Читать книгу "Страна Беловодье - Марик Лернер"

На словах все просто: вращаешь сосновую палочку в сухом чурбаке с большой скоростью. Руками это неудобно, потому используют лук. Крайне важно при этом оставлять желоб для поступления воздуха. Раз-два — и готово. На деле он все время посвятил поиску подходящих инструментов. Если вращательную палку размером со стрелу не так сложно обнаружить и прямо на ходу обстругать кончик, то чурбачок должен быть твердым, одновременно сухим, то есть от уже умершего дерева. Причем гнилые остатки не подходят. Не так легко найти подходящее. Потом еще правильно выдолбить отверстие и тщательно срезать заусенцы.

Нормальное деревце под лук проще всего отыскать. Даже березка подойдет. Это ведь пока заготовка — грубая, без отделки, но упругая и подходящая для нужной цели. А вот тетива — совсем другое дело. Ничего более подходящего, чем шнурки у рубашки, закрывающие ворот, под рукой не имеется. Волосы слишком короткие и не подойдут, а сухожилие, обычно используемое для этой цели, надо еще добыть, что совсем не просто без оружия.

Ну, за неимением нужного, придется воспользоваться заменителем и радоваться, что хотя бы нож при себе. Искать подходящий камень для резки и рубки деревьев — занятие не из самых приятных. Особенно на голодный желудок. Да и возиться достаточно долго, изображая топор.

Чуть ли не впервые в жизни искренне помолился, прося Господа помочь. Правду говорят: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Вставил острие сверла в дырку, положив расщепленную на мелкие кусочки кору. Мысленно перекрестившись, стал двигать лук перпендикулярно сверлу вперед-назад, заставляя его вращаться.

Не так это легко, как кажется. Сначала пошел дымок, быстро выдернул свой инструмент, давая дополнительный воздух, и принялся подсовать мелкие сухие щепки. Затем в ход пошла уже целая ветка, и он принялся счастливо приплясывать у разгоревшегося костра. Руки болят — ерунда. Когда мальчишкой впервые трех коров подряд доил, тоже сводило, и даже за ночь не прошли. Потом привык.

Первый этап успешно пройден. Еда имеется, огонь тоже, трут он сделает. Голодуха не грозит. Теперь поесть, заняться доведением лука до ума — и спать. Дорога впереди неблизкая, и надо бы найти еще подходящие заготовки для стрел. Не такое уж простое дело, как кажется. Абсолютно прямые ветки в природе попадаются совсем не часто. Перья для стрел у тетерева взять, наконечники хотя бы обжечь на огне. Копье? Сомнительна необходимость, и насаживать самую большую драгоценность — нож — в качестве острия крайне не хочется. Всадишь какому оленю, а он убежит с ним. Лучше подходящую дубину найти. А по ходу смотреть под ноги внимательно. Может, найдутся кремень или обсидиан. Хотя последний вроде бы только в горах обнаруживали.

* * *

— Неужели сделал? — преувеличенно-восхищенно вскричал Иван Вышатич.

— Ага, — односложно подтвердил Данила, осторожно разворачивая холстину и извлекая оттуда увесистые часы. Теперь их требовалось повесить на прежнее, сиротливо пустое место.

Он прекрасно знал: тысяцкий, при всем хорошем отношении к нему, доверил посмотреть наиболее ценную и вызывающую неподдельную зависть знакомых и соседей вещь исключительно от безысходности. Исправить поломку никто в округе не мог. Единственный часовщик жил за пару сотен верст, если не дальше, и прославился в основном запоями со скандалами. Да и тому пришлось бы заплатить порядочную сумму серебром. Данила обойдется гораздо дешевле и без монет. Лошадей для вспашки, пару холопов на посевную и уборочную да ткани с кое-какой мелочью из собственного магазина — то есть практически задешево.

Данила сам взялся, и не столько из желания подработать, пусть это и имело достаточно весомый смысл, а хотелось потрогать руками и разобраться в механизме. Кто бы ему позволил ковыряться в исправных часах! А так — вроде и терять особо нечего. Не он — так никто. А вещь дорогая и, как выражается мать, статусная. Любой посетитель при виде ходиков впадает в изумление.

Самое главное, они особо и ни к чему. Время считают до сих пор от восхода солнца — получается, количество часов постоянно изменяется. Летом их больше, зимой меньше. Никого не удивляет, с детства знают как надо, а прибыть ровно к такой-то минуте и в голову не стукнет. Механический отсчет важен для церкви с определением праздников и надуванием щек, остальные и так замечательно обходятся привычным образом.

— И что там было? — в очередной раз изучая хорошо знакомого умельца, спросил Вышатич. Ничего особенного с виду. На улице таких пяток на пучок. Простоватый на вид, с натруженными руками и достаточно крепкий, но не богатырь. А мозги работают — как ни у кого в округе. Все-таки передается нечто через род, не зря говорят про хорошую кровь.

— Шестеренка треснула, — пояснил Данила. — Пришлось выточить специально и подгонять, — сказано не без намека. Дополнительный труд и наградить не мешает. Корову сверх обычного выдавить из скаредного хозяина вряд ли удастся, но существуют и иные любопытные варианты. — Не так просто было найти подходящий материал.

Он долго возился, чистя бесчисленное количество зубчатых колес, осей и шестеренок. Важно было понять причину отказа работать, а не лезть в тонкий механизм сходу ногами. Очень тонкая миниатюрная техника и ценность прибора, иногда даже самая годность его, зависела от точности и аккуратности выполнения. Разобрать любую вещь — невелика сложность. Собрать ее из отдельных деталей — иногда настоящее искусство.

Перевел стрелки, специально соединяя их на двенадцати (правильно поставить можно и потом) и с гордостью услышал раздавшуюся музыку. Все семейство Ивана Вышатича, включая парочку дворовых девок и стряпуху, застыли вокруг с разинутыми ртами и восторгом в глазах. Это по-настоящему приятно и сбивало спесь с лучшего рода в городе. Тысяцкий — власть, но мастер здесь Данила, и другие ему в подметки не годятся.

Мастерская ему досталась от отца, и первые шаги по обращению со всевозможными инструментами он прошел под его руководством. Сначала то были несколько простеньких слесарных инструментов, затем появились маленький верстак и тиски. Он в основном помогал, участвуя в починке всякой корабельной снасти, получая попутно уроки с объяснениями, что есть «матка»[2] и как она работает, а также о звездах, помогающих путешественнику ориентироваться. Да много всякого он узнал как бы между прочим, в ходе почти игры, создавая под руководством отца маленькие модели механизмов и игрушки.

А потом вдруг все внезапно рухнуло. Обычный порез — и стремительная смерть от горячки, заставившая подставить спину под тяжесть всего хозяйства еще в самом юном возрасте. В этой обстановке работа в мастерской по заказу или для собственного удовольствия дарила отдых и несомненную пользу. Не только выучился хорошо владеть топором, пилой и рубанком, но освоился с циркулем и линейкой, умел составить чертеж и знал, что называется масштаб и зачем тот потребен.

— У Данилы истинно «золотые руки», — сказала жена тысяцкого. — Такую работу сотворил! Настоящий строитель.

Она вовсе не имела в виду каменщика, складывающего соборы или крепость. «Строитель» в понимании местных (мать смеялась и говорила с превосходством бывшей жительницы Китеж-града: необразованные люди) означал мастера-ремесленника, способного не просто повторять чужие изделия, но и улучшать, а также изготавливать новые, никому прежде неведомые и полезные вещи. Впрочем, такой мог бы и дом построить без особых проблем. Звали же Данилу печь сложить, хотя он и молод.