Читать книгу "Новая дивная жизнь (Амазонка) - Анатолий Курчаткин"

В этом пассажире и было все дело. Ему, по всем правилам безопасности, не полагалось там находиться, ни в коем случае. Ему, третьему, вообще не полагалось находиться на такой крохотке, как «летучий голландец». Только матрос на парусе и рулевой, все. И тем не менее он там был. Сидел на дне, спиной к поперечному ребру палубы, от толчка его откачнуло к корме, бросило обратно на палубный брус, и рухнувший на него рулевой многократно усилил удар. Раздавшийся вопль, казалось после Маргарите, было слышно даже на суше. Едва ли они с Натальей слышали его, но после так казалось: слышали. И только, не поняв, что это такое, не обратили на него внимания.

Пассажиру, как стало известно позднее, ударом вышибло межпозвоночные диски. Сместило позвонки и защемило нервные окончания. Боль, видимо, была такой, что через мгновение своего крика он уже сорвал голос и мог только сипеть.

Но самое главное, он оказался братком, – Маргарита впервые тогда услышала это слово. Братками были и его товарищи по яхте, и еще несколько яхт, романтично и целомудренно белевших на обоюдно голубой глади воды и неба, тоже оказались набиты братками.

Катера, катавшие Атланта с Семеном Арсеньевичем, остановились по данному им приказу беспрекословно. Атлант с Семеном Арсеньевичем поплыли было к берегу, но, получивши по голове веслом, тоже предпочли подчиниться. Их затащили на одну из яхт, что побольше, и первым делом хорошо отмочалили, – когда Маргарита увидела их, глаза у обоих уже заплывали, превращаясь в щелки, из разбитых носов обильно хлестало, и у Атланта еще разбиты губы, а у Семена Арсеньевича – обе брови.

Что сказал браткам на яхте Семен Арсеньевич, как договорился, чтоб отпустили, Маргарита не поняла. Но именно договорился – она это услышала точно. Атлант сидел на складном стуле, выбросив вперед ноги и завалившись на спинку, она промывала ему своими духами «Гучи» раны на губах, и он промычал, поворачивая голову в сторону Семена Арсеньевича на соседнем стуле: «Ты молодец, Арсеньич, я восхищен. Пара слов – и полный порядок. Так договориться!» «На то и хлеб жуем, – ответил Семен Арсеньевич. Над ним усердствовала, ставила ему на брови заклейки из лейкопластыря его тертая. – В таких случаях карты на стол вверх лицом без промедления и полная капитуляция. А то бы живыми от них не выползли.» «Нет, ты молодец, ты молодец, – снова промычал Атлант. – Я тебе благодарен – бесконечно. Обязан по гроб жизни. Всей жизнью обязан.» Семен Арсеньевич на соседнем стуле помолчал. Маргарита почувствовала смысл его молчания: он как бы говорил им: «Запомни, что сказал!» «Чего нам все это будет стоить, – произнес затем Семен Арсеньевич вслух. – Вот что важно. Главное, чтоб бизнес не забрали. Все, что угодно, но чтоб не это. На войну с ними мои не пойдут. Слишком круто. Понял?

Маргарита решила вмешаться. Все-таки она тоже была в бизнесе, и ей должно было вникать во все детали.

– Какие это «ваши», Семен Арсеньич? И что значит «на войну»?

Семен Арсеньевич не ответил. Маргарита взглянула на него, – он сидел с таким выражением лица, словно она ничего не спрашивала, а он, соответственно, ничего не слышал.

– Семен Арсеньич! – потеребила она его.

– Не приставай! Не лезь! Не твое дело! – с неожиданной грубостью, окриком ответил вместо Семена Арсеньевича Атлант. – Дело керосином пахнет, не лезь!

Теперь Семен Арсеньевич отозвался:

– Напротив! Риточке даже очень нужно влезть в это дело. Она у нас главный специалист по переговорам. Кому, как не ей, и бразды в руки. Риточка, сядете со мной в машину сейчас? Поговорим. Обсудим кой-что.

– С удовольствием, – выразительно произнесла Маргарита. Она разозлилась на своего любовника: кричать на нее!

– Зачем это ей нужно? Ты что? – повернулся на стуле к Семену Арсеньевичу Атлант.

– Нужно, нужно, – подтвердил Семен Арсеньевич. – Ленка вот, – похлопал он по бедру свою тертую, – сядет к тебе, а Рита со мной. Поговорим по дороге.

– Ну, а я куда, Рита? – спросила Наталья.

Она стояла все это время рядом и слушала.

– Нет, мы уж с Ритой вдвоем, – отказал ей Семен Арсеньевич. – А тебе, Наташенька, что, разве места не будет? Вон ребята складываются, – повел он рукой, – тоже возьмут! С удовольствием.

Те двое приглашенных в компанию паковали со своими пассиями сумки. Уезжали все, не оставался никто. Какой пикник, какой отдых после того, что случилось.

– О кей, – вынуждена была согласиться Наталья. – Поеду с первым, кто позовет. Мальчики! – крикнула она. – Кто меня берет в машину?

Вскинули приглашающе руки, оторвавшись от сумок, оба, но один – покрупнее, порыхлее, постарше и пострашнее, Вадик по имени, – чуть раньше.

– С Вадиком! – сияюще, будто награждая его собой, объявила Наталья.

5

Это был офис так офис, Маргарита еще не бывала в таких. Лаково-белая, выглядевшая воздушно-невесомой дверь оказалась бронированной металлической плитой, за нею сидел парнишка с расстегнутой кобурой на поясе, а из кобуры – вороненый затылок пистолетной рукоятки. И другая дверь, ведущая из тамбура внутрь, такая же воздушно-невесомая, только с окошечком на уровне глаз, тоже была – будто снятая с танка. Ворс полового настила в коридоре пружинил, словно ковер. И все вокруг было светло, чисто, высоко – потолки возносились на высоту не более трех метров, но ощущение возникало: потолок отсутствовал вообще. В воздухе веяло едва уловимым и вместе с тем совершенно отчетливым запахом каких-то цветов. Зал для переговоров был истинно залом – метров семьдесят, не меньше. Круглый, цвета слоновой кости стол посередине имел в диаметре метра четыре. За ним могло рассесться, наверное, человек двадцать. Их замечательный чистенький офис, устроенный в сарайном здании бывшего строительного участка, которое Маргарита так успешно вырвала у зампредсовета, в сравнении с этим роскошеством так и оставался сараем.

– Недурственно, господа, – вполголоса произнес Атлант. – Акценты расставлены в самом начале. Давят на психику.

– Нет слов, меня душат слезы, – тоже вполголоса отозвался Семен Арсеньевич.

Маргарита обескуражено продолжала оглядываться. Она так до конца и не понимала, куда они пришли и зачем. Семен Арсеньевич говорил сплошными невнятностями. И тогда, в машине, и сейчас, перед тем, как ехать. Почему они должны были идти объясняться к этому человеку, бывшему тезкой Семена Арсеньевича, но которого Семен Арсеньевич странным образом называл никак по-другому, как «дед Семен»? Почему слово этого «деда» должно было оказаться авторитетным для тех братков, одного из которых так нелепо покалечил Атлант? Почему братки должны были принять его решение словно некое заключение Верховного суда, не подлежащее пересмотру и обжалованию? Потому, потому, потому, раздраженно отвечал на все ее расспросы Семен Арсеньевич. И только дал установку: «На жалость не бей. Наоборот: блистай. Светись благополучием. Яви себя во всем великолепии. Чтобы видел: не фуфло какое приперло, солидные люди. Ну, прокололись, подзалетели, так с кем не бывает. Солидных людей нужно не топить, а поддержать!» «Вот, вот, именно так, слушай Арсеньича. Прими к руководству», – говорил Атлант. Сам он вообще ничего не объяснял Маргарите, переадресовывая ее с каждым вопросом к своему компаньону. «Слушай Арсеньича, слушай» – только повторял он.