Читать книгу "Птенцы «Фламинго» - Инна Тронина"

— Так что же случилось?

В голосе Звягина наконец-то прозвучала тёплая, сочувственная нотка. И в этот момент Фаина поняла, что профи примет её заказ к исполнению. Уже не сомневались в благоприятном исходе переговоров и Хило с Юлианом.

— Эдик был ещё жив, когда я примчалась в перевязочную районной больницы. Его туда доставили прямо с садового участка. Я не помню, как доехала из Москвы, как бежала вверх по лестнице, по коридору. За окнами была темнота, и на белых простынях, на салфетках — кровь сына. Моя кровь! Эдинька умер у меня на руках от огнестрельного ранения в грудь. Следствие пришло к выводу, что трёхлетний мальчик застрелился сам. Разумеется, не намеренно, а случайно. Я не ходила на допросы, не читала уголовное дело. Разрывалась между двумя больницами, где лежали мои родители, потрясённые случившимся. Это ведь был их единственный, долгожданный, обожаемый внук! Я пыталась узнать правду у мужа, но он стал выкручиваться, юлить, избегать встреч со мной. Тогда я думала, что он просто струсил. После заподозрила Саркиса в куда более худшем. Он ведь в последнее время воспринимал Эдика как обузу, ошибку молодости. И, вероятно, решил её исправить. В противном случае Саркис не так отреагировал бы на тот выстрел! Не так! Я сказала мужу, что прекрасно понимаю, почему он умалчивает о самом главном, думает о чём-то кроме горя и воздаяния. Саркис отвёл глаза, потом вышел из квартиры — навсегда. И уехал из Москвы, а куда — не сказал. После этого надолго пропал. А я кинулась в прокуратуру, которая возбудила, но вскоре закрыла дело о гибели Эдика. Прочесть материалы мне не дали. Я поняла, что и мой муж, и милиционеры кого-то покрывают. Прокуратура тоже была в кулаке у господина, тогда ещё товарища Хуторова. Это тот человек, о котором я хочу поговорить с вами. Зовут его Вениамин Георгиевич. Очень хотела бы сказать «звал», но пока не могу. Я прошу вас подарить мне это право. Право говорить о Хуторове в прошедшем времени… Разумеется, я всё равно не прощу его и ничего не забуду. Но, просыпаясь по утрам в тоске и слезах, вспомню, что отомстила. Все эти двенадцать лет мне снится, как я бегу по коридору райбольницы, за окном — ночь, а на руках у меня — Эдик! Глазки его открыты, ресницы мелко дрожат, а изо рта — кровь! Молочные зубки и красные пузыри — вместе это так ужасно! Володя, я не постою за ценой. Все эти годы я представляла Хуторова в гробу. Он сломал мою жизнь и даже не заметил этого. Чтобы покарать его, я встала бы из могилы.

— Каким образом он убил мальчика?

Звягин говорил внешне спокойно, но углы его рта дёргались, и щёку он прижимал ладонью.

— Хуторов, начальник районного УВД в то время, был другом Саркиса. В воскресенье они гуляли на даче в числе прочих гостей. Как следует выпили, вышли в сад и стали стрелять по бутылкам, по банкам. Хуторов вынул табельный пистолет, из которого якобы застрелился мой сынишка. Получается, что Эдик передёрнул затвор, снял пистолет с предохранителя, взвёл курок. Знающие люди говорят, что не каждый взрослый мужик способен на это. А тут — слабые детские ручонки! Соседка по даче под страшным секретом, умоляя меня молчать, плакала и рассказывала, как было дело. Она была в сарае неподалёку, в щель всё видела, очень хорошо слышала…

Фаина жалобно всхлипнула, уже не заботясь о приличиях. Щека Звягина дёргалась всё сильнее. Борис Михайлович испугался, что больной сейчас сам закатит истерику, поднимет на ноги всё отделение и сорвёт операцию. Юлиан тоже напрягся, готовясь тотчас же принять меры. Но Звягин не шевелился и ничего не говорил; он просто сидел и слушал.

— Соседка сказала, что Эдик играл в песочнице, когда мужики начали стрелять по бутылкам. Разумеется, мальчику стало интересно. Он бросил свои лопатки и машинки, побежал к ним. Уже смеркалось, к тому же Эдик, наблюдая за отцом и его дружками, присел за куст крыжовника на корточки. Мужчины его, скорее всего, не заметили. Но почему-то Хуторов вдруг переставил бутылки так, что дуло его пистолета оказалось направлено прямо на куст, на Эдика… Я не знаю, не могу сказать наверняка, видел он моего ребёнка или нет. Могло быть и так, и этак. Но даже если Хуторов убил Эдика случайно, промахнувшись при стрельбе по бутылкам, он всё равно должен был отвечать по закону! Убийство по неосторожности — тоже статья. Наказание там предусмотрено не такое суровое, как за умышленное, но всё равно… Если бы Хуторов признал свою вину, попросил у меня прощения, сделал что-то для Эдика… Ну, памятник поставил, например… Я бы не думала о мести. Но Хуторов повёл себя отвратительно — трусливо и вместе с тем нагло. Пользуясь тем, что милиция и прокуратура выполняли его указания, Хуторов вынудил их дать совершенно безумное заключение. И сам дал ложные показания и ушёл от суда, ни за что не поплатился! Он совершил даже не одно, а несколько преступлений. Вы, Володя, человек военный. Можете себе представить, кто на что способен. По словам Хуторова, когда он вышел в сад, перед тем крепко выпив, табельный пистолет просто выпал на тропинку из расстёгнутой кобуры. Эдуард Адельханян, подобрав пистолет, случайно произвёл выстрел в направлении себя. Можно представить, что в девяносто первом году начальник райотдела подмосковной ментуры носил в кармане готовый к бою пистолет? Не те нравы царили тогда в тихом посёлке. Выстрелы слышали только в итальянских фильмах про мафию. Даже ради собственной безопасности Хуторов не стал бы так рисковать. Ведь с себя, любимого, он до сих пор сдувает пылинки. Все всё понимали, но вывели его из-под удара, помогли избежать наказания. Но, самое главное, не только люди покрывают негодяя. Создаётся впечатление, что сам Всевышний на его стороне!

Голос Фаины сорвался, и она полезла за носовым платком в один из многочисленных карманов своей куртки. В одном из них тоже исправно работал диктофон.

— Три раза я пыталась рассчитаться с ним. Говорю об этом откровенно, ничего не опасаясь. Но все три попытки закончились неудачно. В третий раз его шикарный «Мерседес» буквально разворотило взрывом. Мне давали твёрдые гарантии, но… Погиб его водитель, любовница лишилась ноги выше колена. А самого Хуторова лишь посекло осколками стекла. Неужели он прав, а виновата я?! И за гибель моего крошки достаточно получить служебное взыскание? Дело спустили на тормозах, объявили о неполном служебном соответствии Хуторова. А через месяц ему присвоили очередное звание. Его обязаны были разжаловать хотя бы за ненадлежащее обращение с оружием, если не уволить вообще! Но прокурор оказался его свояком. На рыбалки, на пикники-коктейли, в баню и на охоту с каждым годом собиралось всё больше VIP-персон. И Хуторов вместе с районным начальством «накрывал поляны». Шеренги бутылок тянулись до горизонта — коньяк, виски, ром, вина, водка, вермут, пиво. И к выпивке — зажаренные целиком поросята и ягнята, гуси и куры, осетры и форель. Но больше всего Хуторов любил стрелять по бутылкам, потягивая немецкое пивко и заедая его канапе с кальмарами или сырными шариками. Бывало, что вместо пива подавался квас или сбитень. И так — чуть ли не каждый уик-энд. Да кому какое дело до того, что на коже Эдика не было порохового ожога, а, значит, пуля прилетела издалека? Никакого самоубийства и быть и не могло в принципе. Налицо убийство — не наказанное, не отмщённое, а потому ещё более жуткое. Впоследствии Хуторов уволился из милиции, перебрался в Москву, занялся охранным бизнесом. Разумеется, он вовсю использовал старые связи. Сейчас он возглавляет одно из лучших охранных агентств. Обзавёлся новыми знакомыми — теперь уже в высших эшелонах власти. И если я не смогла наказать его до сих пор, то сейчас сделать это уже очень трудно. Вы — профи, специалист высшей квалификации. Но Хуторова охраняют точно такие же ребята. Возможно, с некоторыми из них вы даже знакомы. — Фаина перевела дыхание, помолчала и сухо добавила: — Каждое моё слово — правда. Нет смысла чернить чёрное.