Читать книгу "Ключ разумения - Александр Жарков"

Вообще после первого тура отсеялись больные, хромые, косые и староватые. Например, одному барону было аж сорок лет, и хоть он был очень богат и золотом, и землёю – принцесса решительно указала ему на дверь, и король не воспрепятствовал, так как очень любил дочь.

– Но поверьте моему опыту, судари, – сказал тот, уезжая, – как вы тут ни напрягайтесь, эту глупую принцессу всё равно выдадут за богатого и старого, гораздо старее, чем я! – И в чём-то, как показало ближайшее будущее, он почти оказался прав.

На втором туре были состязания по уму. На первое место выходил толстяк Гога, отгадавший все загадки принцессы, оставалась последняя. И Кэт испугалась. Она посмотрела ещё раз внимательно на эту жирную тушу, легко решившую своей маленькой головешкой все её головоломки, и сказала, что последняя загадка отменяется, и что отменяется и сам тур, потому что ей не нужен умный муж. А если королю нужен советник, то она здесь ни при чём – и ушла. Кто-то попытался возмутиться, стали спорить, Гога впал в уныние, как вдруг вошёл король и передал слова принцессы, что если кому у них не нравится – скатертью дорога! И король развёл руками, мол, что поделаешь, дитя. После этого несколько человек, не надеявшихся победить, будто бы обиделись и уехали домой. Гога же подавил обиду и остался.

К основному конкурсу пришло всего семь человек: четыре принца, два барона и один герцог. Конкурс был объявлен и показался несколько странным. Надо было подойти и через тонкую вуаль поцеловать принцессу… в губы. Всего-навсего! Что это за состязание? Кто тут проигравший? Кто победивший? Всё было неясно. Ещё было сказано, что это только полконкурса, а продолжение завтра рано утром. Хорошо, что странный конкурс начался сразу после объявления, а то за ночь ожиданий и дум кто-нибудь бы точно умер от разрыва сердца!

Всё происходило поздним вечером, перед самыми покоями Кэт! Зала была в полумраке, только два тусклых светильника в виде драконов освещали её. Принцесса вышла в простеньком розовом платье, на голове был спальный чепец, лицо скрывала тонкая розоватая вуаль. Никакого шлейфа, никакой торжественности, она была юна и беззащитна. Карлица, впрочем, стояла поодаль. И не просто так, а с небольшою дубиной, что немножко насторожило, но как увидите, не всех.

– Судари, – сказал вошедший король. – Вам предлагается просто, по-домашнему, подойти и поцеловать мою дочь. Кому-то может это показаться странным, а может, даже неприличным, но она дитя, и это её воля, и так далее. А я, судари, удаляюсь, я на это смотреть не могу.

– Ваше величество, а кто победит-то? – не удержались задать вопрос.

– Пусть победит сильнейший, – махнул рукой король и укатился в покои Кэт. И издал при этом неясный звук: то ли хохотнул, то ли всхлипнул. Не исключено, что дальнейшее он наблюдал из-за занавески.

Женихи покорно, друг за другом, подходили к принцессе, прикасались через вуаль губами к её губам и отходили в некотором столбняке, как будто в них влили небольшую дозу яда. Были и крайности. Худосочный барон упал в обморок, не дойдя до Кэт одного шага, и его оттащили. А жердяй Гога так вцепился в её плечи, видно, решив никогда больше не отцепляться, что Кэт вскрикнула, а Гога получил от карлицы дубинкой по голове – рабыня была сильна, удар соответственный, и Гога тоже отвалился нецелованным.

– Этих двух точно отчислят, – шепнул стоящий за Алексом.

Алекс подошёл на ватных ногах, он почти ничего не чувствовал и ничего не видел, он ещё никогда не целовался с девушкой. Подойдя вплотную, он вобрал в себя какой-то прекрасный и нежный аромат нездешнего цветка, и забыл, что должен сделать. Он глянул на карлицу. Негритянка смешно почмокала толстыми губами. Глаза её смеялись. Алекс, так как был несколько длинноват, немножко пригнулся и сделал такое же нелепое движение губами, едва коснувшись вуали и почувствовал, что ему слабо ответили, и почти побежал обратно на дрожавших ногах, будто спасаясь от опасности. Далее был какой-то туман, вышел король и что-то говорил, но что-то неприятное терзало Алекса. И только какое-то время спустя он понял, что его терзало: глаза у стоящей под вуалью были зелёные, а у Кэт – это он запомнил навсегда, когда она нежничала над Чалтыком – были карие, один посветлее, а другой чуть потемнее…

Глава третья

Похищение

Худосочного и толстого, которые не поцеловали принцессу, попросили выйти из залы и утром отправляться по своим замкам. Жениховствующих осталось пятеро. Король объявил, что условия последнего испытания таковы, что они не расходятся по своим норкам на ночь, а ждут здесь раннего утра, когда всё и решится.

Принесли вино и фрукты. И потекла ночь мучений. Женихи были, как одуревшие. Все тихо сходили с ума, буйно сходить боялись, вспоминая изгнанного Гогу. И понятно было, для чего их оставили здесь: чтоб не утопились в ближайшем пруду, или не натворили чего похлеще. А почему они находились в таком состоянии? Кто-то вспомнил легенду о заклятии бабки-ведьмы, или феи, кому что ближе – оказывается, поцелуй Кэт обладал сокрушительной привораживающей силой: кто коснулся её губ, забывал обо всём, кроме Кэт, и – или добивался её любви, или умирал от горя.

Посреди ночи все готовы были штурмовать спальню принцессы и у дверей были выставлены стражники с острыми алебардами. Но это ли препятствие для сумасшедших с горящими глазами, желающих немедленно завладеть Кэт, и голыми руками сокрушить и стражу и соперников! Но тут в очередной раз вкатился Эдвард в свирепой маске, и объявил, что будущий король не может, забросив государственные дела, по первому мановению мизинца жены кидаться за нею в спальню, а потому обладателем принцессы и в будущем трона станет тот, кто, несмотря на жгучее желание, НЕ войдёт в её покои, даже если увидит её полураздетой.

И как будто всех ледяной водой окатил! А Алекс был особняком, он не чувствовал никакой зависимости от поцелуя, мало того, он был почти уверен, что под вуалью стояла совсем не Кэт. И этот обман был ему приятен: что хорошего жениться на такой, которую целовало ещё четверо! Но… у него тоже была зависимость, но только от улыбки, которой она ему улыбнулась, когда он на лету выхватил платок из её рук.

Так что, пока другие безумствовали и орали, он сидел с каким-то фруктом в руке, с открытым ртом и улыбался в ответ своему воображению: маленькой худышке Кэтрин с карими глазами, и на душе его было светло и тихо. И удивительно, что все эти страстимордасцы так быстро потом забудут несчастную принцессу, а он всю, всю свою жизнь будет её искать! Впрочем, его тихое состояние не означало, что ему будет легко НЕ войти в двери спальни, когда в глубине будет стоять она, НАСТОЯЩАЯ ОНА, и улыбаться!

И этот миг настал, едва стало подниматься солнце. Занавески на окнах раздёрнулись, широкие двери спальни распахнулись, розоватый свет наполнил залу и покои Кэт. Внутри, в струящихся лучах, стояла одетая в голубое и полупрозрачное принцесса в золотой короне, и так соблазнительно-невинно ждала…

Четыре жениха (кроме Алекса), отталкивая друг друга с криками: «Я не войду! Нет, это я не войду! Я-то уж точно не войду! А я не войду, хоть режьте!», – кинулись к принцессе. И – влипли! В прямом смысле слова. Пол у дверей был намазан каким-то клеем. Женишки приклеились своими длинноносыми середневековыми туфлями, и стояли, извиваясь, король и стража заливались от смеха, к ним присоединилась подошедшая Кэт. И было немножечко жутко, потому что вместо смеющегося лица короля – не забывайте! – сотрясалась от хохота свирепая маска.