Читать книгу "Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев"

Рабочий день в министерстве начинался в 8 часов утра и завершался в 6 часов пополудни. Однако военный министр за час «до общего сбора» всегда был за своим рабочим столом, а покидал кабинет свой за полночь. Совершенно новая для Барклая административная должность, как и запущенность дел, требовала немало усилий и времени.

Равнодушный к балам и приемам, всецело преданный службе, он мало вписывался в привычный образ своих предшественников. Строгий, прямолинейный, требовательно-пунктуальный характер его, граничащий с педантизмом, оказался многим не по нраву.

Одновременно пришлось «оформляться» и домом. Денщиков, не впервые переносящих генеральский скарб, поражала скромность обстановки министерских апартаментов и в то же время огромное количество книг, переносимых в кабинет хозяина. Сам министр домашними делами предпочел не заниматься, препоручив их сыну и, конечно же, супруге своей Елене Ивановне.[14]

В такой непростой обстановке Михаилу Богдановичу пришлось приступить к решению главной задачи — реорганизации сухопутных сил Российской империи.

Здесь придется сделать небольшое отступление. Дело в том, что реорганизация вооруженных сил — явление необычное.

С совершенствованием средств вооруженной борьбы необходимо изменять тактику ведения боя, определять наиболее подходящую для этого организационную структуру войск, совершенствовать управление и снабжение армии, решать целый ряд других задач, дабы не оказаться в числе отстающих, коих непременно бьют (что и подтвердили первые две войны с Наполеоном).

Наиболее преуспел в реформировании вооруженных сил Петр I и последователи его фельдмаршал П. Румянцев и генералиссимус А. Суворов. Именно под их предводительством русская армия творила чудеса на полях сражений Европы.

Однако со временем многое из того, что было «зачато» Петром, стало «исчезать из обихода армии». Особый урон русская армия понесла от непредсказуемых волюнтаристских реформ дилетанта в военном деле Павла I, пытавшегося «переучить» русскую армию по прусским образцам, совершенно не отвечающим ни российскому менталитету, ни духу времени.

Парадокс павловских реформ состоял в том, что армия делала большой шаг не вперед, а назад, исповедуя отжившую к тому времени линейную тактику с плац-парадной муштрой. Менялись не только методы обучения, форма одежды, уставы, но и принципы воспитания, когда главным стало привитие солдату чувства страха наказания. Нововведения проводились в жизнь бесцеремонно, с лицемерной жестокостью и хладнокровием, с малой заботой о безопасности государства.

В семье Барклаев воспитывались три кузины Макса — Екатерина, Анна и Кристель, а также неродная Барклаям Каролина Гейфрейх. Все они были из семей не очень состоятельных, и Михаил Богданович как бы платил долг за то добро, каким пользовался он в юности, воспитываясь в доме Вермеленов.

В период реформирования вооруженных сил от службы было уволено свыше двух тысяч штаб— и обер-офицеров, более 300 генералов и 7 фельдмаршалов. В числе уволенных под предлогом «так как войны нет, то ему и делать нечего» оказался и Александр Васильевич Суворов.

Опасность такого реформирования состояла в том, что вакантные должности занимали офицеры, слабо подготовленные, не имевшие боевого опыта, преимущественно представители «школы Гатчинской». Главным в подборе военных кадров был принцип личной преданности, в чем немало преуспели «ковровые» генералы и полковники.

С воцарением Александра I, обещавшего править по заветам бабушки своей Екатерины II, павловские реформы были скорректированы. Была создана комиссия «для рассмотрения положения войск и устройства их», образованы военные министерства сухопутных сил и военно-морского флота, проведен целый ряд других мероприятий. Однако и учрежденной комиссии, и первому военному министру генералу от кавалерии С. К. Вязьмитинову, и сменившему его генералу от артиллерии А. А. Аракчееву проведение радикальной военной реформы оказалось непосильным.

Естественно, с приходом на пост нового военного министра у многих появилась надежда на изменение дел к лучшему.

Чтобы понять, в чем состояла суть проблемы, посмотрим на то, что представляла собой в ту пору русская армия.

Состояла же она из пехоты, кавалерии, артиллерии и специальных войск. Пехота подразделялась на тяжелую (гренадерскую) и легкую (егерскую). Гренадерская пехота, имея ружье с трехгранным штыком, действовала обычно в линейном построении. Егеря, имея на вооружении легкие ружья, действовали, как правило, в рассыпном строю, были более маневренны и предпочтительны в связи с переходом к тактике колонн и рассыпного строя. Однако приверженность Павла I к линейной тактике привела к совершенно неоправданному сокращению егерских полков (в три раза).

Второе место по численности занимала кавалерия, которая также подразделялась на тяжелую (кирасиры, драгуны) и легкую (гусары, уланы и конные егеря). Кроме того, имелись гвардейская кавалерия и национальные полки. Значительным дополнением к регулярной кавалерии были иррегулярные казачьи формирования.

Наиболее дорогостоящим родом войск была артиллерия, которая подразделялась на полевую, осадную и крепостную.

Вся эта многоликая масса войск характеризовалась чрезмерной пестротой своей организации, различиями в методах управления, способах использования и приемах тактических действий.

Однако это была лишь первая часть реформаторской проблемы. Дело в том, что к началу XIX века действующая армия представляла собой не одну, а несколько полевых армий. Это было совершенно новым явлением в военном искусстве. Методов управления в сражении столь большим количеством войсковых соединений (именуемых ныне фронтом) теоретически разработано не было. Права и полномочия главнокомандующего такой массой войск не были определены. Наконец, для любого прогрессивно мыслящего военного специалиста была совершенно неприемлема идеология палочной дисциплины.

Начинать же надо было с решительного отхода от линейной тактики с возвратом к передовым тактическим румянцевско-суворовским приемам, к организации полевых сражений, к тактике колонн и рассыпного строя.

Как уже говорилось, попытки предшественников Барклая решить многотрудную проблему радикального реформирования сухопутных сил успеха не имели. Теперь, когда надвигавшаяся война все более заявляла о себе, решать эту задачу предстояло форсированным методом. К чести Барклая, реорганизация сухопутных сил России к началу Отечественной войны 1812 года была успешно завершена.