Читать книгу "Прирожденный лжец. Я или ты? - Александр Тарасов"

Меланхолик может солгать, что называется «с перепугу», особенно в трудных ситуациях; он склонен к переживанию тревоги и реагирует на любую, даже воображаемую угрозу. Высокая эмоциональная чувствительность меланхолика обусловливает его плохую приспособляемость к людям и обстоятельствам; он долго колеблется принимая решение, чему способствуют его впечатлительность и образный склад мышления. В сочетании с импульсивностью названные психологические особенности меланхолика могут побудить его к обману, чтобы избежать неопределенности и избегания мучительного для него выбора нужного поведения.

Предупреждение: ни в коем случае не абсолютизировать зависимость описанных психологических особенностей темперамента и склонность ко лжи. Нет хороших (честных) или плохих (лживых) темпераментов. Есть честные люди и лжецы с разными темпераментами. Помните, что Отелло задушил Дездемону за энергичное, страстное, темпераментное отстаивание своей честности и невиновности.

Вывод: являясь феноменом человеческого общения, ложь в то же время в определенной степени психобиологически обусловлена. Диалектическое понимание синтеза биологических факторов и социального опыта в развитии лживости человека позволяет точно установить психологические основы и феноменологию (проявления) лжи.

Лжец — это хищник вида «Homo sapiens», и как любой хищник он стремится обмануть свою жертву, чтобы превратить ее в «кормовой объект», то есть нанести «жертве» обмана конкретный психологический, моральный и материальный ущерб и получить для себя конкретную выгоду. При этом лжец может использовать как врожденные психологические предпосылки лживости, так и социально приобретенные навыки и способы обмана.

Сказанное вовсе не означает, что человек человеку — волк. Нет. Однако не следует забывать, что человек — это бывший зверь. К сожалению, в последние годы мы видим озверение (без кавычек) многих людей, сообществ и государств. Как следствие, усиливается поток лжи на межличностном, межгрупповом и межгосударственном уровнях. Это — факт.

Что делать?

Об этом я размышляю в своих книгах «Психология лжи в бизнесе: Дурная бесконечность» и «Ложь в политике, или Желтый логарифм». Размышляю и предлагаю идеи и способы выхода из тупика системной финансово-экономической и политической лжи.

Часть II

Психологические задатки (предпосылки) лживости

Существуют разные способы понять психологию лжеца, его мотивы, намерения, установки.

В книгах П. Экмана и моих достаточно подробно исследована психология лжеца. Причем, если П. Экман в основном обращал внимание на внешние проявления лжи в словах, голосе, мимике, телодвижениях, то я провел специальные исследования мотивов и установок на ложь в общении.[6]

Интересные исследования в психологии понимании правды проведены известным российским психологом В.В. Знаковым.[7] Отмечая «глубокий и чрезвычайно интересный психологический анализ лжи», предпринятый П. Экманом, В.В. Знаков пишет, что у него вызывает удивление тот факт, что в отличие от других исследователей, П. Экман не отличает ложь от обмана, а употребляет эти понятия как синонимы.[8] Неправда по В.В. Знакову проявляется в трех разновидностях, а именно: «как вербальный эквивалент заблуждения», далее, «неправду можно обнаружить в различных формах иносказания (аллегории, иронии, шутке и т. п.)» и, наконец, «вранье» — «социальный и психологический феномен», представленный, по мнению В.В. Знакова, «в российском самосознании в значительно большей степени, чем у других народов». Полагая, что «вранье принципиально отличается от лжи» В.В. Знаков указывает его отличительные признаки, которые вызывают у меня возражения.

«Мужчины понимают задачу определения указанных категорий как необходимость рационального осмысления их типичных признаков. Под рациональностью осмысления я имею в виду то, что результатом размышлений мужчин оказывается знание как отличительных признаков неправды, лжи и обмана, так и вреда, причиняемого ими в общении. Соответственно решение об их моральной допустимости или запрете основанных на них поступков у испытуемых из мужской части выборки обычно в значительной степени зависит от типа конкретной ситуации: человека, которого надо ввести в заблуждение, полагаемой выгоды от совершения аморального поступка, вероятности разоблачения и т. п. Вместе с тем определения обсуждаемых феноменов, даваемые мужчинами, в основном имеют результативный характер. Понимание того, в чем заключается их понятийный и коммуникативный смысл, у мужчин одновременно обозначает и формирование решения о возможных областях применения неправды, лжи и обмана. Основанное на знании понимание как бы защищает их от необходимости не только повторного осмысления, но и сильных эмоциональных переживаний в тех случаях, когда они решались на ложь или обман. Процессуалъность мышления женщин при анализе обсуждаемых психологических феноменов проявляется в гибком оперировании фактами, в стремлении не безоговорочно отбрасывать те из них, которые противоречат истине, а отыскивать возможности, строить гипотезы, в соответствии с которыми можно совместить эти факты со своими ценностными представлениями и групповыми этическими нормами. А поскольку конструирование гипотез основано на внутренней убежденности субъекта и всегда предполагает хотя бы минимальную веру в их истинность, то, в отличие от мужчин, для женщин при определении сущности неправды, лжи и обмана наиболее субъективно значимым является не объективно достоверное знание, а вера в правильность своего понимания проблемы. И это естественно, потому что знание обычно характеризует факты объективной действительности, а вера соотносится с мыслями, эмоциями и чувствами — тем, что образует «эмоциональное поле» общения людей. У испытуемых женской части выборки внутренняя детерминация искажения истины как нравственного или аморального поступка обусловлена прежде всего ценностными переживаниями. Рассматривая проблему под этим углом зрения, можно сказать, что для женщин являются типичными мысленные возвращения к совершенным ими лжи или обману, переосмысления поступка, эмоциональные переживания, иногда приводящие к раскаиванию и признанию. Наиболее существенную роль в этих процессах играют коммуникативные факторы — идентификация с обманутым человеком, попытки представить его мысли, эмоции и чувства, сопереживание. Все это способствует тому, что у женщин преобладает добродетельная ложь. Ценностные переживания в основном детерминированы индивидуальной структурой личности и нравственного сознания, в значительно меньшей степени — типом ситуации морального выбора, в которой женщина вынуждена принимать решение: исказить ей истину или нет. В ситуации морального выбора ценностные ориентации человека стимулируют возникновение у него ценностных переживаний, порождают индивидуальный смысл актов неправды, лжи или обмана, определяющий характер их понимания. Другими словами, женщина понимает обсуждаемые феномены так или иначе не столько потому, что она попала в конкретную ситуацию морального выбора, сколько потому, что эгоцентрическое или добродетельное понимание лжи соответствует ее нравственным переживаниям и психологическим особенностям личности» (В.В. Знаков).