Читать книгу "Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов"

В документах юношу окрестили «недорослем Александром Суворовым» (недорослями в XVIII веке называли несовершеннолетних дворян, не поступивших на службу), но он был антиподом фонвизинского Митрофанушки. А пять лет спустя началась действительная служба Александра Васильевича Суворова в русской армии, в которой он прошел долгий путь от солдата до генералиссимуса. Впрочем, нижнюю ступень Суворов, как и все тогдашние дворяне, перешагнул, находясь в учебном отпуске, – и действительную службу начал капралом. Этого звания Александра Суворова удостоили 25 октября 1742 года.

1 января 1748 года вышел приказ: «Явившемуся из отпуска 8-й роты капралу Суворову быть при 3-й роте». Прибывшие из отпусков гвардейцы сдавали экзамены по «указным наукам». И экзамены вполне строгие. Вместе с Суворовым были приняты в полк и отпущены в учебный отпуск двадцать юношей-дворян. Из них только шесть человек продолжили службу после учёбы, выдержав испытания. Основной причиной отсева были проваленные экзамены. Назовём имена пятерых семёновцев, начавших службу одновременно с Суворовым: три подпрапорщика – Николай Волконский, Николай Ходырев, Александр Шереметев. И два капрала, как и Суворов – два Фёдора, Шереметев и Викентьев.

Семёновец

Суворов прибыл в Санкт-Петербург, в расположение Семёновского полка. Из 8-й мушкетёрской роты Суворова переводят в 3-ю (Семёновский полк в то время состоял из одной гренадерской и двенадцати мушкетёрских рот). Поселился Суворов в обширной Семёновской слободе Петербурга. До 1739 года славный полк не имел собственной слободы в столице, и семёновские роты размещались в разных районах Северной Пальмиры. А в 1739-м императрица Анна Иоанновна пожаловала полку территорию «позади Фонтанки, за обывательскими дворами». Шефами полка, гвардии полковниками, по традиции, значились правящие монархи: сперва императрица Анна, а ко времени суворовской службы в петербургской Семёновской слободе – императрица Елизавета. Непосредственным командиром был генерал-фельдмаршал Степан Фёдорович Апраксин – будущий командир русской армии, действовавшей против Пруссии на первом этапе Семилетней войны. Как мы увидим, в сражениях он покажет себя болезненно осторожным, нерешительным полководцем, эдаким историческим антиподом Суворова. В полку он проводил не слишком много времени, но радел за интересы семёновцев, гордился их успехами.

Из 6,5 лет службы в гвардии дольше всего Суворов был приписан к 8-й и 1-й ротам, нередко его на время переводили в 3-ю, 4-ю и 11-ю роту. Капрал Александр Суворов присутствует при освещении полковой Введенской церкви, которую исправно посещал в течение службы в гвардии. В 1764 году обветшавшую полковую церковь перестроили на новом месте – на нынешней площади Витебского вокзала. И окончив службу в гвардии, бывая в столице, Суворов посещал Введенский храм, «что в светлицах Семёновских», знал поимённо храмовых певчих.

Жили семёновцы в Слободе с комфортом – на зависть иным полкам. Неподалёку от храма был возведён штаб – полковой двор. Каждая рота получила отдельный участок с собственной парадной съезжей избой. Тесных казарм не было: у каждой роты – по десять изб, в которых жили просторно и чисто. Рядом с хозяевами-дворянами селилась дворня, у некоторых семёновцев – весьма многочисленная. Так, с Суворовым жили двое – Сидор Яковлев и Ефим Иванов. Летом 1748-го Сидор Яковлев ударится в бега, захватив с собой два рубля, и беглого крепостного будут искать.

В праздник Крещения на льду Невы выстраивались все войска столичного гарнизона – полк за полком. Как только архиепископ опускал в прорубь крест – артиллерия салютовала празднику. Первая крещенская церемония навсегда запомнилась Суворову: он тоже салютовал из ружья, ожидая появления императрицы.

Лубочный образ Александра Васильевича Суворова

В полку Суворов отличался особым усердием, прилежанием к службе. Хоть и генеральский сын, а не избалованный. Среди шумных товарищей он слыл чудаком – за пристрастие к книге. В памяти Суворова осталась его первая награда, рассказ о ней в 1799 году записал со слов генералиссимуса Е. Б. Фукс: «Ещё и поныне храню я в числе моих знаков отличия и целую ежедневно крестовик, всемилостивейше пожалованный мне блаженной памяти государынею императрицею Елисаветою Петровною, когда я, солдатом лейб-гвардии Семёновского полка, стоял в Петергофе у Монплезира на карауле и отдал ей честь. Она изволила спросить меня, как меня зовут. Узнав, что я сын генерал-поручика Василия Ивановича Суворова, хотела пожаловать мне крестовик, но я осмелился сказать: «Всемилостивейшая государыня! Закон запрещает солдату принимать деньги на часах». – «Ай, молодец! – изволила сказать, потрепав меня по щеке и дав мне поцеловать свою ручку. – Ты знаешь службу. Я положу монету здесь на землю: возьми, когда сменишься». Как я был счастлив». Фукс, конечно, повествует об этом в умилительном стиле, но отзвуки правды в его книге сохранились.

Портрет Ивана Абрамовича Ганнибала. Художник Д. Левицкий

Караульная служба в Летнем саду, в Адмиралтейской крепости и в Петергофе была основной обязанностью семёновцев. Они не только охраняли царский покой от возможных нападений, но и следили за «пожарным случаем», наблюдая на чердаках за печными трубами. Несомненно, он ощущал себя в самом центре родной империи, проникался почётным долгом царёвой охраны. Для людей одержимых, зажжённых героической идеей, гвардейская служба была лучшей школой патриотизма. Распространённой практикой среди офицеров-дворян было отлынивание от караульной службы: они нанимали солдат, которые и отстаивали дежурство за высокородных офицеров. Суворов же относился к дежурствам ревностно, знал наизусть статьи устава, посвящённые обязанностям часового, и, напротив, нередко выручал товарищей, подменяя их на караульном посту. Участвовал будущий генералиссимус и в хозяйственных работах, когда другие дворяне-офицеры только посылали на строительные объекты своих крепостных.

Тщательно обучай подчиненных тебе солдат и подавай им пример.

А. В. Суворов

Несколько позже Суворов становится ординарцем генерал-майора Н. Ф. Соковнина, который, будучи также премьер-майором гвардии, фактически командовал Семёновским полком. По инициативе Соковнина Суворова повысили в звании: 8 июня 1751 года его производят в сержанты. На это время приходится учёба в Сухопутном кадетском корпусе, где Суворов в качестве вольного слушателя пополнил военное образование, полученное в гвардии. Последние два класса корпусных занятий Суворов посещает прилежно, не чураясь и дружбы с однокашниками. В то время в корпусе гремела слава одного из первых кадетов, поэта А. П. Сумарокова. Вместе с молодым кадетом М. М. Херасковым Сумароков основал первое «Общество любителей российской словесности», членом которого был и Суворов. В 1755 году в журнале «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» появился диалог «Разговор в царстве мёртвых между Александром Великим и Геростратом». Через год в том же журнале был опубликован «Разговор между Кортецом и Монтесумой». Под первым диалогом стояла подпись – «Сочинения А.С.», под вторым – «Сочинил С.». Долгое время эти произведения считались сума-роковскими, но в исследованиях С. Н. Глинки было выдвинуто смелое предположение, что автором разговоров загадочным «А. С.» является некто иной, как Суворов. Глинка вспоминал о разговоре с М.М. Херасковым, в котором поэт рассказал ему, что Суворов читал оба разговора в «Обществе любителей российской словесности». Приводилось даже воспоминание об обсуждении диалогов в кругу Сумарокова с суворовской репликой в ответ на писательские замечания: «Я боюсь забыть, что слышал. Я верю Локку, что память есть кладовая ума; но в этой кладовой много перегородок, а потому и надобно скорее всё укладывать, что куда следует». Фраза вполне суворовская: он постоянно задумывался о свойствах человеческого ума, о том, как можно упражнять память и волю. Сам жанр диалогов в загробном мире – популярный в XVIII веке – требует от автора фантазии и артистизма, чего Суворову было не занимать. Пафос диалогов – размышление над образом истинного героя, милосердного и великодушного, над истинной славой и жалким тщеславием – соответствует суворовской идеологии. И всё-таки у современного исследователя немного оснований приписывать эти произведения перу Суворова, как это сделал