Читать книгу "Против течения - Евгения Перова"

Вошел Лёшка. Встал, ни слова не говоря. Марина расправила плечи, подняла голову и ледяным тоном произнесла:

– Красиво. Это Кира?

– Да.

– Выросла девочка.

И не могла больше смотреть на тянущееся ввысь, как стебелек, перламутровое обнаженное тело, юное, прекрасное и бесстыдное. Кира, одна из близняшек Валерии!

Марине стало так больно, что в глазах потемнело. Ушла в спальню, задернула все шторы, легла. Глаза закрыла, но все равно видела смеющееся бледное лицо, тонкую руку – не прикрывающую грудь, а словно выставляющую ее напоказ. «И как написал-то! Живой соблазн. Вот оно что. А я-то, дура, еще сама ему тогда рассказала: девочки в тебя влюблены!» – мучилась Марина.

Леший пришел, осторожно присел на краешек кровати:

– Марина…

– Что ты хочешь?

– Ты видела…

– Ее хочешь? Это я уже поняла. А от меня тебе что надо? В постель к тебе ее уложить? Нет? А то могу! Или уже переспали?

– Нет.

– Так чего ты ждешь?

– Марина…

– Уйди.

Она не знала, сколько так пролежала в темной комнате – час, день? Иногда кто-то заглядывал, что-то говорил – она не поворачивалась и не отвечала. Все страшные сны оказались явью, а вся жизнь была сном. Ничего не было, ничего. Одна черная вода, один омут. Смертный сон на дне реки. Все остальное – ложь. Потом подумала: «А ведь так же, наверное, страдал Дымарик, когда я в Лешего влюбилась, а теперь Лёшка влюбился, и ничего не сделаешь, ничего, а ведь мне тогда тоже казалось, что я во всем права, хоть и виновата. Как же – любовь оправдывает все…»

Больно. Очень больно. Но надо. И позвала мужа:

– Я подумала. Я тебя отпускаю.

– Отпускаешь?

– Да. Решай сам. Или ты со мной, или с ней. Двойной жизнью я жить не буду, хватит с меня.

– А… дети?

– А что дети? Дети твои. Наши. Так же все и будет. Ты и сейчас их не каждый день видишь. Только ты реши как-нибудь побыстрей. А то больно.

– Как ты… одним ударом.

– А ты что хотел?! Чтобы я тебе сказала: иди, милый, погуляй, только приходи не очень поздно? Так, что ли?

– И ты… даже не хочешь… побороться за меня?

– Побороться? Как? На веревочку тебя привязать? Я могу, да. Но на что ты мне такой сдался! Сам решай. Только знай, если ты к ней уйдешь – это навсегда. А со мной – вот так будет! – И опустила стену между ними, ледяную. Сверкнула глазами и вышла.

Леший собрался и уехал с Серегой Кондратьевым на рыбалку. На неделю, сказал. Подумать. Марина себе приказала: надо прожить неделю. А потом… потом видно будет.

Позвонила Татьяна:

– Марин? У вас ничего не случилось, а? Тут Леший заехал за Серегой – такой смурной.

– Тань, я приеду к тебе сейчас, ладно?

– Давай! Девичник устроим.

Марина приехала и тут же у порога разрыдалась, сев на пол:

– Тань, он уходит от меня-а…

– Леший? Да ты что?

Так и проплакали весь вечер, запивая горе водкой. «Все-таки сволочи мужики, – думала Татьяна, глядя на зареванную Марину. – Сво-ло-чи! Молодую нашел… Господи, а мы-то что, старые? Маринка еще моложе, чем я, ей еще и сорока нет! Или есть?»

– Марин, ну их на хрен, старых дураков. Давай молодых себе заведем. Мы еще хоть куда! Вон, кошелки эти эстрадные – у одной мальчик, у другой. А мы – не хуже.

– Та-ань, да не нужен мне никто… Я жить без него не могу-у.

Татьяна очень переживала за Злотниковых: с Алексеем она была знакома даже дольше, чем с Мариной. Танька вдруг вспомнила, как Злотниковы расписывались – почти через два года после того, как начали жить вместе! Маринка была уже на седьмом месяце, и тянуть дальше стало просто неприлично. Татьяна, которую Марина позвала в свидетельницы, тогда долго хохотала:

– Да вы что, до сих пор не женаты? А мы-то с Сережкой обижаемся – ишь, расписались по-тихому, свадьбу зажали!

– Тань, да как мы могли вас не позвать, ты что. Без тебя вообще бы ничего не было.

Накануне свадьбы Лешего зачем-то понесло в Питер, и Марина, зная, чего от него можно ожидать, вытащила его оттуда на день раньше – он сам предполагал прибыть прямо «к обряду», как он изящно выразился. Он позвонил с вокзала:

– Марин, я забыл, куда ехать! Где этот чертов загс-то?

– Ехать надо домой.

– Почему домой, что случилось?

– Ничего не случилось, приезжай домой, я тебе все объясню. Все хорошо, не волнуйся.

Поняв, что свадьба только завтра, он разорался, но Марина и не думала обижаться – Леший просто перенервничал: поезд задерживался, и если бы расписывались сегодня, он действительно с трудом успел бы «к обряду». Когда он выдохся, Марина сказала ему, сдерживая смех:

– Ну что ты орешь, папочка? У тебя невеста на сносях, а ты разоряешься.

От слова «папочка» Леший тут же размяк и сел на пол перед Мариной, положив голову ей на колени:

– Прости меня, дурака.

– Ты только представь: вот такой взвинченный ты завтра бы приехал в загс – да нас бы выгнали.

Из загса их и так чуть было не выгнали, потому что они ржали как сумасшедшие всю дорогу, и суровая тетенька-регистраторша даже сделала им замечание:

– Молодые, будьте посерьезней. Свидетели!

После этого они совсем пошли вразнос, и Леший, сделав серьезное лицо, проникновенно обратился к регистраторше, прервав ее патетическую речь:

– Драгоценная моя. Бриллиантовая. Вы же не могли не заметить, что невеста моя глубоко беременна, ей стоять тяжело. Не могли бы вы, яхонтовая моя, окрутить нас побыстрее, пока невеста тут случайно не родила.

Тетенька, ужаснувшись, скомкала процедуру, и они, наконец, вывалились в коридор, хохоча в голос, а Марина помчалась в туалет, потому что чуть не описалась от смеха.

Леший так ни о чем толком и не подумал. Сидели с Сережкой у реки, смотрели на поплавки, жарили на костре рыбу, выпивали, говорили о чем угодно – о политике, о спорте, о всякой ерунде. Серега – простой, уютный, свой. Так вкусно все делал: плевал на червяка, чистил рыбу, выпивал, крякая, водку из пластмассового стаканчика. «Надо его написать, – подумал Леший. – И Таньку с ребятами. А то, сколько дружим. Нехорошо». Потом отвез Серегу домой, Танька вышла, посмотрела мрачно:

– У меня Марина была. Так что я все знаю.

– Знаешь, и хорошо. Что… Марина?

– А это я тебе не скажу. Приедешь – увидишь.

Твою мать! Бабы…

Поехал сам не зная куда. Заметался. Домой возвращаться страшно. Развернулся против всех правил – вокруг засигналили – и рванул в другую сторону. Потом опять передумал, опять повернул, так и метался по Москве до ночи. Наконец подъехал к дому и долго сидел в машине, думал: «Господи, что делать? Неделя была – не задумался, а сейчас за пять минут все решить пытаюсь…»