Читать книгу "Торговка счастьем - Галина Владимировна Романова"

Хотя внешность ее – спору нет – была безупречной.

– Никто, – ответила она просто и вдруг уставилась на соседний дом. – Хотя…

– Что? – Игорь проследил за ее взглядом и сразу насторожился. – Что?

– Хотя мне кажется, что за мной постоянно кто-то наблюдает из окон соседнего дома. Может, это паранойя. Может, нет. Но кто-то там живет. Наверняка видел, как я передвигаюсь по дому. Спросите его.

У нее язык не повернулся сказать: а еще лучше спросите у Дмитрия Дмитриевича Дворова, который приставил к ней наблюдателей. Уж он-то знает о каждом ее шаге точно! Поминутно! И хотя она себя тешила тем, что скрывается за плотными шторами в собственной спальне от глаз наблюдателей, в глубине души тому не верила. Камер слежения и микрофонов, конечно, не нашла, сколько ни искала, но…

Но не мог ее оставить Дима один на один с самой собой на целых восемь часов! Не мог! И плевать он хотел на ее личное пространство!

– То есть, другими словами, вы знали, что из соседнего дома за вами ведется слежка? – тут же прицепился капитан.

И неожиданно покинул свой уголок у шкафа и сел к ней за стол строго напротив.

– Я этого не говорила. – Настя коротко улыбнулась его тугоумному лбу. – Я сказала, что там кто-то живет и за мной наблюдает.

– А зачем? Зачем за вами наблюдать вашим соседям?

Взгляд его темных глаз тут же пробежался по ее безупречной фигуре, обтянутой серым трикотажем. Капитан судорожно дернул кадыком перед тем, как спросить:

– Вы что, ходите по дому голой?

Ирина Глебовна судорожно всхлипнула: о боже. Настя снова улыбнулась в лоб капитану и соврала:

– Случается…

И гость вдруг засопел, завозился на стуле, его руки засновали по карманам куртки и штанов, производя невероятное шуршание. И под щетиной на его щеках расползлись два красных пятна.

– И вы считаете, что сосед вас рассматривает, когда вы гуляете по дому голой, – не спросил, констатировал капитан, не отреагировав на очередное возмущенное восклицание горничной.

– Возможно. – Настя осторожно пожала плечами. – Вам лучше у него самого спросить.

– О чем?

– С какой целью он за мной наблюдает?

В душе всего лишь на мгновение, на одно крохотное мгновение загорелась надежда. Вот сейчас они допросят этого наблюдателя, тот расскажет им, что послан Дмитрием. И тогда они его…

Что?! Ну что, господи, они его? Призовут к ответу за то, что он приставил к ней наблюдателей?! А он скажет, что это охрана! Что он опасается и за ее жизнь тоже, потому и приставил к ней охрану!

Попробуют доказать его причастность к гибели брата?! А он скажет, что ни при чем! Что скорее жена заинтересована, потому что является единственной наследницей. А он нет. Он не наследник. И мотива у него нет никакого.

Подобные разговоры уже имели место быть сразу после похорон Льва. Это когда с Настей еще не говорили строго адвокаты. Это когда она невнятно пыталась взвалить вину за гибель любимого мужа на его брата. И когда в полиции еще прислушивались к ее невнятным утверждениям.

Потом все поменялось.

– Спросите, спросите.

Настя мягко поводила головой вверх-вниз. Уставилась насмешливо на смутившегося капитана.

– Он вам много чего расскажет о моих домашних туалетах.

– Не расскажет, – ответил Игорь, будто прокаркал.

Дамочка сводила его с ума. И раздражала, и интриговала одновременно. Он ведь спорил с ребятами в отделе чуть больше месяца назад, что без ее участия гибель мужа не обошлась. Она каким-то боком причастна, точно причастна! А они лишь скептически качали головами и утверждали, что она дура! Пустышка! Что ее в жены взяли, чтобы наряды дорогие на нее примерять и драгоценности на шею вешать.

– Почему не расскажет? – почти не удивилась Настя.

Разве может человек из свиты Дмитрия выдать его?! Нет! Дмитрий разгневается, и одному богу известно, что сотворит тогда с болтуном.

– Потому что он мертв, – ответил капитан, уставив на нее глаза, сильно смахивающие на маслины – черные, крупные, влажные.

– Мертв?!

Настя ахнула – и ротик приоткрыла. И совсем при этом не выглядела дурой, а выглядела удивленной женщиной. Искренне удивленной. Так он решил, наблюдая за ней внимательно.

– Вы уверены?

Она нервно подхватила со стола пустую кофейную чашку. Заглянула в нее, недовольно поморщилась и протянула чашку горничной со словами: еще. Горничная метнулась к кофейной машине, загремела, засуетилась. Настя сидела с неестественно выпрямленной спиной и внимательно смотрела мимо него на кухонное окно, в которое прекрасно просматривался соседний дом.

– Он точно мертв?! – повторила она вопрос, принимая с благодарностью из рук горничной очередную порцию кофе.

– Мертвее не бывает.

– Как он умер? – она коротко отпила, глянула на него с надеждой. – Инфаркт? Инсульт? Смерть наступила по естественным причинам?

– Смерть всегда наступает в результате остановки сердца, – фыркнул он невесело, вспомнив заключение докторов о смерти матери, умершей от рака. – И его остановилось.

– Ага, – глотнула, выдохнула с облегчением.

– Когда ему горло перерезали, оно и остановилось через мгновение, – с удовольствием закончил капитан.

Ему хотелось ее смутить. Хотелось скомкать ее самообладание. Хотелось заставить ежиться, а не сидеть тут – спинка стрункой – перед ним, как королева.

– Горло?! Перерезали?!

Чашка с кофе осторожно встала на стол. Спина по-прежнему осталась прямой. А вот взгляд снова умер. И поспешно удрал от кухонного окна. Уставился на него.

– Зачем? – выдохнула она, вдоволь насмотревшись на его небритую морду.

– Что зачем?

Игорь вдруг почему-то почесал щеку. Вдруг подумал, что неловко как-то приходить в такие дома небритым и помятым. Чмо, а не опер, как сказала бы его бывшая жена. И все киногероев ему – дура – в пример ставила. Какие они наглаженные и ухоженные выходят у режиссеров. А он, между прочим, сегодня в кабинете спал на стульях, потому что дежурил. И спал всего полтора часа. А с утра, вместо того чтобы поехать домой, поехал сюда. А тут…

– Зачем ему перерезали горло? – севшим, с легкой хрипотцой, голосом повторила свой вопрос Настя Дворова, которую он лично не считал пустышкой, а считал чрезвычайно умной и даже коварной.

– Вот я и хотел у вас спросить – зачем?! – он чуть повысил голос.

– У меня?! – кончики ее холеных пальчиков уткнулись ей в грудь, обтянутую серым трикотажем.

– У вас. У вас, – покивал он.

И перевел взгляд с кончиков ее пальцев, которые в настоящий момент с удовольствием бы заменил своими, на горничную. Пожилая женщина неприметной внешности, в униформе, которая наверняка стоила дороже его зимней куртки, зажимала рот рукой и качалась, как старое дерево на ветру.