Читать книгу "Холодное время - Фред Варгас"

– Ты все думаешь о гильотине?

– Нет, о пропавшем письме. О неизвестном молодом человеке. Возможно, это кто-то из ее бывших учеников.

– Какое отношение может иметь ее знак к этому ученику? Символ клана? Компании? Не зли меня, Адамберг, я должен закрыть дело.

– Так потяни немного. Хоть денек. Объясни, что изучаешь кириллицу. А главное, не говори, что это мы тебя надоумили.

– Зачем тянуть? Что у тебя на уме?

– Ничего. Хочу немного подумать.

Бурлен обреченно вдохнул. Он знал Адамберга достаточно давно, чтобы понимать: глагол “подумать” в его случае ничего не значит. Адамберг вообще не думал, не садился один за стол с карандашом в руке, не сосредотачивался, глядя в окно, не записывал все данные на доске, снабжая их стрелками и цифрами, не подпирал кулаком подбородок. Он просто болтался без дела, бесшумно ходил туда-сюда, слоняясь из одного кабинета в другой, что-то обсуждал, не торопясь бродил по округе, но никогда никто еще не видел, чтобы он думал. Он напоминал рыбу, плывущую по воле волн. Нет, рыба не плывет по воле волн, у рыб всегда есть определенная цель. Адамберг был в этом смысле сродни губке, сносимой течением. Вопрос, каким течением. Кстати, поговаривали, что когда взгляд его подернутых пеленой глаз становится еще более отстраненным, в них всплывают водоросли. Его стихией было скорее море, чем суша.

Глава 5

Мари-Франс аж подскочила, заглянув в раздел некрологов. Она пропустила несколько дней, и теперь ей предстояло наверстать упущенное, то есть изучить десятки новых покойников. И не потому, что этот ежедневный ритуал доставлял ей какое-то патологическое удовольствие. Нет, она подстерегала – как ни ужасно это звучит, снова подумала Мари-Франс – кончину своей двоюродной сестры, которая когда-то прониклась к ней симпатией. У представителей этой зажиточной ветви их семьи было принято публиковать в газетах извещения о смерти. Именно таким образом она узнала, что на вечный покой отправились двое других кузенов, а также муж кузины, которая осталась теперь совсем одна и при деньгах – ее супруг, как ни странно, сколотил себе состояние, торгуя надувными шарами, и Мари-Франс непрестанно спрашивала себя, прольется ли на нее родственный золотой дождь. В ожидании этой манны небесной она уже произвела некоторые подсчеты. Насколько она потянет? Пятьдесят тысяч? Миллион? Больше? Что ей останется после уплаты налогов? И вообще догадается ли кузина сделать ее своей наследницей? А вдруг она все завещает обществу охраны орангутангов? Она прямо помешалась на этих орангутангах, и тут Мари-Франс ничего против не имела и готова даже была бы с этими беднягами поделиться. Не обольщайся раньше времени, девочка моя, читай себе спокойно извещения, и все. Кузине скоро девяносто два, немного осталось. Только вот в их семействе столетних старцев было хоть отбавляй. И никто из них за всю жизнь палец о палец не ударил, а это способствует долголетию, лично она так считает. Правда, данная конкретная кузина довольно долго горбатилась на Яве, Борнео и прочих жутких островах – все ради своих макак, – так что ей-то как раз досталось. Мари-Франс вновь углубилась в чтение, стараясь соблюдать хронологический порядок.

Режис Ремон и Мартен Дрюо, кузены покойной, а также ее друзья и коллеги с прискорбием сообщают о кончине Алисы Клариссы Анриетты Готье, урожденной Вермон, воспоследовавшей на шестьдесят шестом году жизни после продолжительной болезни.

Вынос тела состоится по адресу: дом 33-бис по улице…

33-бис. Она вспомнила крик сиделки: мадам Готье из дома 33-бис… Бедная женщина, она спасла ей жизнь, удержав от удара головой о землю, – теперь уж она в этом не сомневалась, – но как оказалось, ненадолго.

А вдруг это письмо… Письмо, которое она опустила в ящик… А что, если зря опустила? И оно явилось причиной катастрофы? Может, поэтому сиделка так протестовала?

По-любому письмо было бы отправлено, утешила себя Мари-Франс, приступив ко второй чашке чаю. От судьбы не уйдешь.

Как знать. Когда та дама упала, оно отлетело в сторону. Шевели мозгами, девочка моя, семь раз отмерь. А что, если у мадам Готье сработала… Как там говорил ее бывший начальник? Он повторял это при каждом удобном случае – что, если у нее сработала неосознанная мотивация? Ну, короче, это когда ты не хочешь что-то делать, но все же делаешь, по причине, скрытой под другой причиной? Возможно, у нее голова закружилась именно потому, что она боялась опустить это письмо? И она потеряла его как раз из-за этой неосознанной мотивации, отказавшись от своего намерения по причине причин, скрытых под другими причинами?

В таком случае она сама и исполнила роль судьбы. Она, Мари-Франс, приняла решение завершить начатое старой дамой. А ведь она точно отмерила свою мысль, столько раз, сколько следует, прежде чем направиться к почтовому ящику.

Забудь, ты все равно никогда ничего не узнаешь. И кто сказал, что письмо повлекло за собой печальные события? Все это пустые фантазии, девочка моя.

Но и к обеду Мари-Франс не удалось ничего забыть, подтверждением чему служил тот факт, что она вообще не продвинулась в чтении некрологов и до сих пор не узнала, умерла ли уже ее кузина, любительница орангутангов, или нет.

С дурной головой и болями в животе она побрела в магазин игрушек, где работала на полставки. А все потому, девочка моя, что ты зацикливаешься на одной мысли, и тебе ли не знать, что папа всю жизнь талдычил по этому поводу.

Нельзя сказать, что она никогда не обращала внимания на комиссариат полиции, мимо которого проходила шесть дней в неделю, просто на этот раз он засветился перед ней, словно маяк в ночи. “Маяк в ночи” – это тоже папино выражение.

“Но маяк плох тем, – добавлял он, – что мигает. Поэтому твоя цель то возникает, то исчезает, и так до бесконечности. Да и гаснет он, как только взойдет солнце”. Так вот, солнце взошло уже давно, а комиссариат все светился, словно маяк в ночи. Лишнее доказательство тому, что порой не грех внести некоторые поправки в отцовские скрижали, не в обиду ему будет сказано.

Она боязливо переступила порог, заметив мрачного парня за стойкой дежурного и чуть поодаль напугавшую ее женщину гигантских размеров, за ней виднелся невразумительный блондинчик, тоже мало радости, а еще дальше потрепанный мужик, напоминавший старую птицу, сидящую в гнезде в ожидании последнего выводка, – как же, размечтался, – а вон еще какой-то тип, читающий – на зрение Мари-Франс никогда не жаловалась – журнал о рыбах, и жирный белый кот, спящий на ксероксе, и амбал, явно готовый стереть в порошок всех вокруг, – одним словом, она чуть было не повернула обратно. Ну нет, спохватилась она, это все потому, что маяк мигает, и сейчас он как раз погас. Мимо нее прошаркал пузатый тип, весьма элегантный, но совершенно бесформенный, бросив в ее сторону цепкий взгляд голубых глаз.

– Вы что-то ищете? – Дикция у него была безупречной. – Здесь, мадам, мы не принимаем заявлений о краже, нападении и тому подобном. Вы находитесь в отделе уголовного розыска. Убийство и причинение смерти.