Читать книгу "Владимир Басов. В режиссуре, в жизни и любви - Людмила Богданова"

Но мечта о кино еще теплилась в нем, и даже во время войны эта мечта становилась явью – как комсорг дивизиона на общественных началах он часто помогал девушкам-киномеханикам из специальной службы «крутить кино». И вот как он вспоминал об этом в своих записях, еще при его жизни опубликованных в журнале «Искусство кино»:

«…Блиндаж в шесть накатов. Великое домосидение, затишье. Из района Сухничей за Калугой мы вышли под Жиздру и Брянск. Немецкие блиндажи почти не переделывали. Только вход прорывали с другой стороны. Они любили отделывать блиндажи березой, создавали уют. Теперь это все досталось нам. С 42-го по июнь 43-го – фронтовые будни. Горластый рыже-огненный петух будил комдива. Вьется дымок из трубы. Точная линия обороны. В этом затишье случались и следующие, связанные с моей будущей профессией, эпизоды. Несколько раз в расположение нашего подразделения приезжала машина-фургон. Ее тут же ставили в укрытие поближе к передовой. Разведчики или пехотинцы в сумерках разворачивали экран почти на нейтральной полосе. Из фургона запускали фильмы. Сначала, для «затравки», какой-нибудь видовой: березы, Волга, поля… Потом еще подобный ролик. Смотрели и с нашей и с той стороны. В вечернем воздухе звуки музыки, речь разносились далеко и отчетливо. Когда аппарат перезаряжали – наступала тишина…

Вдруг на экране возникал Гитлер в сатирическом исполнении Сергея Мартинсона. Наши солдаты громко смеялись, а с той стороны прямо по экрану строчили трассирующими».

В одном из недавно публикованных его сыном Александром фрагментов дневниковых записей Владимира Басова написано: «У меня нет интригующей истории прихода в кино, какая есть у других или как иные ее придумывают. Конечно, я мог бы говорить моим зрителям все что угодно. Например, такое. Представьте себе пламя войны, окоп, обросшего солдата, лежащего в луже воды, продрогшего, голодного, отчаявшегося. И вдруг солдат замечает в синем небе большую синюю птицу. Она кружит и кружит над ним, и, боже мой, какие у нее глаза! Можно продолжить эту историю, рассказать, что в синем небе, в синеве глаз птицы мне вновь увиделась красота мира и что я дал себе слово после вой ны посвятить этой прелести жизни всего себя. И потому пришел в кино».

Все чаще среди окружавших Басова однополчан слышался один и тот же вопрос: а кем ты был на гражданке и что будешь делать после демобилизации? Кто-то собирался вернуться на свой завод, кто-то мечтал доучиться в брошенном институте. А Басов все чаще и чаще думал о ВГИКе и о своем возвращении в Москву.

И однажды направился к маршалу артиллерии Чистякову (по свидетельству самого Басова, его полк «обслуживал» академию) с разговором по душам. Они говорили долго – и о том, что армии нужны такие дисциплинированные, ответственные, закаленные в боях офицеры, и о том, что каждый человек имеет право на осуществление своей мечты. Да, армия была в те годы для Басова профессией, но вынужденно приобретенной. Наступало другое время – мирное, и к себе звала та мечта, что жила в нем с детства. Басов хотел снимать фильмы, он мечтал стать режиссером. Он чувствовал это предназначение и отстоял свою мечту.

Среди версий этого разговора есть и такая, семейная: Басов, отличный кадровый военный, активный участник художественной самодеятельности – начальник клуба бригады, мечтал создать свой драмтеатр, был представлен к очередному званию и рекомендован к направлению на учебу в военную академию. Басова вызвали к генералу, и тот сообщил ему о новом назначении – его посылали учиться в Москву, чтобы в будущем «стал генералом». Но Басов смело ответил: не хочу быть генералом, хочу быть кинорежиссером. И генерал, знавший о мирных увлечениях подчиненного, – Басов прекрасно рисовал, многие однополчане видели его рисунки-наброски, сделанные после боя, – поставил Басову условие: «Нарисуешь мой портрет так, чтобы он мне понравился, отпущу тебя во ВГИК». Говорят, что в тот раз Басов так старался «угодить», как, наверное, никогда до этого в жизни. И картина вышла такой, что генерал махнул рукой – твоя взяла, езжай!

Ему разрешили демобилизоваться. От радости все полагавшееся ему выходное армейское пособие Басов потратил на проводы. Гражданское пальто пришлось покупать на проданную на рынке шинель. И в 1946-м, осенью, он вернулся в Москву – возмужавшим, подтянутым, закаленным. Война для Владимира Басова закончилась, но осталась в памяти и в сердце. Его младший сын Александр рассказывал, что отец, слушая, как о войне травил байки друг и коллега Зиновий Гердт, всегда говорил: «Врет все, врет, не так было».

Из «залитованных» самим Басовым рассказов – о разбомбленном вагоне со сгущенкой, которой весь отряд потом несколько месяцев питался, байки о том, как долго прятались с генералом от немецкого снайпера, а потом оказалось, что все это время принимали за выстрелы звук пастушьего хлыста из соседнего лесочка, и о том, как разгонял стаю птиц, чтобы под обстрел не попали, и о том, как суровой зимой закладывали щели блиндажа трупами немецких солдат…

И возможно, именно потому, что война никогда не уходила из его головы и его сердца, в его фильмах практически не было той войны, которую он видел сам, – нет ни окопов, ни страшной крови и непоправимых потерь, ни шквала пулеметного огня, ни прокуренных, задымленных и промерзших землянок. Он слишком все это помнил, слишком явственно и живо всю свою жизнь…

В сентябре того же года Басов уже сидел за столом в студенческой аудитории ВГИКа. Вопрос, на какой факультет поступать – актерский или режиссерский, решился сам собой – тогдашний курс был набран в объединенную актерско-режиссерскую мастерскую одного из ведущих мастеров отечественного кинематографа Сергея Юткевича, а с 1949 года его эстафету подхватил другой «живой классик» и выдающийся кинорежиссер – Михаил Ромм. В тот год почти все поступившие были такими же, как и Басов, – в поношенных гимнастерках с орденскими планками, нашивками боевых ранений и шевронами армейских званий. Они все были похожи – примерно одних лет, слишком рано повзрослевшие, обветренные военными непогодами и невзгодами, с красноватыми, огрубевшими руками, много курили и жаждали знаний, вбирая их допьяна, с совершенно сумасшедшим энтузиазмом.

Кинорежиссер Владимир Наумов так вспоминал о ВГИКе тех лет: «Все студенты, несмотря на небольшую разницу в возрасте, очень четко делились на две группы – «солдат», тех, кто вернулся с фронта, и нас, недавних школьников, которых называли «штатскими рябчиками». «Солдаты» все ходили в военных гимнастерках и сапогах, а Басов был среди них одним из самых ярких. Офицер, бравый, подтянутый. Всегда ходил, как струнка».

С Басовым вместе на курсе учились будущие звезды отечественной режиссуры – Григорий Чухрай, Тенгиз Абуладзе, Реваз Чхеидзе, Виталий Мельников… Среди других однокурсников – И. Гурин, Я. Базилян, М. Корчагин, актеры Ю. Саранцев, Р. Муратов, В. Беляева, Н. Агапова, И. Косых, Р. Макагонова… Курсом младше учились режиссеры Владимир Наумов, Александр Алов, Марлен Хуциев, Лятиф Файзиев, Сергей Параджанов, Феликс Миронер, Григорий Габай…

Для Басова и его однокурсников эрудит, человек энциклопедических знаний, прекрасный художник, замечательный оратор Сергей Юткевич был и предметом школярского обожания, и образцом для подражания. Юткевича всегда отличал тонкий вкус к дорогим и элегантным вещам, и на окружавших он – порою во вред себе – производил впечатление сибарита, интеллектуала, «белой кости». Юткевич завораживал студентов своими лекциями, отличавшимися глубиной и ясностью изложения. Умением околдовывать собеседников славился и Михаил Ромм, потрясающий мастер показов. И Юткевич, и Ромм – создатели легендарных фильмов (соответственно – «Человек с ружьем», «Бравый солдат Швейк» и дилогии «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году») и настоящие профессионалы – обладали непререкаемым авторитетом у своих учеников. Именно у них пять таких, показавшихся стремительно пролетевшими, лет будущие режиссеры учились, постигая азы профессии.