Читать книгу "Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури"

Мать Георгия Жукова, Устинья Артемьевна, родилась 26 сентября 1863 года, в стоящей в 6 км от Стрелковки деревне Черная Грязь, месте, судя по названию, совсем не веселом. Она была первым ребенком в семье Артемия Меркуловича и Олимпиады Петровны. Отметим, что дед и бабка Жукова не имели фамилии, как и многие русские крестьяне, недавно освободившиеся от крепостной зависимости. Не имевшие никакого имущества, почти никогда не покидавшие свою деревню, они не нуждались в фамилии. В конце 1880 годов братья и сестры Устиньи примут фамилию Пилихины, непонятно почему. Будущая мать Жукова в 1885 году вышла замуж за Фаддея Стефановича, тоже бесфамильного крестьянина, который умер четыре года спустя от туберкулеза. Устинья осталась одна с трехлетним сыном Иваном и, чтобы прокормиться, вынуждена была наниматься батрачить к соседям. В конце 1890 года у нее родился сын Георгий, от неизвестного отца[7]. Ребенок умер через несколько месяцев. Судьба единоутробного брата Георгия Константиновича, Ивана, неизвестна.

Константин Артемьевич Жуков женился на Устинье Артемьевне в том же 1892 году, в котором овдовел. Ему было около 50 лет, Устинье шел двадцать девятый год. Жених имел некоторые финансовые сбережения, невеста владела несколькими десятинами земли, на которых выращивались пшеница, овес и картофель. Первый ребенок четы – дочь Мария – родился 20 марта 1894 года; она была старше Георгия на два с половиной года. Их младший и любимый сын Алеша, родившийся 11 марта 1899 года, прожил всего полтора года.

В своих «Воспоминаниях», а также в многочисленных биографиях, написанных для военных канцелярий, Жуков всегда заявлял, что его родители были крайне бедны, и это в советском обществе представляло значительный плюс. Позднее это же станут повторять его друзья, например маршал Баграмян, и даже биографы недавнего времени, в частности Владимир Дайнес. Исследования, предпринятые после распада Советского Союза многими российскими историками, в том числе Борисом Соколовым, показывают, что в действительности Жуковы стояли на социальной лестнице совсем не так низко.

Конечно, земли у семьи было мало; приходилось, как и миллионам других крестьян из губерний Центральной России, заниматься отхожими промыслами в городе или деревне. Отец, работая сапожником в Москве, присылал жене деньги и дважды в год приезжал для участия в важных сельскохозяйственных работах. В 1906 году он окончательно поселился в деревне. Изба Жуковых имела одну комнату с тремя окнами, выходящими на восток; сбоку был пристроен сарай, в котором содержались корова и кобыла, что было совсем немало, поскольку в начале 1900-х годов только одна крестьянская семья из трех владела лошадью[8]. Изба, как и все избы в центре России, должно быть, имела размеры 6 аршин на 9 (приблизительно 40 м2), с огромной двухъярусной печью, земляным полом и соломенной крышей, укрепленной березовыми ветками. По избе бегали куры, а зимой в нее брали теленка. Дождь легко просачивался сквозь солому, и такая изба стояла максимум двадцать лет, если только раньше ее не уничтожал пожар. Дом, в котором родился Жуков, стал добычей огня, и зиму семья была вынуждена жить у соседей.

Если Жуковы жили в нужде и знали тяжелые времена, в частности в голодном 1906 году, все же, несмотря на все трудности, столь живописно расписанные маршалом в его воспоминаниях, они отнюдь не принадлежали к числу нищих бедняков. В семье было только двое детей, тогда как для крестьянских семей того времени нормой являлось пять-шесть. Она ежегодно платила налог: 17 рублей 3 копейки, что было относительно крупной суммой. Согласно налоговым ведомостям, стрелковские сапожники зарабатывали в год по 90 рублей, столько же, сколько извозчики. Семейный доход увеличивался за счет тех средств, что Устинья выручала от продажи бакалейных товаров, возимых ею в Малоярославец и Угодский Завод. Данный род деятельности требовал довольно больших затрат: на кормление лошади, на содержание сбруи и наем крытой повозки. Работа была тяжелой, пишет Георгий Константинович, но «мать была физически очень сильным человеком. Она легко поднимала с земли пятипудовые мешки с зерном и переносила их на значительное расстояние. Говорили, что она унаследовала физическую силу от своего отца – моего деда Артема, который подлезал под лошадь и поднимал ее или брал за хвост и одним рывком сажал на круп»[9]. На фотографии, сделанной в 1942 году, мы видим Устинью в возрасте около 80 лет; она в черном платье, на голове – платок в горошек. Некрасивое лицо, прозрачные голубые глаза, источающие странную смесь суровости, уверенности и иронии. По словам ее внучки Эллы, она никогда не улыбалась, мало говорила, не интересовалась внучками. Во время войны, после возвращения из эвакуации в 1943 году, она сбежала из роскошной московской квартиры Жуковых на улице Грановского и поселилась на их даче в Сосновке. Она любила в любую погоду сидеть во дворе на скамейке, молча, в одиночестве, положив руки на колени. На фотографии именно руки привлекают внимание: большие, с очень мощными кистями и запястьями. Силу и необычайную выносливость Георгий Константинович унаследовал от матери. Эти качества, наряду с упорством, хладнокровием и храбростью, будут ему наилучшей поддержкой в тяжелых испытаниях Великой Отечественной войны.

Сельская школа, запоздалая культурная революция царизма

Маленький Георгий получил образование благодаря усилиям старого режима, начавшего борьбу с неграмотностью. В период с 1871 по 1911 год количество начальных школ в Российской империи увеличилось в четыре раза, заметно вырос процент грамотных, особенно в деревнях, расположенных ближе к городам. В 1903 году, в возрасте семи лет, Георгий поступил в приходскую школу в Велихове, в полутора километрах от Стрелковки. Создание этого учебного заведения финансировал князь Николай Сергеевич Голицын, генерал от инфантерии и известный военный историк. Школа представляла собой обычную избу с двумя выходами. Возможностью получить основы грамотности воспользовались шесть детей из Стрелковки, что совсем немного для населения в 300 человек, из которых, если основываться на данных о возрастной структуре населения России того времени, минимум 40 % должны были быть моложе двадцати лет. Их мало, но уже и это количество – огромный прогресс, настоящая культурная революция: еще двадцать лет назад в Велихове не было школы. Можно предположительно подсчитать, что около 40 % крестьянских детей получали в 1903 году начальное образование. Таким образом, часть того поколения, к которому принадлежал будущий маршал, имела, по сравнению с предыдущим, новый и весьма сильный козырь.

Георгий просидел за партой три года. Его школьный учитель, деревенский священник, посвящал четверть учебного времени Закону Божьему. В частности, в соответствии с инструкцией Святейшего синода он старался привить своим юным слушателям политико-теологический катехизис, несколько строк из которого мы приводим: