Читать книгу "Хромой. Империя рабства - Владимир Белобородов"

Если честно, минуты безделья радовали, но в то же время это были самые долгие минуты, по крайней мере, для меня. Я вспоминал дом, маму, отца. Тоска накатывала волной. Знаете, что самое поганое в рабстве? Что отличает его от тюрем нашего мира? Нет, не жестокость, и не свинское отношение, и даже не постоянная угроза наказания, а то и смерти. Безысходность. Ты начинаешь понимать, что это навсегда. Выхода нет. Когда приходят такие мысли, самое главное – не сломаться. Не превратиться в подобие живого существа. Такие люди умирают быстро. Их можно определить по взгляду, шаркающей походке, хотя здесь все так ходят, но они особенно сильно шаркают. Ближайшая вспышка болезни их выкашивает в первую очередь. Они не хотят жить. Их так и называют – сломленные.

– Ну как ты так-то?

Безрукость раба вылезла вновь. Он умудрился сломать скребок.

– Так он уперся, а я посильнее… – Ларк вжал голову в плечи.

Наверное, его вид должен был вызвать жалость, но не вызывал. Вечно грязный, в замызганном рубище, со слипшимися волосами, он вызывал лишь отвращение, когда вот так сжимался. Я сплюнул от досады. Работы оставалось как раз до ужина, если не успеем – придется все равно доделывать. А это остывшая каша и меньше времени для самого святого – сна. Да и корм уже на нас косо посмотрел в последний раз. Встанет ведь над душой и будет указывать. Вообще это балансирование между работой и бездельем проходило каждый день: сделаешь быстро – еще найдут работу, медленно – не выспишься.

– Держи мой, я пойду расчесать попробую. Ты бы постирался и умылся, что ли.

– Тогда заберет кто-нибудь.

– Да кому твое тряпье нужно, хуже, чем у тебя, ни у кого нет.

Вот если бы не шаманские штучки, из-за таких точно передохли бы все. Шаман давал кормам какие-то порошки, которыми кормы окуривали наши землянки. Воняло жутко, но ни насекомых, ни эпидемий у нас не было. Бывало, конечно, но в основном, если двое-трое одновременно заразятся какой-либо пакостью, кормы начинают бить тревогу. Шаман на них смотрит зло, но нас лечит, а чтоб неповадно было болеть, после выздоровления кормы палок прописывают. Палки упругие, костей не ломают, но больно настолько, что желание симулировать на раз проходит, да и просто болеть тоже. Так что лучше, чуть что, на ногах переносить, вот если уже встать не можешь…

Хрумз не приближался к стенке шлюза. Только я подходил с той стороны изгороди, где он находился, он переходил на другую, и я вновь терял возможность до него дотянуться. Соответственно мне приходилось хромать в обход. Поиграв в кошки-мышки с животным и поняв, что «мышка» хоть и взаперти, но находится в более выгодном положении, я осторожно высунулся между жердями и потянулся расческой, напоминающей скорее частые грабли, к его боку. Хрумз очень грациозное и ловкое животное. Понял я это практически сразу, даже толком не успев отдернуть руку, а не то что выскользнуть обратно. Он извернулся и совершил прыжок в мою сторону. Я просто влетел в шлюз под воздействием тяжелой лапы, оснащенной такими нехилыми коготками. Рубаха на ребрах стала намокать от крови. О штанах я не думал, но, возможно, тоже намокли. Я не дышал. Во-первых, со страху, во-вторых, по причине наличия лапы на груди, которая меня вдавила в землю. Хрумз обнюхивал мою грудь. Видимо сочтя блюдо годным к употреблению, он слегка провел лапой по моей груди несколько раз, словно пытался выцарапать из меня что-то. Действительно слегка, а то от меня бы ленточки остались. Потом принюхался к тому месту, где царапал, и повторил массажные движения лапой. Гриб! Не, ну точно, там гриб! Я осторожно залез за пазуху и достал раздавленные остатки того, что раньше называлось грибом. Хрумз слизнул с ладони кашицу, при этом я очень боялся, что он может и с рукой отхватить. Он обнюхал мою грудь еще раз и, потеряв ко мне интерес, отпустил меня. Я осторожно встал. Хрумз не обращал на меня внимания, явно измельчая в пасти мой гриб.

– Да ты наркоман, хрумзик. Можно я тебя расчешу?

Я подобрал выроненные грабли и потихоньку, еле касаясь, провел по шерсти. Хрумз передернул шкурой. Я, задрав рубаху, взглянул на свой бок. Глубоко, конечно, зацепил, но не смертельно. Я продолжал легонько расчесывать его, неся елейным голосом какую-то ахинею про то, какой он красивый и спокойный хрумз. Нормально. Когда под кайфом, даже лучше чем привязанный ведет себя.

В проеме ворот показалась чья-то фигура. Выглянув из-за хрумза, я увидел орка. Хотел наклонить вперед голову и выпрямиться, опустив руки по швам, как положено, но орк показал жестом, что не надо, мол, работай. Хрумз, похоже, даже получал удовольствие от расчесывания, единственное – не дал прикасаться к голове. Ну еще бы, ему на нее три раза привязку пытались поставить. Увлекшись расчесыванием, я не заметил, когда ушел орк. В общем, через пару часов хрумз был как домашний. Шелковая шерсть ниспадала легкими волнами, даже хвост был вычесан. На прощанье я похлопал его по боку и тут же вылетел сквозь жерди, так как он вздрогнул и резко повернулся. Кто его знает, вдруг он тоже меня по боку похлопает? Одного раза хватило.

Убраться у дикого мы успели. Принимать пришел Коряк, он же Корявый, он же сволочь несусветная. Вообще к имени этого корма я бы мог придумать с сотню эпитетов точно. И он это знал, поэтому меня не любил. Ну понятно, что нелюбовь была взаимной. Наверное, это было единственное, что объединяло наши разумы. Кривой, стоя в шлюзе, нашел к чему придраться, глупо было бы… Но мы уже выпустили хрумза в загон.

– Плохо убрали, вон, по центру дерьмо и в углах тоже.

– Коряк, он больше сегодня не войдет сюда…

– Да знаешь, что я делал на твои оправдания?

Внутри стала вскипать злоба, не знаю, что на меня нашло.

– Как, собственно, и я на твои приемки, – выпалил я. – Что, мы сейчас будем всю ночь за ним бегать? У него дней сорок не прибирались, мы чуть не вылизали. Пошел ты знаешь куда…

По опыту я знал, лучше было бы промолчать, так как словесная перепалка быстро переходит в драку, но не удержался. Справиться с Коряком я вряд ли смогу, а вот палок отхватить теперь уже точно отхвачу. Да еще, как назло, заточку отдал. Вообще я старался не конфликтовать с кормами по мелочам – себе дороже выходит. Вот если что-то серьезное начиналось, например, месяца два назад пытались меня в яму с орочьими фекалиями загнать, типа вычистить надо, или одному тут приглянулась моя обувь, которую я неделю вечерами шил жилами из старой куртки, тут да… я тупо без объяснений вставал в позу. Оба раза дело закончилось без явных последствий для меня, так как до драки не доходило, но кормы нет-нет да провоцировали. Конечно, они бы и так могли… Но были прецеденты, когда особо зарвавшийся корм погибал, отравившись грибами, которые есть не хотел. А орки не любили терять собственность и наказывали за это всех без разбора, корм ты или нет. Да и когда рабы знали, что палок могут прописать и без провинности, многие становились ожесточенными. Поэтому, как ни крути, им нужен был мотив, чтобы наказать меня и преподать урок другим. А тут я сам повод дал. Решив, что я так и так отхвачу, я взял в руки черенок от сломанного Ларком скребка.