Читать книгу "Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - Карина Демина"

Эта злость была беззубой, как старая собака.

— Он искал работу, но все приличные места оказались заняты. А в том госпитале, куда он все же устроился, приходилось вкалывать и днем, и ночью… но это ведь обязательное условие! Полтора года работы в госпитале и рекомендации, без них никто не даст разрешения на практику.

— Там он перегорел?

Тельма прислушалась к себе. В теории она могла бы посочувствовать не очень молодому человеку, который оказался в подобной ситуации. Чужая страна. Безумные законы. И юная дочь на руках.

— Да! — Аманда вскинулась и уставилась с вызовом. — Он тратил больше, чем мог себе позволить, а когда все-таки добыл разрешение, то… то…

— То выяснилось, что толку от него нет. Ему ведь недолго оставалось, верно?

Это некрасивое лицо скривилось, и показалось, что Аманда вот-вот расплачется.

— Зачем вам это?

— Затем, что я хочу понять, как целитель, опытный целитель и неплохой в сущности человек, а ведь ваш отец был таким, дошел до убийства.

— Он… он не хотел ее убивать!

И снова страх.

Липкий, явный, он выплескивается вовне, вне зависимости от желания Аманды. И пытаясь этот страх обуздать, Аманда ловит красные, в цвет браслета, пуговки на корсаже платья.

— Он… он просто помог ей. Он не знал, что эта женщина погибнет… а когда понял… когда осознал, что совершил, он пошел в полицию. Сам пошел! Он подписал признание и…

Горький запах лжи почти перебивает аромат страха, заставляя Тельму податься вперед.

Кохэну бы понравилось.

— Он умер в камере! Мой отец умер… и оставьте его, наконец, в покое! — это Аманда почти выкрикнула и запоздало зажала рот рукой. — Он умер… все закончено…

Тельма встала, набрала воды и протянула той, которая думала, что прошлое давным-давно похоронено.

— Возьмите. Выпейте. И успокойтесь.

Ей нужно было лишь прикосновение.

Люди, поддавшись эмоциям, плохо контролируют память. А та, мерзавка, так и норовит вывернуться наизнанку, обнажить сокрытое.

И если повезет…

…повезло.

В нос шибануло вонью пережаренных шкварок и кошачьей мочи. За картонной стеной кричала миз Бьюм, полоумная старуха. И господин в сером костюме поморщился, ему все это было непривычным.

— Вас примут, — Аманда старалась держаться с достоинством, хотя больше всего ее тянуло расплакаться.

Она ненавидела это место.

Убогое.

Грязное. Нисколько не похожее на их старый дом. Это только отцу кажется, что Минди слишком мала и не помнит прежней их жизни. Все она прекрасно помнит. И желает вернуться.

А этот господин… он поможет.

— На, девочка, — он кидает на стол серебряную монету. — Сходи. Купи себе мороженого.

Он, как и многие, обманывается, считая Минди маленькой. Это у нее врожденное, а еще она питается плохо. Но деньги Минди взяла.

Пригодятся.

Она вышла на лестницу и поднялась на пролет. Дверь на чердак была заперта, но это если не знать, что замок открывается пальцем. Конечно, если пальцы достаточно тонкие. Как, например, у Минди.

Поднажать. Повернуть.

Войти.

Прикрыть за собой.

Три шага по широкой балке. Голуби приходят в волнение, но от этих наглых птиц Минди просто отмахивается: да и те, кто внизу, вряд ли обратят внимание на голубей. Она останавливается у заветных досок и замирает, опасаясь пропустить хотя бы слово.

— …подумайте… — голос господина звучал вкрадчиво, и Минди вздохнула: вот за такого бы замуж выйти. Он состоятелен и вряд ли заставит жену работать. У него наверняка есть свой дом, и еще прислуга в этом доме. И на ужин ему подают оленину, а не тушеную капусту, сверху политую топленым жиром. — Мой клиент оказался в курсе вашей ситуации. И предлагает выход.

— Убийство?

Отец зол.

Вот всегда он так. Моментально вспыхивает, кричать начинает, забывая, что на клиентов кричать никак нельзя. И обзывать их тупыми, даже если они и в самом деле слишком тупы, чтобы понять: рекомендациями целителей не стоит бросаться.

— Вы предлагаете мне совершить убийство! — жестче повторил он. — И я вообще не понимаю, почему до сих пор не вызвал полицию…

— Я предлагаю вам совершить обмен. Жизнь на жизнь, — господин полиции не испугался. И правильно, отца там недолюбливают. Его нигде не любят. Слишком резкий. Слишком принципиальный.

Гибче надо быть.

— Сколько вам осталось? Пару месяцев? Полгода? Год? Вы целитель, вы лучше меня представляете ситуацию.

Молчание.

Курлыканье голубей. И визг старухи, которой вновь примерещилась крыса. А может, и не примерещилась. Крысы здесь водились матерые, откормленные.

— Допустим, лично вас смерть не пугает. Но вы о дочери подумали? Что станет с ней? Сейчас ваша практика — единственный источник дохода. А потом? Куда ей идти? В дом терпимости? Там любят нимфеток…

— Прекратите!

— Это вы прекратите прятать голову в песок. Попытайтесь мыслить рационально. Или та, незнакомая вам женщина, или ваша родная дочь, которую вы обрекаете на медленную смерть.

— Я…

— Помолчите, ради Бездны. Вы хотите пригрозить полицией? Боюсь, вам не поверят. Да и что вы знаете? Мое имя? Или имя той, которая в любом случае обречена? Не вы, так кто-то другой… деньги нужны многим.

Аманда стиснула кулаки: ну же, отец, соглашайся!

Что тебе стоит…

— Пять минут. И я уйду. К следующему номеру моего списка. Глядишь, он окажется не столь принципиален, а вы останетесь. Здесь. С вашей болезнью и вашей девочкой, которая не протянет долго на этих улицах. И после моего ухода вы будете гадать, как бы сложилась ее жизнь, если бы у вас хватило смелости…

Она до последнего ждала, что папа его остановит.

Окликнет.

Сделает хоть что-нибудь. Но тот остался в своем кабинете, небось пытался справиться с собою и гневом. Минди не помнила, как выскочила в коридор, скатилась по лестнице, движимая одной-единственной мыслью: догнать.

Этот господин в костюме из серой шерсти, в кашемировом пальто, которое он нес на сгибе локтя, являл собою единственную надежду Минди.

— Стойте! — она догнала его у дверей. — Погодите… я… я все сделаю!

Она бы схватила господина за руку, но не посмела.

— Подслушивала? — с вялым интересом спросил господин, и в блеклых глазах его Минди не увидела неодобрения.

— Да! — она задрала голову.

— Что ж… идем, дорогая девочка… сколько тебе?