Читать книгу "Пятый representative - Елена Мищенко"

Однажды, когда погода была явно не пляжной, я зашел за Аркашей, и мы пошли на Золотоворотскую играть в волейбол. Мяч попал одному из игроков под ноги, и он ударил его ногой. Раздался лязг разбитого стекла и крик. Мы вступили в переговоры с хозяином разбитого окна, клялись сегодня же найти стекольщика и вставить стекло за свой счет. Однако кто-то, очевидно, успел вызвать милицию. Когда появилась милицейская машина, мы все разбежались. На волейбольной площадке остался один Аркаша. Он не играл в волейбол и поэтому считал, что ему нечего бояться. Его и забрали вместе с мячом. На следующий день мы с Юрой, жителем этого двора, зашли к Аркаше домой. Дома никого не было. Его юная сестрица Марина прыгала на асфальте в одиночку по расчерченному мелом классу. Я поинтересовался у нее:

– Марина, а где твой братец?

– А кто его знает? Известно где – ушел гулять.

– А куда ушел?

– А кто его знает? Он мне никогда не рассказывает.

– А давно он ушел, юная конспираторша?

– Я не распиратор.

– Когда ушел, я тебя спрашиваю?

– А кто его знает? Ушел он еще вчера.

– А где папа с мамой?

– А кто его знает? По-моему ушли за ним в милицию. Там сказали, что он хулиган.

Дальнейшая беседа с общительной девицей не принесла никакой новой информации. Аркаша появился только вечером. Был он мрачным и выглядел обиженным, хотя гордо сообщил, что никого не выдал. Кого и за что он мог выдать, мы не поняли. Стекло вставили вскладчину, но игры в волейбол пришлось на время прекратить.

В хорошую погоду я по вечерам перед прогулками по Крещатику заходил на Владимирскую горку на нижнюю террасу под беседкой. Там всегда было два круга играющих в волейбол на вылет. Принимали всех желающих – знакомых и незнакомых. Для этого вновь входящий должен был пойти и принести улетевший мяч. Здесь никаких требований к спортивным достижениям игроков не предъявляли. Во время игры перебрасывались репликами и шутками. Играли дотемна. Круг был смешанным без разделений по половому принципу. Девушки были довольно скромными. Среди них выделялась одна только Ванда вольными манерами и довольно свободной лексикой. Когда в полумраке заканчивалась игра, она брала кого-нибудь из парней и уводила вглубь аллеи под фуникулер.

В этот период я пробовал разобраться в своих сердечных делах. Веру я щедрой рукой уступил Валентину. Он с благодарностью принял этот дар, но был вскоре ею отвергнут, так как она отдала предпочтение «банану» из артучилища. Веселая пышка Рита была девочкой соблазнительной, но крайне эмоциональной, чувственной и любвеобильной, что весьма настораживало. Как правило, мы не назначали с ней свиданий заранее, и виделись от раза до раза, не предъявляя никаких претензий друг к другу при встречах и расставаниях.

Я сконцентрировал свое внимание на Асе. Она была девочкой умной, симпатичной и серьезной. Ася увлекалась фотографией, и ее фотки иногда печатали в молодежных газетах. Наши отношения продвинулись достаточно далеко, настолько, насколько они могли продвинуться в наш скромный век раздельного обучения и эротических запретов.

В те годы все мои приятели были мало искушены в вопросах эротики. Жили мы почти все в коммунальных квартирах, в довольно жестких жилищных условиях и на виду у соседей. Почти весь день проводили в мужском обществе. Поэтому даже самые искушенные на словах ловеласы не очень могли похвастаться своими победами. Я не думаю, что это было связано с особой скромностью, так как подобными приключениями в нашей среде делились без особых стеснений. У одного из наших приятелей – Гарика, жившего недалеко от меня на Михайловской, была соседка по коммунальной квартире – преподавательница географии в школе – Мария Самойловна. Это была молодящаяся крупная дама с убедительными формами, жгучая брюнетка с усиками. У нее был низкий голос и говорила она с придыханием. Так складывалось, что они с Гариком приходили из школы почти одновременно к двум часам. В это время ее супруг и родители Гарика были на работе. Однажды она затащила Гарика к себе в комнату. Как мы поняли из его рассказов, она его обучала не только особенностям фауны в районе Бабэльмандебского пролива. Гарик стал приходить на уроки бледным и вялым. Где-то через две недели после начала этого странного романа Гарик на уроке потерял сознание. Его привели в чувство и отвели в медпункт. Температура у него оказалась тридцать пять с чем-то. В результате мы – его приятели настояли на том, чтобы он прекратил этот роман.

После этого происшествия мы стали с большой опаской относиться к благосклонности многоопытных дам. Наши же романы с девочками носили довольно скромный характер и ограничивались поцелуями и объятиями. Секс и эротика, как известно, были запрещены в Советском Союзе во всех средствах массовой информации. Так что познания в этом вопросе мы получали исключительно в беседах с дворовыми босяками. Дополняла эти познания весьма нескромная стенная живопись, постоянно появлявшаяся в местах общественного пользования. В школе с этими настенными изображениями боролись активно, но не всегда успешно.

В середине июля отец взял нам с сестрой путевки в Дом творчества архитекторов в Новых Гаграх. Тогда он назывался Домом творчества весьма условно. Это было небольшое здание, в котором размещалась столовая, администрация и несколько комнат. Приезжие архитекторы снимали комнаты поблизости у абхазцев, грузин и армян (тогда все жили вместе без всяких войн) и пользовались только столовой и роскошным гагринским пляжем. Среди моих сверстников там оказалась Мила – дочка нашего председателя Киевского правления Союза архитекторов и двое абхазцев Фридон и Инор. Мы проводили дни в очаровательном безделье: купались и загорали, совершали походы вверх по ущелью, играли в пинг-понг и в биллиард. О киевских невзгодах и неприятностях я вспоминал только тогда, когда поднимаясь на гору мы проходили мимо ограды дачи нашего Генерального. За высоким забором располагалось здание, которое, безусловно, вызывало наш интерес. Однако приближаться к этому забору Инор нам не рекомендовал, хотя Хозяин бывал там крайне редко.

По приезде в Киев я в первую очередь решил разобраться с учебниками. В 49-м учебники продавали в школах по разнарядке, но их, как правило, не хватало. Существовал специальный базар, на котором можно было либо обменять, либо купить книги.

Там были свои мелкие спекулянты. У некоторых подростков были целые развалы с учебниками для всех классов. Они скупали их по дешевке у простодушных учеников и торговали под эгидой местных авторитетов. С этими делягами нужно было вести себя осторожно и стараться не вступать с ними в деловые отношения. Иначе можно было потерять свои книги и не приобрести новые.

Первого сентября наступил торжественный день, и к восьми тридцати, как и было велено, я пришел к школе. Ребята, собравшиеся там, были в основном незнакомыми. Борис Андреевич произнес короткую речь, о том, что государство наградило нас новой школой, что мы должны высоко нести ее знамя и сделать одной из лучших школ города, и что сейчас мы туда отправимся.