Читать книгу "Среди красных вождей - Георгий Соломон"

– Так что же, вы уезжаете – таки? – спросил он меня. – Жаль… Ну, да надеюсь, это не надолго…

Право напрасно вы отклоняете все предложения, который вам делают у нас… А Урицкий как раз находится здесь…

Он оглянулся по сторонам.

– Да вот он, видите, там разговаривает со Шлихтером… Пойдемте к нему, я ему скажу, что и как, чтобы выдали паспорт без волынки…

Мы подошли к невысокого роста человеку с маленькими неприятными глазками.

– Товарищ Урицкий, – обратился к нему Бонч-Бруевич, – позвольте вас познакомить… товарищ Соломон…

Урицкий оглядел меня недружелюбным колючим взглядом.

– А, товарищ Соломон… Я уже имею понятие о нем, – небрежно обратился он к Бонч-Бруевичу, – имею понятие… Вы прибыли из Стокгольма? – спросил он, повернувшись ко мне. – Не так ли?… Я все знаю…

Бонч-Бруевич изложил ему, в чем дело, упомянул о вине, решении Ленина… Урицкий нетерпеливо слушал его, все время враждебно поглядывая на меня.

– Так, так, – поддакивал он Бонч-Бруевичу, – так, так… понимаю… – И вдруг, резко повернувшись ко мне, в упор бросил: – Знаю я все эти штуки… знаю… и я вам не дам разрешения на выезд заграницу… не дам! – как то взвизгнул он.

– То есть, как это вы не дадите мне разрешения? – в сильном изумлении спросил я.

– Так и не дам! – повторил он крикливо. – Я вас слишком хорошо знаю, и мы вас из России не выпустим!..

И между нами началось резкое объяснение. Вмешался Бонч-Бруевич. Он взял Урицкого под руку и, отведя его в сторону, бросил мне:

– Простите, Георгий Александрович, сейчас все будет улажено… тут недоразумение… мы поговорим с товарищем Урицким… одну минуту…

И он продолжал тащить Урицкого в сторону.

– Никакого недоразумения нет! – кричал Урицкий, несколько упираясь. – Никакого недоразумения… Я все хорошо знаю… товарищ Воровской писал…

Бонч-Бруевич увлек его, почти потащил в дальний угол и стал с жаром о чем то ему говорить. Я стоял в полном недоумении… А Бонч-Бруевич продолжал в чем то убеждать Урицкого, и оба сильно жестикулировали…

Беседа их тянулась долго. Вдруг я почувствовал, как кровь прилила мне к лицу, и с плохо сдерживаемым гневом я подошел к ним:

– Так как разговор идет, очевидно, обо мне, то я просил бы вас говорить при мне, а не за моей спиной… В чем дело, товарищ Урицкий? Почему вы не хотите дать мне разрешение?

– Вы не уедете из России – визгливо вскрикнул Урицкий. – Напрасно товарищ Бонч-Бруевич убеждает меня…

И он, вдруг оторвавшись от Бонч-Бруевича, отбежал куда то в сторону, повторив мне еще раз: «не уедете, не уедете». Во всем этом было столько непонятного мне озлобления и какой то дикой решимости, что я в полном недоумении спросил Бонч-Бруевича:

– Что с ним, Владимир Иванович?… В чем вообще дело?… Откуда это озлобление?… При чем тут Воровский?… Я ничего не понимаю…

– Ах, глупости все…

И он конфиденциально сообщил мне, что Воровский дал обо мне в личном письме к Урицкому очень неблагоприятную для меня характеристику…

– Так пусть он мне это скажет в глаза! – закричал я и, бросившись к Урицкому, резко сказал: – Извольте сейчас же объяснить мне, на каком основании вы не желаете выдать мне разрешение на выезд? Сейчас же! Я требую… понимаете?!..

Он ответил мне, многозначительно подчеркивая слова:

– У меня имеются сведения, что вы действуете в интересах немцев…

Тут произошла безобразная сцена. Я вышел из себя. Стал кричать на него. Ко мне бросились А. М. Коллонтай, Елизаров и др. и стали меня успокаивать. Другие в чем то убеждали Урицкого… Словом, произошел форменный скандал.

Я кричал: – Позовите мне сию же минуту сюда Ильича… Ильича…

Укажу на то, что вся эта сцена разыгралась в большом зале Смольного института, находившемся перед помещением, где происходили заседания Совнаркома и где находился кабинет Ленина.

Около меня метались разные товарищи, старались успокоить меня… Бонч-Бруевич побежал к Ленину, все ему рассказал. Вышел Ленин. Он подошел ко мне и стал расспрашивать, в чем дело?

Путаясь и сбиваясь, я ему рассказал. Он подозвал Урицкого.

– Вот что, товарищ Урицкий, – сказал он, – если вы имеете какие-нибудь данные подозревать товарища Соломона, но серьезные данные, а не взгляд и нечто, так изложите ваши основания. А так, ни с того, ни с сего, заводить всю эту истерику не годится… Изложите, мы рассмотрим в Совнарком… Ну-с…

– Я базируюсь, – начал Урицкий, – на вполне определенном мнении нашего уважаемого товарища Воровского…

– А, что там «базируюсь», – резко прервал его Ленин. – Какие такие мнения «уважаемых» товарищей и пр.? Нужны объективные факты. А так, ни с того, ни с сего, здорово живешь, опорочивать старого и тоже уважаемого товарища, это не дело… Вы его не знаете, товарища Соломона, а мы все давно его знаем… Ну, да мне некогда, сейчас заседание Совнаркома. – И Ленин торопливо убежал к себе.

Урицкий присел за стол и стал что то писать. Бонч-Бруевич вертелся около него, и что то с жаром ему доказывал. Ко мне подошел с успокоительными словами Елизаров:

– Право, не волнуйтесь, Георгий Александрович. Вот уж не стоит… У Урицкого, видите ли, теперь просто мания… старается что то уловить и тычется носом зря… все ищет корней и нитей.

– Да нет, Марк Тимофеевич, – сказал я, – мне все это противно… Какие то нелепые подозрения, намеки… И я буду требовать расследования, чтобы выяснить эту атмосферу каких то недомолвок и пр…

Урицкий, между тем, кончил писать и передал написанное Бонч-Бруевичу, который, пожимая плечами, прочитал написанное и опять стал что то доказывать Урицкому, горячо ему оппонировавшему. Наконец, Бонч-Бруевич махнул рукой и понес бумагу в помещение Совнаркома.

Началось заседание Совнаркома. Урицкий взволнованно бегал по зале, подходя то к одному, то к другому и о чем то с жаром говорил, усиленно жестикулируя и посматривая на меня. Прошло несколько времени и из залы заседания вышел Елизаров вместе с каким то высоким седым человеком. Они направились ко мне.

– Ну, вот, Георгий Александрович, Совнарком рассмотрел заявление товарища Урицкого и нашел его неосновательным и постановил не заниматься этим делом… Но если вы хотите и настаиваете, то вот товарищу Стучко, – он указал на своего спутника, – с которым прошу познакомиться, поручено вас выслушать.

Заговорил Стучко. Он предложил изложить сущность дела. Я ему сказал, что дело очень простое: мне отказывают по каким то неизвестным мне подозрениям, в разрешении на выезд заграницу… И Стучко и Елизаров потолковали еще со мной и ушли на заседание, сказав, что доложат Совнаркому. Прошло довольно много времени, прежде чем они вышли снова.

– Вот, Георгий Александрович, – обратился ко мне Елизаров, – товарищ Стучко сделал свой доклад по делу Урицкого. И Совнарком решил, что товарищ Урицкий не имеет никаких оснований не выдавать вам разрешения на выезд и должен вам выдать заграничный паспорт… И вообще, плюньте на это дело… все это обычные кружковые дрязги!..