Читать книгу "Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика - Федор Синицын"

Нацистские идеологи рассчитывали на сотрудничество с казаками, которых они считали не русскими и даже не славянами, а германцами — «потомками остготов, которые в древности прошли через Украину и проникли в Крым»{71}. В довоенный период казакам-эмигрантам сообщили, что, возможно, им придется принять участие в германском «походе на Восток». Казачьи эмигрантские организации также использовались нацистскими властями для сбора разведывательных данных. Так, в январе 1939 г. руководители подразделений «Казачьего национального центра» получили указание в ударном темпе собирать сведения об СССР — о казачьих регионах, Красной Армии и казачьих частях в ней{72}.

Формулирование нацистской политики в отношении народов Прибалтики вылилось, в том числе, в план их «серьезной германизации и освежения крови». Способствовать достижению этой цели должно было то обстоятельство, что «народы Прибалтики никогда не делались русскими, при первой же возможности они поворачивались лицом к Западу», а «в северной части население имело большой процент шведской (и германской) крови». Для облегчения «германизации» в Прибалтике, в отличие от Украины, предполагалось «препятствовать тому, чтобы эстонцы, латыши и литовцы создали какую-либо политическую партию»{73}. Прибалтийские земли должны были получить невысокий административно-территориальный статус. Некоторые нацистские идеологи предлагали отменить использование в Прибалтике национальных названий — Эстонию переименовать в «Пейпусланд», Латвию — в «Дюналанд»{74},[4]с тем чтобы искоренить у прибалтов национальное самосознание.

В отношении народов Кавказа политика формировалась, с одной стороны, проще, так как эта территория была удалена от Германии и не входила в ближайшие планы колонизации, и, с другой стороны, сложнее. Нацисты считали, что кавказцам не свойственно чувство «совместной (национальной) принадлежности», и поэтому даже Шамиль «не смог объединить всех мусульман под своим знаменем». Нацистские идеологи отмечали, что хотя у кавказцев и «присутствует… ненависть к русским», их политические настроения являются «несистематическими», что препятствует «созданию необходимых… условий для консолидации»{75}. А. Розенберг с недоверием и презрением относился к кавказцам, считая, что «если это смешение народов предоставить самим себе, то все они перережут друг другу горло». Поэтому он предлагал не создавать единое «кавказское национальное государство», а найти «решение в духе федерации», применив тот же прием, как и на Украине, — чтобы кавказцы сами «просили Германию обеспечить их культурное и национальное существование»{76}. Германская политика заигрывания с народами советской Центральной Азии, которая не рассматривалась в качестве «жизненного пространства» и не подлежала колонизации, была связана с возбуждением антирусских и антисоветских настроений среди этих народов для облегчения победы над СССР, а также с реализацией внешнеполитических интересов Германии в Афганистане, Иране и Синьцзяне{77}.

Политика нацистской Германии в отношении еврейского и цыганского народов, как известно, была направлена на их уничтожение. Никакой «перспективной» национальной политики в отношении евреев и цыган на территории, контролируемой Третьим рейхом, не было предусмотрено, так как антисемитизм являлся концептуальной основой нацистской идеологии{78}, а цыгане рассматривались как один из самых «расово неполноценных народов»{79}.

Отдельным важным вопросом для германского руководства были планы в отношении немецкого населения СССР. Нацисты провозгласили, что все немцы, независимо от их гражданства, местожительства и желания, связаны «нерасторжимыми узами» с Рейхом, который присвоил себе право вмешательства во внутренние дела любого государства под предлогом оказания покровительства немецким меньшинствам{80}. Зарубежные немцы — «фольксдойче», — прошедшие процесс натурализации, получали «фолькслист» — документ, игравший одновременно роль паспорта и удостоверения о «чистоте происхождения». Согласно приказу Г. Гиммлера от 12 сентября 1940 г., польские немцы были разделены на четыре группы, согласно их участию в борьбе за «народность» (то есть в нацистской деятельности) и сохранности немецкого самосознания. Принадлежность к той или иной группе давала больше или меньше прав на получение гражданства Рейха, привилегии и пр.{81} Эта политика после начала войны была перенесена на немцев — граждан Советского Союза.

С национальной политикой Германии была связана ее политика в отношении религии. В целом среди нацистов бытовали два подхода к «религиозному вопросу». Первый, более радикальный, был связан с созданием и внедрением новой религии вместо христианства{82}, которое рассматривалось нацистами как «расово чуждая» идеология, «религия слабых»{83}. Строительство новой религии было основано на возрождении древнегерманского язычества и оккультных идеях{84}. В догматах новой «германской религии», в частности, провозглашалось, что «Адольф Гитлер — новый мессия, посланный на землю, чтобы спасти мир от евреев»{85}. Во многих городах и селах Германии нацисты удаляли кресты и распятия из церквей, школ и других общественных заведений, заменяя их на скульптурные изображения «народных героев»{86}. Другое направление религиозной мысли нацистов — «позитивное христианство» — основывалось на убеждении, что национал-социализм совместим с христианским учением или даже исходит из него. В глазах приверженцев этого направления еврейская нация была врагом как Германии и арийцев, так и христианства{87}. Это направление, которое было организационно оформлено в виде организации «Немецкие христиане», следует рассматривать как временный компромисс между нацистской идеологией и традиционным христианством.

Отношения между нацистскими властями и христианскими конфессиями в Германии были сложными. Конкордат, заключенный с Ватиканом в 1933 г., на некоторое время ослабил преследование католической конфессии в Германии, однако соблюдался лишь в ограниченной степени, и в 1937 г. папа Пий XI осудил Германское правительство за нарушение условий договора и преследование католиков. Германские протестантские церкви испытывали жесточайший нажим, целью которого было установление над ними полного государственного контроля{88}. В то же время Гитлер прямо не запрещал деятельность церквей в Германии, так как в стране со столь долгими христианскими традициями это было бы трудно. Кроме того, он всегда подчеркивал отличие своего движения от «безбожного большевизма» и свой поход против Советской России объявил «походом против безбожников». Хотя М. Борман в июне 1941 г. издал указ, фактически предписавший всем гауляйтерам порвать всякие отношения с церковью, окончательное решение «церковной проблемы» было отложено на послевоенный период{89}.