Читать книгу "У стен Малапаги - Рохлин Борис"

«Вздохи, чувствительность. Что мы бараны, голуби, чтоб блеять, ворковать. Вокруг да около. Еац — и хорошо! Не так разве?»

«Зачем жеманиться девушкам и юношам среднего возраста, касаться, лепетать, складывать глазки, томно и призывно, и губки стыдливо распустившейся розой, одуванчиком, ромашкой?»

«Утехи любви просты».

«А отпущенный срок краток».

«Расстанемся. Не надо блеять, реветь. Отплывём достойно. Оттолкнём плот, шлюпку, лодку, бот, баркас и отправимся на остров Цитеры».

«Проездимся, прокатимся, — почему нет, — во остров любви, адрес, координаты, почтовый индекс известны, около прекрасных мест, куда уж точнее».

«Мы любим разнообразие ландшафта, холмы, долины, ущелья, гроты и пещеры, плющ и водоросли, озёра и родники, соблазнительно позыркивающие при свете дня и ещё соблазнительнее и призывнее в вечерне-ночных сумерках».

«Телесные, что ли?»

«Конечно. Взыскуемый нами ландшафт должен отличаться от обладаемого и известного с рождения. В этом вся прелесть».

«Когда мы сами выбрались или нас вытянули за уши, и в первый, но не в последний раз мы заревели брачным криком марала…»

«Справедливое замечание. Лучше бы не сказала и миссис Гэмп, а ведь она едина в трёх лицах: акушерка, сиделка и пьянчужка. Дай Бог каждому».

«Заревели и всё ревём. В лесу, в подлеске, на поляне, в квартире, казарме, камере, под сенью дубов, акаций, клёнов, пальм, берёз, каштанов, ёлок и прочей зелени».

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос, розовоперстая Эос… молод, блажен, счастлив, глуп. Впрочем, последнее — это святое, святее только портвейн. Португальский, конечно. Производство не то Массео Кейтано, не то Мело Антонуша. Военные эмиры кавказско-лермонтовских пейзажей, путешествий в Арзрум, не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальных, напоминают мне оне… Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

«Да отплывём мы когда-нибудь?»

«Куда?»

«Всё равно. В Содом, Гоморру, на Кипр, на Крит, на Цитеру, Мальту… Пора поднять паруса и начать бег по волнам, бегущая по волнам, — степь, пыль, полупустыня, под голым солнцем бредут босиком домой бабушка и маленький мальчик, уцепился за бабушкину правую руку. Когда он поднимает глаза и смотрит на бабушку, он видит мокрое лицо, слипшиеся от пота волосы и на шее большую родинку, — вот и мы побежим, поскачем, помчимся под алыми парусами зари или заката».

Завтрак на траве продолжался. Бутылки, стаканы, глотки, руки, вздымающие и опрокидывающие. Всё было на месте: оссиан, дюк элингтон, юра варламов, поэт живейнов, философ прозуменщиков. Тёмный храм природы лепетал над нами, что-то нашёптывал, покусывал память.

Мы будем петь сады, ещё мы расскажем об окрестном пейзаже, возвышенном чудесной гармонией искусства. Архитектура и скульптура увенчивают создания натуры. Славянка — река в Павловске, у её берегов есть виды, в особенности два памятника, произведения знаменитого Мартоса. Один из них воздвигнут государынею вдовствующею императрицей в честь покойного — не по своей воле — императора и мужа. Уединённый храм, в нём пирамида, на ней медальон с изображением Павла, перед — гробовая урна, к которой преклоняется величественная женщина в короне и порфире царской. Пожалуй, достаточно.

Серенады для, музыкальные повествования, зарисовки в манере калло, гофманиады, бамбочады, гарпагонианы, козлиные песни. И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет. Проще, пластичнее, гуманнее. Ищите и обрящите, стучитесь и отворят. Сиреневый туман над нами проплывает.

«Мм-мм-мм», — сказал Профессор. Все согласились, что Профессор, как всегда, прав.

Анимаиса Типикина нашла своё счастье в городе Душанбе, Ребекка Комарова вышла замуж за Николая Ивановича Девкина, Марфа Пардусова ушла от Кандидия Луарсабовича Пардусова. А ещё Гертруда Глебовна Стогна не то с Волги, не то с «Волгой». Такое количество пи, а счастья ни на грош, ни на копейку. На свете счастья нет, а есть покой и воля.

О несправедливых действиях короля Прусского. Как король Прусский двоекратное сделал на области е. в. Римской императрицы, королевы Венгеро-Богемской, нашей союзницы и приятельницы нападение, и Саксонию, наследие е. в. короля Польского, также нашего союзника и приятеля, внезапно разорил, то мы для воздержания сего предприимчивого государя от новых вредительных покушений принуждены были… Но мнения короля Прусского от новых весьма разнствовали. К войне и неправедным завоеваниям жаждущий его нрав превозмог над теми уважениями, кои его в покое удерживали, и подтвердил то мнение, что к начатию войны и похищению чужих земель довольно ему единого хотения. При таком состоянии дел не токмо целость верных наших союзников, но и безопасность собственной нашей империи требовали не отлагать действительную нашу против сего нападения помощь…

Крестовый поход детей, реквизит комнаты ужасов, барахло лавки старьёвщика, лавка древностей… Прощаемся с девушками навсегда, не спешим. Небо звездится звёздами. Или уже отзвездилось?

Умерла жена.

«Повезло тебе, Юра», — сказал Кандидий Луарсабович.

Прощание славянки, фригийки, венгеро-цыганки, прощание старого мавра с Дездемоной, прощай, Палермо, прощай, любимая, любимый, прощай, Просперо и Миранда, прощай, Шекспир, ничего не написавший, прощайте, песни без слов и неоконченные симфонии, прощай, детство, отрочество, юность, зрелость, старость. Прощай, смерть. Прощайте, Арсении и Артемии, Иринеи и Иларионы, Венедикты и Варсонофии, Кондратии и Климентии, Маврикии и Мавродии, Эммануилы и Эрнесты и прочие Ясоны и Яфеты. Прощайте, двуногие без перьев. Прощай, Атос, Портос и Арамис, прощай, д’Артаньян, прощайте, друзья. Музыка о музыке, литература о литературе, слова о словах, смерть титана, чересчур тяжело, после этого глаза его закрылись, погасли, и титан распростёрся на своём каменном ложе. Прощай, Кант со Сковородой, прощай, Державин с князем Мещерским, глагол времён, металла звон, твой страшный глас меня смущает, прощайте, анакреонтические песни, жизнь есть небес мгновенный дар, устрой её себе к покою и с чистою твоей душою Стратон, благословляй судеб удар. Я в дверях вечности стою. Прощай, Ласарильо, прощай, дон Паблос, прощай, Гамлет, даже если ты, Гамлет, женщина, бедный Вейнингер, стоит ли из-за шармант кончать жизнь самоубийством. Прощай, Дидона вместе с твоим костром, прощай, Эней, хоть ты и прохвост, прощай, фортепианный настройщик Муркин, прощайте, Сеттембрини и Нафта, прощайте, трое — Джордж, Гаррис и я — в одной лодке, прощай и ты, Монморенси, прощай, лодка. Плыви Поприщин в своё безумие, там рай, там свобода, там счастье, Поприщин, Аксентий Иванов, титулярный советник, дворянин, Фердинанд VIII, король испанский. У всякого петуха есть Испания, Лапландия, Калмыкия.

«Если нет счастья, надо пить чай», — сказала Лина Миновна.

Пить чай, чай с лимоном, с райскими яблоками. Крепкий, густой. Что тут такого?

Черновичок души. Госпожа Бовари — это я. Он вошёл в вагончик, в котором жил, поднявшись по пяти ступенькам. Закрыл дверь на ключ, оставив его в дверях. Из холщовой сумки, довольно грязной, вытащил, не торопясь, три бутылки спирта. Поставил аккуратно на стол, одну за другой, сел, осмотрелся, ещё был лук, хлеб, солёные огурцы. Неторопливо он взял первую и открыл. Налил в стакан. О чём он думал, выпивая? О неудавшейся жизни, о детях, которых у него не было, о жене, что покинула его ранним летним утром давно затонувшего дня, о несостоявшемся счастье, о непрухе судьбы, о процентовках, нарядах…?