Читать книгу "Любящий Вас Сергей Есенин - Юлия Андреева"

– А хотите с Изадорой Дункан познакомлю?

Есенин даже привскочил со скамьи:

– Где она… где?..

– Здесь… гхе-гхе… замечательная женщина…

Есенин ухватил Якулова за рукав:

– Веди!

Согласитесь, необычное рвение. Да, Дункан – заморская знаменитость, тем не менее, приезжали в Москву и другие звезды. Однако Есенин прежде не бегал к ним, точно щенок за автомобилем, не искал личного знакомства. Добавьте к этому такую простую мысль, что он вряд ли видел до этого ее на сцене. Иначе уж точно похвастался бы друзьям. Что он мог знать о Дункан? Только то, что писали в газетах. Для прекрасно знавшего Сергея Есенина Мариенгофа подобное нетерпение странно, если не подозрительно.

– Теперь чудится что-то роковое в той необъяснимой и огромной жажде встречи с женщиной, которую он никогда не видел в лицо и которой суждено было сыграть в его жизни столь крупную, столь печальную, столь губительную роль, – сетует Анатолий Борисович.

А дальше вообще городская мистика в лучших традициях Гоголя, Пушкина, Грина, Булгакова:

…И понеслись от Зеркального зала к Зимнему, от Зимнего в Летний, от Летнего к оперетте, от оперетты обратно в парк шаркать глазами по скамьям. Изадоры Дункан не было.

– Черт дери… гхе-гхе… нет… ушла… черт дери.

– Здесь, Жорж, здесь.

И снова от Зеркального к Зимнему, от Зимнего к оперетте, в Летний, в парк.

– Жорж, милый, здесь, здесь?

Точно Мефистофель, Якулов гоняет несчастного поэта по всему городу, заставляя его то трепетать, предчувствуя свидание с предназначенной ему судьбой женщиной, то проваливаться в холодный омут отчаяния. И наконец, измученного и уставшего, отправляет в объятия возлежащей на софе и, по всей видимости, поджидающей его судьбы. Зачем ему это? Мы же уже знаем от И. Шнейдера, что Якулов ведет Есенина в собственную мастерскую, куда, по договоренности, после вечернего спектакля явится Дункан. Он что, дорогу забыл? Или врет Мариенгоф? Или это все тот же Воланд и его развеселая компания начинают свой опасный спектакль, в котором лирическому герою, поэту Есенину, точно в насмешку отводится роль без слов, а Айседора обретет в своем новом любовнике утраченного сына, человека, в котором, по ее собственным словам, будут сочетаться ангел и черт.

– А какая она нежная была со мной, как мать. Она говорила, что я похож на ее погибшего сына. В ней вообще очень много нежности[26].

Справа налево: Сергей Есенин, Айседора Дункан, Ирма Дункан (приемная дочь Айседоры). Москва, май 1922 г.

Глава 4. Дуська с пречистенки

Вместе с Ильей Шнейдером и Айседорой Есенин добрался до особняка на Пречистенке, который советское правительство выделило Дункан, Айседора предложила выпить чаю. Понимая, что он больше не нужен и скорее всего перевод не понадобится, Илья Ильич ушел к себе. С этого момента Айседора и Сергей неразлучны, и буквально на следующий день Есенин переезжает к своей новой подруге.

Их роман тут же становится не просто достоянием общественности, а новостью номер один. А они и не скрывают своих отношений, чуть ли не каждый вечер Есенин приводит в особняк своей дамы толпу комиссаров и имажинистов. У Айседоры всегда весело, столы ломятся от разнообразных блюд, шампанское приносят ящиками.

Говорят, что все деликатесы на кухню великой Дункан привозят непосредственно из Кремля. Айседора в невероятном фаворе у властей, шутка ли сказать, в то время как одни бегут из страны, отважная женщина, двигаясь против течения, шествует навстречу. Даже одежду она теперь носит принципиально красного цвета, сочиняет танцы-спектакли на пролетарскую музыку. К ее любимой Марсельезе добавился Интернационал, а скоро она станцует песни комсомольцев и пионеров! Мало этого, она добровольно дает интервью, в которых с гордостью и восторгом заявляет: «Я красная!».

– Нас сильно пугали. В Париже ко мне пришли бывший русский посол Маклаков и Чайковский[27], однофамилец гениального русского композитора. Так вот, оба они, а этот Чайковский даже встал передо мной на колени, оба умоляли меня не ехать в Россию, так как я и Ирма[28] на границе будем изнасилованы, а если нам и удастся доехать, то нам придется есть суп, в котором плавают отрубленные человеческие пальцы, – сообщает Айседора журналистам.

Прекрасный пиар! А такая реклама во все времена дорогого стоила. Вот и толпятся у парадного подъезда на Пречистенке «Курьеры, курьеры! 35 тысяч одних курьеров!»[29], несут рыжей богине дорогие духи и меха, ресторанную еду и вечерние наряды.

Роскошь Дункан, ее попойки, ее романы, ее дом, с утра до вечера и с вечера до утра набитый комиссарами, имажинистами, кокаинистами, пьяными актерами и пьяными чекистами, – все это мозолило глаза обнищалой и обозленной Москве, – пишет в своих воспоминаниях Владислав Ходасевич[30].

Все знают: Айседора, или, как прозвали ее есенинские дружки, Дуська с Пречистинки, невероятно богата, денег куры не клюют. Повезло этому дурачку Сереженьке, что в свой первый приезд в белокаменную снискал народную любовь, исполняя в салонах матерные частушки под балалайку, нашел себе богатую бабу. Вот и песенка мерзкая сочинилась:

Не судите слишком строго,Наш Есенин не таков.Айседур в Европе много —Мало Айседураков.

Ежели наш читатель вдруг потребует автора на сцену, тот не станет прятаться, а с улыбкой выйдет: «Здрасьте вам, разрешите представиться, Анатолий Мариенгоф». Но он же не со зла, просто обидно смотреть, как молодой и пригожий поэт со старухой под руку вышагивает. И дела ему нет до того, что Есенин влюблен. Впрочем, неприкрытая ненависть к залетной знаменитости не мешает Мариенгофу, что ни день, захаживать в особняк, есть там и пить, слушать да примечать.