Читать книгу "Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк"

Сверху, доверив созерцать свою спину офицерам и солдатам, к команде обратился капитан Спрингер. Он многословно напомнил команде о священном долге выполнить, приказ коммодора[19] сэра Джона Филипса, каковой повелевал занять, укрепить и удерживать островок Сан-Бартоломео. Особо распространился капитан по поводу стратегической важности указанного острова, жемчужины британской короны. Остановился и на страшных карах отступникам и ослушникам согласно действующим законам военного времени.

Команда все это не раз слышала. Все знали и о «тайных» каперских устремлениях лейтенанта Флинта. Он не только не делал из них секрета, но и постарался донести до каждого члена экипажа. Поэтому команда понимала, что обращается капитан не к ним, а к самому себе и лейтенанту Флинту. Им обоим капитан Спрингер, очевидно, не слишком доверял и старался поминанием короля и его законов удержать себя и Флинта от искушения.

Похоже, в этот раз капитанская уловка подейсгвовала и судно Его британского Величества «Элизабет» продолжило путь из вожделенной Карибики по запланированному маршруту. Оно направлялось к точке на географической карте, соответствующей широте и долготе, которые сообщил коммодору сэру Филипсу один бедолага. Он чудом спасся от гибели во время крушения португальского барка у берегов Ямайки. «Элизабет» — довольно крупное судно. Восемь сотен тонн. Два десятка медных пушек. Корабль, конечно, старомодный — с латинским парусом.[20] на бизань-мачте[21] с вулингом[22] под бушпритом[23] на манер детского слюнявчика и с румпельным рулем[24] вместо штурвала с тросами, — однако вовсе не запущенная посудина, а удобное и даже уютное судно. Неперегруженная, при доброй погоде в природе и в политике, «Элизабет» могла бы показаться раем земным. Так нет же!

Что касается фок-мачты,[25] то это место команда «Элизабет» теперь считала, скорее, адом. Мистер Флинт, потерпев афронт в своих потугах соблазнить капитана, вымицал зло на подчиненных. Как старший помощник капитана он был наделен широкими полномочиями, чтобы изгадить жизнь экипажу, к тому же природа наградила его склонностью к деятельности подобного рода. Отчего ж не наказать того, кто последним свалился на палубу во время парусных учений! Или того, кто поутру последним поднялся с подвесной койки. До этого любой додумается, Но немногие сообразят, как Джо Флинт, заставить одну смену обедающих приготовить грог другой смене, а затем стоять рядом и глазеть, как те его лакают. Или обязать вахту левого борта загадить палубу правого борта — и наоборот — для последующего отскребания и оттирания.

Мистер Флинт — личность творческая. Уличив гордого владельца трехфутовой косы в таком, к примеру, преступлении, как не понравившееся господину старшему помощнику выражение лица, Флинт приговорил его к усекновению смоленой косы на… один дюйм. На следующий день, однако, он придрался к новому проступку владельца длинной косы… Наказание повторялось до тех пор, пока косу не отчекрыжили по самый затылок..

Заснувшего за вахте матроса Флинт заставил выкинуть за борт любимую обезьянку. У другого любителя тварей божьих он отобрал попугая, дабы птица не гадила на палубу. Хотя все знали, что попугай всегда отлетал от судна, чтобы справить нужду над морем. Но Флинт пожелал заиметь птицу — и все тут. И вот она уже восседала на его плече, привязанная за лапку.

Еще он придумал фокус для желающих избежать порки — заменить ее игрой во «флинтики».

— Мистер Мерри, — сурово обратился как-то Флинт к очередной жертве. — Я собственными глазами видел, как пы изволили сплюнуть табачную жвачку на спежеотдраенную палубу. Вам за это полагается две дюжины ударов плетки. Не так ли, мистер Бонс?

— Так точно, сэр! — поддакнул следовавший за Флинтом по пятам Билли Бонс. — Я распоряжусь, сэр. Пожалуйте к люку, мистер Мерри!

Джордж Мерри побледнел; остальные, кто оказался поблизости и не имел возможности удрать подальше, увлеченно занялись своими делами, избегая даже глядеть в опасную сторону и вообще стараясь стать как можно меньше и незаметнее.

— Пока не надо, — задумчиво протянул Флинт. — Может быть, мистер Мерри пожелает сэкономить кожу на спине. Ежели захочет, конечно. И если я не буду возражать.

Билли Бонс удивленно разинул пасть, а физиономия Джорджа Мерри засветилась надеждой.

— Сразимся во «флинты», мистер Мерри? Во «флинтики» сыграем? — спросил Флинт, запуская пальцы в зелень перьев попугая.

— Сыграем, сэр! — воодушевленно отозвался Мерри.

— Отлично. Прошу вас, обеспечьте бочоночек, мистер Бонс, да дрын какой-нибудь… вон, хоть тот клинышек.

Бочонок Флийт установил на попа, матроса усадил по-турецки по одну сторону, сам опустился по другую, напротив; положил увесистый дубовый шип на днище бочонка и засунул руки в карманы.

— Подходите, подходите, ребята, позабавимся, веселая игра намечается! — радушно пригласил Флинт жавшихся поодаль членов экипажа — Ну, Мерри, — улыбнулся он своему партнеру, — играем так: я держу руки в карманах, а вы, ваша милость, — на кромке бочонка.

В наступившей тишине Мерри послушно положил руки на край бочонка, согласно указанию.

— Теперь, Мерри, в любой выбранный вами момент попытайтесь схватить эту палочку. Схватите — ваша победа, и о порке забудем. Не поймаете — можем продолжать, пока вам не надоест, а ежели надоест, извольте получить обещанные две дюжины по своей уважаемой бизани.

Мерри задумался. Глянул на Флинта. Перевел взгляд на шип, покоившийся в паре дюймов от его пальцев, на дне бочонка. От напряженного раздумья он даже язык высунул…

И рванулся к палке.

Хрясь! Неведомо как оказавшийся в руке Флинта шип расквасил ноготь Мерри. Реакция и скорость лейтенанта превзошли все ожидания. За взрывом хохота зрителей никто не услышал вырвавшегося изо рта Мерри крика боли. Попугай на плече Флинта, птица порядочная и благовоспитанная, человеческих безобразий не терпевшая, заскрежетал, захлопал крыльями и разразился потоком ругательств на разных языках мира. Чтобы придать вес своим словам, попугай клюнул Флинта в ухо.

Под еще один взрыв хохота лейтенант сам разразился руганью в адрес попугал, скинул с плеча поводок и отшвынул забияку прочь. Тот взлетел повыше и уселся на рее, продолжая возмущенно бормотать.