Читать книгу "Спасение утопающих - Вера Колочкова"

Нет, вообще-то они хорошо жили, конечно. Не бедно. Мама не работала, да и некогда ей было. Дом всегда был полон гостей, которым Дашины родители вечно были за что-то благодарны. Благодарность эта чувствовалась во всем – и в маминых улыбках, слишком широких, чтобы быть по-настоящему искренними, и в папином некотором с гостями панибратстве, слишком уж нарочито-простецком, чтобы быть по-настоящему дружеским. Даша, когда была маленькой, с удовольствием позволяла родителям и себя привлекать к участию в этом действе. Ребенком она была развитым и очень забавным, громко читала всякие детские стишата, страшно умиляя папиных-маминых гостей. А потом выросла, и как отрезало. Нет, она по-прежнему любила родителей и претензий к ним никаких не имела и тоже, как и они, хотела перебраться жить в Москву, чтоб именно там сделать карьеру талантливой журналистки. Но в то же время четко, раз и навсегда определила для себя одно правило – ни к одной, пусть даже и самой распрекрасно-важной урне для голосования она ни разу в жизни и близко не подойдет. Ноги ее не будет ни на одном избирательном участке…

Через закрытую плотно дверь чудом притянулся в Дашину комнату запах кофе. Она вообще в последнее время очень остро чувствовала разнообразные запахи – плохие в основном. А кофе пахло хорошо. Мама замечательно умеет кофе варить. Она вообще все замечательно делает. И себя подать умеет замечательно, и свой дом, и папу… Пойти, что ль, кофе попить? Да и сдаваться уже пора, сколько можно тянуть…

Даша быстро скинула с себя одеяло и встала, прошлепала босыми ногами по теплым, с внутренним подогревом плитам пола. Проходя мимо большого зеркала, и не взглянула в него, даже решительно отвернула голову в сторону. Хватит, не могла она больше маетой исходить. Пусть уж лучше мама что-нибудь теперь придумывает…

– Дашка, ты что, заболела? Почему в школу не пошла? – улыбнулась ей приветливо мама и похлопала рукой по диванной подушке, приглашая сесть рядом. – Иди сюда, малышка, я тебе лоб пощупаю. Температуру не мерила?

– Нет, мам, я не болею, – присаживаясь рядом с ней на диван, осторожно проговорила Даша. – А вообще не знаю. Может, и болею. Если только все это болезнью называется…

– Что – все? Ты нехорошо себя чувствуешь?

– Да как тебе сказать… Нехорошо – это не то слово. Я беременно себя чувствую, мама.

– Не поняла… Дашк, ты так шутишь, что ли? Да? Прикалываешься? Это у вас так модно сейчас?

– Да не шутки это, мам. Какие уж тут шутки… Я и правда беременна. И срок большой, уже ничего нельзя сделать. Я вчера у врача была.

– У какого врача? – тупо переспросила мать, продолжая по инерции ей улыбаться, словно никак не переставала надеяться на Дашину «просто модную» шутку.

– У какого врача? У гинеколога, мам. У платного, – серьезно пояснила ей Даша. – И срок, говорю, уже большой. Скоро все видно будет.

– Но погоди, Даша… Как же… Этого не может быть, Даша! Вернее, этого не должно быть…

Мать соскочила с дивана и заходила по гостиной, взметая распущенными длинными волосами и полами тончайшего французского пеньюара. Такая вот она была – порывистая. Даша сидела, следя за ней взглядом. Подумалось ей с не ко времени проснувшейся дочерней гордостью – какая же мать все-таки красивая женщина. Такая молодая, такая идеально вся в салонах и тренажерных залах устроенная, такая энергичная, такая умная… Она всегда, всегда находит выход из любой, самой крайней, самой безнадежной ситуации! По крайней мере, для папы всегда находила. Вот сейчас и для нее найдет непременно…

– Даш, ты хоть понимаешь, что нам этого никак сейчас нельзя? – остановилась перед ней мать, плеснула в лицо тихим отчаянием. – Ты представляешь, что это вообще будет? У Кравцова дочь-школьница, и беременная… Да это же вообще… Это же сразу наружу вылезет! Нет-нет, это невозможно…

Даша промолчала. Она и сама понимала, что невозможно. А что тогда делать? Ей, Даше Кравцовой, надо срочно перестать быть дочерью депутата Кравцова? А как? Она же не знает…

– Так… Так… Надо что-то делать… Надо срочно что-то придумывать… – снова забормотала себе под нос мать, широко вышагивая по большой гостиной. – Дашк, ну как, как ты могла, скажи? Ты ж отца так подвела, ты меня подвела! Ну что, не могла раньше сказать, что ли? Кто хоть он, отец ребенка твоего?

– Да какая теперь разница, мам… – убито проговорила Даша, поднимая на нее глаза. – Я понимаю, что очень виновата. Ты прости меня, мам…

– Ладно, Дашка. Не будем об этом, – великодушно махнула рукой мать, – и в самом деле, какая теперь разница, кто да что. Не будем впадать в пошлые бесполезные эмоции. Будем разумными. В конце концов, я тебе мать или кто? Примем по факту. И будем думать. Так-так… Думать-думать…

Она снова красиво заходила-замелькала у Даши перед глазами, запустив руки в волосы и сжимая крепко голову, будто пыталась выдавить из нее решение подступившей проблемы. Потом резко села рядом с Дашей, вытянула перед ней руку и, загибая пальцы, довольно спокойно заговорила:

– Так, дочь. Давай посмотрим, что мы имеем. Первое – обратиться здесь за помощью мы ни к кому не можем. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Такая жареная информация быстро наружу выходит – отца тут же сожрут. Ты, кстати, к какому врачу ходила?

– К анонимному.

– Фамилию свою не называла?

– Нет.

– Молодец. Теперь второе. Раз аборт делать поздно – надо рожать. Но рожать так, чтоб об этом никто не знал.

– Как же, мам… А ребенок? Потом же ребенок будет…

– Да я в курсе, Даш. Но ребенок – это уже третья проблема. Ребенка придется хорошо пристраивать. Чтоб его в твоей жизни больше никогда не было. И в мыслях чтоб не было. И никакого чувства вины чтоб у тебя тоже не было. А для этого надо пристроить его не просто хорошо, а очень и очень хорошо. Ты со мной согласна, Даша?

– Я не знаю, мам…

– То есть как это – не знаешь? Ты что, хочешь одним махом испортить жизнь и себе, и мне, и отцу? Ты больше не хочешь быть талантливой преуспевающей журналисткой? Ты хочешь быть бедной, зачуханной матерью-одиночкой?

– Нет, не хочу.

– Тогда не говори, что ты не знаешь! Все ты знаешь! И теперь самое главное, четвертое. Теперь надо решить, где ты будешь рожать и куда твоего ребенка можно замечательно пристроить. И не смотри на меня так, Даша! У тебя что, есть другие предложения?

– Нет у меня других предложений, – опустила голову Даша и закрыла лицо послушно опустившимися на него прядками-перышками. – Да я и не смотрю, мам. Я полностью и во всем с тобой согласна. Как ты придумаешь, я так и сделаю.

– Вот и молодец. Ты же знаешь, я тебя в беде не брошу. Я же твоя мать. Я же люблю тебя, черт побери! Ничего, Даш, сейчас мы все придумаем. Спасение утопающих – дело рук самих… Стоп! Стоп, Дашка! – вдруг подпрыгнула она на диванной подушке очень резво. – А чего тут придумывать-то? Все и без нас с тобой придумано! Ну конечно! Это отличный, отличный выход!