Читать книгу "Прощание с телом - Сергей Коровин"

Тетки просто поехали со смеху, они Бабайку не очень любили. Ну, во-первых, им было непонятно, что она делает на работе, почему без конца катается по заграницам, а во-вторых, потому что — блядь, так, во всяком случае, они ее определяли, хотя знали, что она занимается издательскими правами. Одевалась она, надо сказать, очень тщательно, тут уж ничего не скажешь, и этого они ей, разумеется, простить не могли. «Прости меня, Аня, но твой Коля, старый козел, тоже слабоват на халяву, — подмигнула Бабайка и тут же отмахнулась: — Ай, все они такие, все сволочи…»

Анька, конечно, виду не подала, Колька-то с Жирным действительно частенько так набирался, что больно видеть, — он же у этого недоучки был свадебным генералом, Венька его всюду показывал, он, вообще-то, всех нужных людей так обхаживал. Да, казалось бы, ради бога, только этому-то засранцу от силы лет двадцать пять, а Коле-то — в два раза больше, но они пили на равных — потому что по-другому Коля не умеет — до трех ночи. Впрочем, мы-то знаем, что Жирный ни хрена никому даром не делал. Если он ставит тебе или куда-нибудь приглашает, значит, ничего выплачивать не собирается. Он с тобой лучше десять штук пропьет, чем пять заплатит. Нет, конечно, он рассчитается когда-нибудь, но этого, точно, три года ждать.

«В люди вывела! — вдруг запричитала Бабайка. — Ничего не жалела, нос вытирала как родному, всему научила, с людьми познакомила. Он был такой доверчивый, бывало, скажешь ему, мол, все, хватит, ты уже пьяный, а он уткнется в сиську и спит». При этом она даже потянула из сумки носовой платок. Тетки просто покатились, а Анна, не зная куда деваться, полезла в духовку проверять, как там печется.

«Эти, — Бабайка кивнула в сторону гостиной, — все говорят, что он их обманывал. А сколько раз они его кидали? И на бабки, и по срокам — никто же вовремя ничего не сдает, у всех объективные причины находятся. И аванс никто не вернул еще! Что, не так? То-то! А он такой одинокий. Я его, девочки, очень жалела».

Анна извлекла из духовки противень с пирогом и высадила его на доску. Все заохали по поводу золотистой корочки, на которой густо румянились выпуклые буквы слова «хуй», сделанные по Колькиному распоряжению. Бабайка презрительно фыркнула и спросила у Аньки:

«Слушай, а Коля твой… что-то его давно нигде не видно, ты его, говорят, крепко мандой привязала… как он, вообще, себя чувствует?»

Ну, Бабайка — баба вредная, это все знают, она еще с прежней Колькиной женой водилась, поэтому Анна пропустила и это хамство мимо ушей.

«А чего ему сделается? — пожала она плечами. — Не мальчик уже: проблема досуга для него не актуальна: в трех или в четырех местах читает, в публичке вечерами сидит, дома чего-то чиркает, бабки, правда, часто задерживают, а из вашего аквариума, похоже, и вовсе накрылись — какие, к лешему, обязательства по договору, когда заказчик теперь на арфе играет?»

«И не говори, — подхватила Бабайка. — Да и какие договора, когда все в черную? А сам-то, сам-то как? Я вот слышала, что он пить не может. Печенка, что ли, или так, здоровьичко бережет?»

«Будешь тут беречь, когда после литра наутро ему хоть неотложную вызывай. С ребятами-то, выходит, по-хорошему уже не посидеть, оттого и раздражительный. Так что, считайте — не пьет».

«Ну, ничего, запьет. Он же еще не знает, что случилось с Вышенским! — заржала Бабайка. — Вот черт! Чуть не забыла! Николай Васильевич! — завопила она. — У меня для вас есть новость!»

«Колечка, — поспешила вмешаться Анька, — тут говорят, что у Вышенского что-то случилось и он не придет!»

«Слава Богу! — отозвался Колька. — Я его и не ждал. А что с ним?»

«Откуда я знаю?»

«А кто сказал?»

«Ирина Матвеевна. Она говорит, что у нее к тебе какое-то важное дело».

«Скажи ей, что я занят».

«Я не говорила, что он не придет, — обиженно протянула Бабайка. — Я только хотела сказать, что его тоже нашли мертвым. Пусти меня…»

«Как — мертвым? Где? — воскликнула Анька, она немножко обалдела, но дверь в гостиную собой заслонила. В отличие от Жирного, Мишку-то Вышенского она прекрасно знала, сто раз видела и столько бы раз не видела, потому что тот являлся всегда без звонка, как будто так и надо, постоянно нарывался, хамил всем женщинам подряд, запросто мог заявить совершенно незнакомому человеку в компании: хочешь, я угадаю какого цвета волосы у тебя на пизде? И тому подобное, за что и регулярно получал. Однажды какой-то кавалер, вступившись за свою спутницу, так залепил ему по морде, что Мишкины очки улетели через дорогу. — Его что, тоже убили?» — с надеждой спросила Анна.

Тетки с изумлением смотрели на все происходящее, так, как будто это было по телевизору, они бросили мыть посуду, и вода даром текла в мойку и брызгала на пол.

«Где? У себя дома, вот где. Думаешь, я чего опоздала? О! Меня в ментовку вызывали, у Вышенского-то фотки в конверте нашли, типа некрофильских примочек, со всякой трупятиной».

«Ну и что? — усмехнулась Анька. — Он все время таскал с собой какие-то похабные картиночки и всем показывал то кошек рубленых, то каких-то покойников. Он же, кроме всего прочего, был еще и модный критик: „Франкфуртер Альгемайне“, „Вечерний Петербург“…»

«Во, во, — подхватила Бабайка. — Эти тоже так думали, потом смотрят, матер-фатер, труп-то знакомый, и дата совпадает!»

«Какая дата? — всполошились тетки. — Дата чего?»

«Дата убийства и цифры на фотографии! Вениамина не просто зарезали, его сфотографировали! Пусти, мне надо твоему Кольке кое-что сказать по секрету! — Бабайка спрыгнула со стола, но тут же, как на стенку, натолкнулась на Анькину твердость. — Ты что, не понимаешь? — горячо зашептала она. — Это же фундаменталисты… Проект „Чертовы вирши“… Веня — издатель, Вышенский — переводчик; они уже покойники, а Колька-то твой — научным редактором был на этом переводе! Ну, отгадай, кого следующего кокнут?»

Анька говорит, что она в этот момент думала только об одном: Коля — двое поминок подряд — реанимация — и некому будет на нее орать по утрам из-за того, что она не хочет кушать кашу.

«Ага, — злорадно сказала она, — значит, если это связано с издательством, то следующей жертвой будете вы, Ирина Матвеевна — вы же тоже, наверно, занимались этим проектом. Ой, как я вам завидую, это же так классно: настоящее убийство! Представьте, как опасный маньяк или наемный убийца разглядывает вас с крыши в оптический прицел, а вы делаете эксесайзы на коврике, вся такая уязвимая!..»

«Я? Меня? Даты чокнутая! — завопила Бабайка. — Что ты несешь? Я тут совершенно ни при чем. Меня заставили, мои обязанности — вести переговоры и все, я же не выбираю эти дурацкие книжки, я в этом ничего не понимаю! Фу, глупость какая!»

Тетки просто запрыгали от восторга, а Анька поняла, что перехватила инициативу, и уже не могла остановиться. Нет, Анька, конечно, никакая не чокнутая, она просто так выглядит или, бывает, сморозит что-нибудь малопонятное. Колька говорит, что у нее проблемы с альтернативами, что он на это долго смотрел, а после известной истории строго-настрого запретил ей совать нос не в свое дело и водиться с идиотами, пригрозил арапником. А что еще делать, когда у нее на работе постоянно пропагандируют автономию поступка, выбор выбора и прочую херню, а она это все принимает всерьез, хотя сама пальцем указать, какой взвесить ей колбасы или печенья, не в состоянии, хоть убей? Но тогда она точно знала что делает: от Бабайки надо было срочно избавиться, а потому сказала: