Читать книгу "Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз"

Отец Лаперуза излил свои грозные увещевания в длинном письме. Давайте послушаем этого пожилого джентльмена из Альби:

«Мой сын, ты заставил меня трепетать. Как ты можешь спокойно смотреть на последствия этого брака, который навлечет на тебя немилость министра и приведет к потере поддержки твоих влиятельных друзей? Ты утратишь расположение собратьев-офицеров и пожертвуешь всеми плодами двадцатилетних трудов. Опозорив себя, ты унизишь собственную семью и родителей. Все, на что ты сможешь рассчитывать, — лишь угрызения совести. Ты принесешь свое состояние и положение в жертву ветреному стремлению к красоте и мнимым прелестям, которые, вероятно, существуют лишь в твоем воображении. Ни честь, ни порядочность не обязывают тебя следовать тем необдуманным договоренностям, которые у тебя могли быть с этой особой или ее родителями. Разве они не знают и разве ты сам не знаешь, что ты несвободен, что ты должен подчиняться мне?» Пожилой джентльмен продолжает рисовать трудности, которые вызовет этот брак, и, наконец, раскрывает финансовый аспект своих возражений: «Ты пишешь, что на флоте есть сорок офицеров, вступивших в брак, подобный тому, который предлагаешь заключить ты. Но у тебя есть более подходящие образцы для подражания. Как бы там ни было, то, чего не доставало со стороны происхождения, во всех этих случаях компенсировалось состоянием. Без такого баланса было бы низко и неразумно заключать подобный брак». Бедная Элеонора не могла предоставить компенсацию в свою пользу — она была всего лишь красива, обаятельна и мила. Поэтому «нет-нет, мой сын!».

За следующие несколько месяцев служба Лаперуза на «Амазоне», «Астрее» и «Септре» увенчала его славой, и он надеялся, что заслуги побудят отца пойти на уступку его горячему желанию. Но нет — старый джентльмен был тверд, как скала. Он не соглашался так же упорно, как и прежде. Влюбленным пришлось ждать.

Через некоторое время мать Лаперуза, исполненная любви к сыну и гордости за его достижения, решила взять дело в свои руки и подыскать ему более подходящую партию. У мадам де Весиан, старого друга семьи, была дочь, достигшая брачного возраста. Она была богата, красива и знатного происхождения. Она никогда не видела Лаперуза, как и он ее, однако в старой Франции это никогда не являлось значительной помехой. Если родители с обеих сторон считали брак приемлемым, этого было достаточно. У молодых, разумеется, спрашивали согласия перед помолвкой, однако во многих случаях это было чистой формальностью, и согласие давалось под давлением. Человеку 20 века подобный способ заключения брака может показаться недопустимым, однако знатная французская семья того времени сочла бы наши более свободные нравы возмутительными и распущенными. В значительной степени это вопрос привычки, и старый обычай, который кажется нам столь ошибочным, породил множество счастливых и долгих союзов, что подтверждает увлекательная история французской семьи.

Огюст Луи де Россель де Серей. Бой у Кап-Бретон.

Начало XVIII в.

Бой у Кап-Бретон — типичное сражение второй половины Войны за независимость Северной Америки.

21 июля 1781 г. два французских фрегата: «Астрея» и «Гермиона», крейсируя у острова Кап-Бретон (современный Сидней, Новая Шотландия), обнаружили английский конвой из 13 судов в охранении фрегата и четырех вооруженных кораблей. Французы атаковали конвой и, несмотря на численное превосходство британцев, одержали победу. Французскими фрегатами командовали Латуш-Тревиль и Лаперуз.

В течение многих месяцев Лаперуз был вдалеке от Иль-де-Франса и прекрасных глаз Элеоноры. Он очень любил свою мать и горячо желал угодить ей. Более того, он глубоко уважал мадам де Весиан и писал, что «всегда восхищался ею и уверен, что ее дочь похожа на нее». Все эти влияния поколебали его, и он уступил. Однако, будучи искренним и честным от природы, он не делал тайны из любви к заморской даме. Он написал мадам де Весиан откровенное письмо, в котором признавался:

«Я очень чувствителен, поэтому стану самым несчастным человеком, если окажется, что я не любим своей женой, не пользуюсь ее полным доверием и ее жизнь среди друзей и детей не доставляет ей высочайшего блаженства. Я хотел бы когда-нибудь назвать вас своей матерью, но сейчас я открою вам сердце как своему лучшему другу. Я позволил матери рассказать вам о моем старом любовном увлечении. Мое сердце всегда было склонно к романам, и чем больше я жертвовал благоразумием ради той, кого любил, тем счастливее я себя чувствовал. Но я не могу отказаться от своего долга перед родителями и их желаниями. Я надеюсь, что в скором времени освобожусь. И если тогда я получу благосклонный ответ от вас и ваша дочь сможет одобрить мой характер и быть счастлива со мной, на всех парусах я полечу в Альби и тысячу раз прижму вас к груди! Вы станете мне так же близки, как мои мать и сестры!»

Лаперуз также написал мсье де Весиану, умоляя того не пытаться влиять на свободные предпочтения его дочери и напоминая о том, что «на пути к счастью не должно быть отвращения, которое придется преодолевать». Затем он добавляет: «У меня, однако, есть отношения, которые я должен прервать и которые пока не позволяют мне всецело располагать собой. Моя мать поведает вам подробности. Я надеюсь освободиться через шесть недель или два месяца. И тогда мое счастье будет невыразимым, если я получу ваше согласие и согласие мадам де Весиан, с уверением, что оно не противоречит желаниям мадемуазель, вашей дочери».

«Я надеюсь освободиться…» — действительно ли он «надеялся»?! Было ли это вежливым способом затянуть дело? Или он полагал, что смог совладать со своей любовью к Элеоноре Бруду и что она, французская девушка, понимающая его обязательства перед семьей, отпустит его, пусть и после того, как прольет много горьких слез.

Как бы там ни было, переговоры продолжались, и, наконец, в мае 1783 года семейство де Весиан назвало Лаперуза женихом своей дочери. «Я намереваюсь жить со своей семьей, а также с вашей, — писал он. — Я надеюсь, что моя жена полюбит мою мать и сестер, как и я, несомненно, полюблю вас и вашу семью. Любой другой образ жизни пугает меня, и я достаточно хорошо знаю свет и самого себя, чтобы понимать, что могу быть счастлив, лишь если живу так».

Но в тот же месяц, когда он письменно обязался — это вполне точное слово — жениться на девушке, которую никогда не видел, Элеонора, та, которую он знал, когда-то любил и продолжал любить в глубине души, приехала в Париж со своими родителями. Лаперуз снова встретил ее. Он сказал ей, что должно произойти. Конечно же, она расплакалась — какая девушка сдержала бы слезы?! Прийдя в себя, она поклялась, что уйдет в монастырь, если между ними все кончено. Она не могла выйти замуж за другого.