Читать книгу "Сыскарь чародейского приказа - Татьяна Коростышевская"

При моем появлении господа поднялись со своих мест и чинно поклонились. Знакомиться нам этикетом не предписывалось, я же его в данный момент нарушала нещадно. Барышня, путешествующая без сопровождения, — это скандал. И господа сейчас лихорадочно решали, какими приветствиями скрасить неловкость. Я решила им не помогать. Склонила голову в ответ и опустилась в ближайшее свободное кресло. Вагонный все никак не мог пристроить мой саквояж, бормотал что-то под нос, суетился. Я догадывалась, что болезный ждет грошик за услугу, но потакать мздоимству не собиралась. Наконец один из господ, невысокий и ладный, с острыми скулами и быстрыми карими глазами, не выдержал:

— Благодарю, любезный. Дальше мы без тебя справимся, — и одним ловким движением задвинул мой багаж на полку.

— Позвольте отрекомендоваться, Эльдар Давидович Мамаев, чиновник по особым поручениям.

Господин тряхнул стриженой головой, отчего его пепельно-русые волосы взметнулись волной.

— А это — мой коллега, Зорин Иван Иванович. Возвращаемся в столицу к месту службы.

Зорин был увальнем, у нас в Орюпинске таких целая слободка. Высоченный, широченный, с добродушным лицом, яркими светлыми кудрями и васильковыми глазами. Сюртук его почти трещал по швам под напором плеч, галстук, повязанный криво и неопрятно, выбивался на грудь.

Чиновники, значит.

Я представилась в ответ, о цели своего путешествия умолчав, и мы в умиротворяющем молчании вполне спокойно провели последующие полчаса. Чиновники промеж собой бесед не вели. Быстроглазый Мамаев время от времени поглядывал на меня с интересом, в котором, впрочем, ничего мужского не угадывалось. Я читала газету. На восьмой странице ее обнаружился манифест аглицких суфражисток, и я увлеклась, стараясь не упустить ни словечка.

— Позвольте предложить вам чаю, — Мамаев потянулся к заварочному чайнику.

— Благодарю, нет.

В желудке предательски тянуло, мне хотелось не чаю, а сушек, да так чтоб макать их в варенье. Но для этого пришлось бы пересесть, с моего места до стола было далековато, да и положенные по этикету телодвижения я б не исполнила. Кусок вяленого мяса, хлеб и… картошечки печеной… Я мечтательно зажмурилась.

— Интересуетесь?

Пришлось открыть глаза. Мамаев жестом указывал на газету.

— Разделяю взгляды.

— Так вы — суфражистка?

— Именно!

Задремавший было Зорин заворочался в кресле.

— Разных волшебных созданий видеть приходилось, но так чтоб живую суфражистку — ни разу.

Голос у него был низкий, гулкий — настоящий бас, таким, наверное, хорошо оперные арии исполнять.

Я обиделась:

— А каких же видали, позвольте спросить? Дохлых?

— Но-но, барышня, — увалень улыбнулся. — Не в обиду будет сказано, да только все эти ваши… — он поискал слово, — эмансипе не от хорошей жизни этим занимаются. Женщина должна о доме думать, о муже, о детях, о хозяйстве.

— А если ей не хочется?

— Кому?

— Ну этой вашей абстрактной женщине. Если она работать хочет или политической деятельностью заниматься? Если у нее таланты в этих областях есть?

— Если нашей женщине дома и семьи мало, значит, мужик при ней завалящий!

Просторечный говорок собеседника меня не раздражал, меня бесили мысли, им высказываемые.

— Значит, по-вашему, целью существования любой женщины являются поиски хорошего мужа?

— Так и искать не нужно. Сам придет, сам найдет, сам замуж позовет.

— Вы знаете соотношение мужчин и женщин детородного возраста в Берендийской империи?

— А это-то тут при чем?

— Вы знаете о количестве бытовых ссор, ведущих к насилию, о вопиющих случаях супружеского смертоубийства? Вы знаете, что если какой-нибудь мужик в волости свою жену до смерти в запале прибьет, ему грозит денежный штраф, а если женщина своего супруга — она пожизненно пойдет на каторгу?!

— Так что же делать?

— Дать мужчинам и женщинам одинаковые права, одинаковую ответственность перед законом. Разрешить женщинам участвовать во всех возможных выборах и пересмотреть законы владения имуществом!

Зорин махнул рукой, то ли признавая поражение, то ли не желая продолжения дискуссии. Мамаев зааплодировал:

— Браво, Евангелина Романовна, шах и мат.

За толстым стеклом в коридоре кто-то шел, какой-то господин в цилиндре, видимо разыскивал свое место.

— Все равно бабы дуры, — пробормотал увалень так, чтоб я уж наверняка услышала.

— А чтоб мы дурами не были, нужно женское образование в массы продвигать! Увеличить количество школ и курсов для неимущего населения…

Поезд входил в туннель, потемнело, под потолком зажглась и замигала красноватая тревожная лампа. Мамаев как-то странно повел рукой в сторону двери, к которой уже приблизился господин в цилиндре. В воздухе замерцал кружевной след остаточного волшебства.

— На пол! — заорал Зорин, бросаясь на меня и стаскивая с кресла.

— Достали-таки, нелюди! — Мамаев, за мгновение до этого вальяжный и благостный, тоже орал. — Ванька! Бери револьвер! Он сейчас стекло крушить будет!

Будто в ответ на его слова в стену бумкнуло, дверь заходила ходуном.

— Ну еще минуточек семь щит продержится, а потом мы на свет выедем… А уж там…

Состав, дернувшись, остановился.

— Они отцепили вагон!

— Что вообще происходит? — пискнула я из-под стола.

— А то, что некоторым шибко разумным чардеям не следовало на гнумский поезд билеты брать, — пробасил Зорин. — Держите, барышня, револьвер. Будете отстреливаться, как настоящая эмансипе.

Я револьвер взяла и даже попыталась отобрать у Зорина второй. Да чего там, дали бы мне волю, я бы абордажную пушку к себе под стол затащила. Но пушки не было. Я быстро проверила каморы, оружие было заряжено, крутанула барабан и взвела курок.

Мамаев стоял перед дверью, раскинув в стороны руки. Он держал магический щит, и, судя по дрожащей спине, стоило ему это немалых усилий.

— Кто это? — спросила я сюртучный зоринский бок, потому что другими частями господин чардей был повернут ко входу.

— Неклюд, — ответил увалень. — Мы с Эльдаркой от их неклюдского барона в столицу возвращаемся, с подарочком, а этот, видно, отдавать не хочет. Эльдар, ты как?

Мамаев ответил. Слово сие я повторить не смогу даже под присягой.

— Погоди! — Я от нервов легко перешла на «ты». — А другие люди в вагоне? Они тоже в опасности?

Я осторожно выглянула из-под скатерти. Мне было видно затылки пассажиров в соседнем купе, опущенную голову какой-то дамы. Они спят, что ли?