Читать книгу "Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Роберт Сили"

Другая альтернатива – Англия окажется в силах совершить то, что так легко удалось Соединенным Штатам: она создаст федерацию из стран, отдаленных друг от друга. В таком случае она станет наряду с Россией и Соединенными Штатами, т. е. в первом ряду по численности населения и обширности территории, она окажется выше других континентальных государств. Мы ни в каком случае не должны принимать на веру, что это желательно. Величина не есть необходимое величие: оставаясь во втором ряду по величине, Англия, быть может, в нравственном и интеллектуальном отношении займет место в первом; в таком случае лучше пожертвовать материальным величием. Не имея права предрешать вопрос, следует ли Англии удержать свою империю, мы тем не менее считаем крайне желательным прийти после серьезного обсуждения к тому или другому его положительному решению.

С целью достигнуть такого решения я предлагаю вам рассмотреть исторически ту тенденцию к расширению, которую так долго выказывает Англия. Мы воспитаем в себе более серьезное отношение к этому явлению, когда увидим, как глубоко, настойчиво и необходимо было оно в национальной жизни Англии; мы взглянем на него с большей трезвостью, когда убедимся, что отпадение первых колоний Англии явилось не естественным результатом расширения, подобно лопанью мыльного пузыря, а результатом временных, устранимых и уже устраненных условий.

Лекция 2

Англия в восемнадцатом столетии

В восемнадцатом столетии расширение Англии особенно быстро подвигалось вперед. Чтоб понять природу этого расширения и оценить, как много энергии и жизненности народа было на него потрачено, всего лучше ознакомиться с историей восемнадцатого столетия. История этого периода, если я не ошибаюсь, получит с этой точки зрения совершенно новый интерес.

Я постоянно замечаю и на популярных исторических сочинениях, и на случайных ссылках на восемнадцатое столетие, какое слабое и смутное впечатление оставил этот период в народной памяти. В большей части его мы не видим ничего, кроме застоя. Войны, по-видимому, не ведут ни к чему, и мы не видим проявления какой-либо новой политической идеи. Нам кажется, что период этот создал мало, и мы склонны, пожалуй, считать его счастливым, но отнюдь не достопамятным. Неясные фигуры Георга I (1714–1727), Георга II (1727–1760), долгое и бесцветное управление Вальполя (Walpole), Пельгама (Pelham),[8]торговая война с Испанией, битва при Деттингене и Фонтенуа,[9]скудоумный первый министр Ньюкестль (Newcastle), скучные распри из-за Вилькса,[10]злосчастная американская война – повсюду мы находим отсутствие величия, прискорбную заурядность, плоскость и в людях, и в делах. Но всего больше недостает им единства.

Соответствующий период во Франции также не может похвалиться величием, но в нем есть единство; он понятен; мы можем определить его одним словом, как век приближения революции. Что же представляет собою восемнадцатое столетие в Англии, и к чему оно привело? Что приближалось тогда?

Но спрашивается: стоим ли мы на верном пути, чтоб открыть единство рассматриваемого исторического периода? Мы имеем несчастную привычку распределять исторические события по царствованиям. Мы делаем это механически даже и тогда, когда признаем или даже преувеличиваем незначительность монарха. Первые Георги были, по моему мнению, вовсе не так ничтожны, как часто предполагают, но даже и самый влиятельный монарх редко имеет право дать веку свое имя: много ошибочных понятий возникло из выражения «век Людовика XIV». Итак, прежде всего, приводя в порядок и подразделяя какой-либо период истории, мы должны отбросить такие бесполезные заглавия, как: «Царствование королевы Анны», «Царствование Георга I», «Царствование Георга II». Вместо них мы должны стараться установить деления, основанные на действительной стадии прогресса национальной жизни. Мы должны считать периоды не от короля до короля, а от одного великого события до другого. А чтобы сделать это, мы должны оценивать события, измерять их значение, что не может быть достигнуто без близкого с ними знакомства и тщательного анализа. Когда по отношению к какому-нибудь событию мы убедимся, что оно может стать в ряду руководящих событий национальной истории, то мы должны приступить к расследованию причин, вызвавших его. Таким образом, каждое событие принимает характер определенного развития, а каждое такое развитие образует главу в национальной истории, которая получает название от руководящего события.

Для простой иллюстрации этого принципа возьмем царствование Георга III. Что за нелепость считать этот длинный шестидесятилетний период исторически единым только потому, что в продолжение всего этого времени королем был один человек! Какой же принцип при делении этого периода должны мы выставить вместо личности короля? Очевидно, великие события. Одна часть этого царствования составит самостоятельную главу, как период потери Америки, другая – как период борьбы с французской революцией. Но в истории нации бывают и мелкие, и крупные деления. Кроме глав, есть тома и части. И это должно быть так, ибо при ближайшем исследовании великих событий мы замечаем, что они связаны между собою; события, хронологически близкие, обладают сходством; они составляют группы, каждую из которых можно рассматривать как одно сложное событие; такие сложные события дают название частям точно так, как более простые события дают названия отдельным главам истории.

Европа в XVIII веке

В некоторых периодах истории процесс деления так легок, что мы совершаем его почти бессознательно. Значение событий бросается в глаза, и связь их очевидна. Читая о царствовании Людовика XV во Франции, вы чувствуете, что читаете о падении французской монархии. Но есть части истории, к пониманию которых не так-то легко найти ключ; в таких случаях появляются то недоумение и тот недостаток интереса, который англичане чувствуют, когда оглядываются на восемнадцатое столетие. В большинстве таких случаев виноват сам читатель: он почувствовал бы интерес к данному периоду, если бы имел ключ к его пониманию; а чтобы найти ключ, надо искать его обдуманно.