Читать книгу "Зачет по выживаемости - Василий Гриневич"

Все группы, сдававшие зачет по выживаемости, оснащались нейтринным импульсатором с Красной кнопкой. Использовать его можно было только однажды — в критической ситуации, чтобы вызвать рейдер спасателей. Соль заключалась в том, что группа, воззвавшая о помощи, считалась зачет не сдавшей, а поскольку повторного зачета не предусматривалось, могла либо довольствоваться дипломами техников, либо искать себе другую профессию. Но это еще не все про Красную кнопку. Помощь приходила с большим опозданием, как правило, через трое-четверо суток. Сюда входило время распространения сигнала, время на разгон и торможение спасательного рейдера. Поэтому нажимать Красную кнопку, вдыхая последние литры кислорода или дрейфуя над гравитационным горизонтом сферы Шварцшильда, совершенно бесполезно.

С другой стороны, я слышал о трагедиях, когда, например, группа, оставленная на экваторе Ферры, отчаявшись уйти с пути миграции Королевских Шершней, рой которых стекает на равнину подобно грозовому облаку, включала аварийный импульсатор, а то оказывались не Шершни, а безобидные трутни, гонимые по краю зоны миграции Королей. Или случай, когда мезонатор зачетников наткнулся в системе Антареса на Берсеркер. Дежурный пилот, парень, ничуть не лучше и, наверное, ничуть не хуже, чем я, нажал Красную кнопку, а потом, опомнившись, включил тревогу по кораблю. Каким-то чудом ребятам удалось подбить этого допотопного кретина и выйти в зачетный сектор, но диплома они так и не получили. По неофициальной статистике, каждая десятая группа нажимает Красную кнопку, предпочитая дипломы техников братской могиле. Примерно столько же — десять процентов курсантов — получают жестокие травмы или даже увечья на зачете.

— Васич! — услышал я окрик Алексея.

— А?

— Что ты думаешь по этому поводу?

— По поводу чего?

— Привала. Ну, ты даешь! Витаешь в облаках, что ли? Последний привал в горах.

Я оглянулся вокруг.

— Отличная поляна. Привал так привал.

Мы сбросили рюкзаки и улеглись головами внутрь круга, закинув на рюкзаки ноги, чтобы дать отдых измученным мышцам. Некоторое время мы молчали, подставив лица под солнечные лучи и наслаждаясь ощущением того, что мир перевернулся и ничто не давит на позвоночник и плечи.

Мы достигли уровня смешанного леса, оставив позади сумрачные хвойные гиганты, значит, высота была никак не больше тысячи двухсот метров, и оставалось идти совсем немного.

Воздух заметно потеплел. Разнотравье и цветы пестрым ковром покрывали склон. Ветер смешивал тонкие струи запахов, от нескольких глубоких вдохов которых начинала кружиться голова, а может, голова просто кружилась от обилия кислорода.

Чего-то явно не хватало на этом лугу для полной идиллии. Жужжания насекомых! Ни тяжеловесные шмели, ни легкие бабочки не могут подняться выше километра над уровнем моря. Но, если закрыть глаза и погрузиться в нирвану запахов, вполне можно представить себя где-то около Аскании-Новы. Отец мне однажды сказал, что растения разговаривают с нами языком ароматов. Цветущий весной сад поет от счастья, а мы не понимаем этого, не слышим и летим к другим звездам, чтобы там раскопать какую-то трижды мертвую пирамиду, исцарапанную полустертыми символами, и остаток жизни ломать над их расшифровкой голову.

Гриша закатал штанину и начал аккуратно сматывать эластичный бинт с колена. Лицо при этом у него было сосредоточенное, словно он занимался работой, от которой зависело, по меньшей мере, благосостояние человечества. Я с удивлением поймал себя на мысли, что Гриша, как ни странно, выглядит сейчас, пожалуй, лучше, чем кто-либо из нас. Никакой печати изможденности на лице, лишь легкая небрежность в прическе (сами понимаете, походно-полевые условия), темный румянец на чистой коже… Когда ж это он успел? Умывался снегом, что ли?

— Как твоя нога? — спросил Алексей.

— Лучше.

Гриша смотал бинт до конца и некоторое время придирчиво рассматривал огромный сочный синяк рядом с коленной чашечкой. Аристократический мраморный лоб (который еще вчера был скрыт под вязаной шапочкой типа «любимому внучку от бабушки») сейчас наклонен именно в той пропорции, что безотчетно выражает уважение вассала перед сувереном.

— Лучше, — повторил он.

— Вот что значит современная медицина, — сказал Алексей, не поворачивая головы. Взгляд его бродил где-то в небе среди перистых облаков. Думал он о чем-то другом.

— Говорят, — Алексей приподнялся на локте и сорвал травнику, — что иногда на зачете группы сбрасывают в районе… э-э, как бы выразиться… недостаточно исследованном.

— И что? — спросил Юра.

— Группы просто исчезают. — Алексей откусил верх у стебелька и обвел взглядом нашу пятерку.

— Да? И какие ж это группы исчезли? — после некоторого раздумья лениво поинтересовался Валентин.

— Ну, какие именно, я не могу сказать…

Валентин сочувственно кивнул.

— …Но сто десять световых лет от Земли, согласитесь, это далековато для обычного зачета. По крайней мере, я не слышал, чтобы хоть одну группу сбрасывали так далеко. Кто-нибудь из вас слышал?

Валентин пожал плечами.

— Я слышал, — сказал Юра.

— Сто десять световых лет? — Алексей перевернулся на живот.

— Не сто десять, конечно.

— А сколько?

— Шестьдесят. Группа Сувораса в позапрошлом году.

Алексей хмыкнул:

— О Суворасе слышали все. Красный карлик, землеподобная планета. Созвездие Южной Гидры, если не ошибаюсь.

— Хамелеона, — поправил его Юра.

— Я знаю, кого сбрасывали дальше, — неожиданно сказал Гриша.

— Дальше, чем сто десять светолет? — переспросил Алексей.

— Точно не скажу. Это тоже было в позапрошлом году. Я знаю, что их сбросили очень далеко, гораздо дальше Сувораса. Может быть, сто световых лет, может девяносто, но не меньше.

— И что? — Алексей сел и начал растирать икры.

— Я слышал, что была такая группа, но чем там у них все закончилось, я не знаю, — Гриша переложил раненую ногу так, чтобы на синяк падал максимум солнечных лучей, и снова прилег, закрыв глаза.

— По-моему, принципиальной разницы нет, — сказал Юра, — что сто световых лет, что шестьдесят. Обратно пешком все равно не дойти. Да хоть десять световых лет! Все равно придется искать звездоскаф, чтобы вернуться домой. Пусть будет сто десять светолет. Кроме того, там рядом, если не ошибаюсь, какие-то бывшие частные владения.

— Частные владения… — пробормотал Алексей. — Это мне как раз меньше всего и нравится. Это вполне может быть заброшенный полигон, на котором произошла катастрофа, и теперь нас забрасывают туда, как пробный шар, чтобы выяснить, что к чему.

— Да брось ты, — Юра выплюнул травинку, которую до этого жевал, и, не раскрывая глаз, некоторое время старался обломать кусочек проволоки, что подсунул ему в траве Валентин.