не нужно включать в электросеть. Ну что скажешь, хорошая мысль? Быть может, к чаю осталось одно-два печенья. Ты могла бы помочь мне их съесть.

Чертополошка слабо, но дружелюбно виляет хвостом, поднимая в воздух маленькие облачка пыли. Соринки кружатся и пляшут в солнечном луче, падающем из окна.

– Да кому он вообще нужен, этот электрический свет, верно? Во всяком случае, не мне. И уж точно не тебе, – произносит Тильда, замечая, как успокаивающе действует на нее прикосновение пальцев к собачьей шерсти.

Она начинает выполнять обещание, данное Чертополошке, и постепенно обретает спокойствие, наводя порядок, занимаясь бытовыми мелочами, благодаря чему время летит быстрее. Умыв морду собаки теплой водой, уложив ее спать и вызвав электрика, Тильда наконец выходит из дома и идет в гончарную студию.

Сирен

Солнце отошло ко сну и оставило задачу образования теней факелам, ярко горящим в вечерней тиши. Оттуда, где сижу я – у входа в мой маленький домик на берегу озера, – ясно виден искусственный остров. Кажется, он удерживается на плаву вместе со всеми постройками благодаря неведомым чарам, но на самом деле остров тверд и крепок. Он создан отнюдь не колдовством, а тяжелым трудом и потом. Он вовсе не плавает, а покоится на прочном основании, состоящем из слоев камней и бревен, которые свозили на середину озера в течение многих месяцев. Остров сооружен в соответствии с замыслом умных и честолюбивых людей.

Сегодня на нем горит больше факелов, чем обычно, чтобы лучше освещать дорогу в большой зал. И чтобы лучше были видны богатые наряды и украшения приглашенных на сбор. Как же люди хватаются за любую возможность похвастаться друг перед другом дорогими одеждами и безвкусными драгоценностями. Они делают вид, что торопятся на встречу с государем, чтобы выказать ему свою поддержку и внимать каждому его слову. На самом же деле их верность – ничто по сравнению с гордыней и тщеславием. А разве сам искусственный остров – не проявление гордыни? Подумать только – человек может создать целый остров! Вместо того чтобы строить дворец, кузню и дома на берегу, ему нужно было соорудить собственный остров. Сидеть над водой, как будто он подчинил себе стихии, чтобы показать, что он один способен заставить невероятно тяжелые здания возвышаться над обиталищем угрей и рыб. Можно подумать, что его стопы слишком нежны, слишком царственны, чтобы ставить их на каменистую землю.

Озеро сегодня спокойно. Пустяки, которыми занимаются живущие на нем и на прилегающих землях люди, его не волнуют. Сильный ветер может поднять на его поверхности зубцы волн. Мороз может сковать его льдом. Летним утром от солнечного тепла над ним может подняться туман. Но плеск, с которым по озеру движутся люди, лишь на краткое время нарушает его покой. Принц Бринах почитает себя властителем земель, и, наверное, так оно и есть, но над водами озера он властен ничуть не больше, чем над звездами или над громом. И неважно, сколько еще искусственных островов он соорудит.