Читать книгу "Память золотой рыбки - Моник Швиттер"

Этот кадр я сделала накануне рождения Бена. Лотта направляет свой гигантский живот прямо на камеру, как будто хочет пузом вперед попасть через объектив внутрь, да еще этот взгляд разъяренной львицы перед прыжком на зрителя: я проглочу тебя, говорят этот взгляд и этот живот, и я до сих пор чувствую эту угрозу. Лотта радостно смеется и никак не может оторваться от «беременной» фотографии.

— Эй, хрюшка, — я протягиваю ей следующий снимок. — Кто на карнавале засунул мне в рот свой язык и отплясывал там самбу?

Она сияет.

— Мне просто интересно было попробовать, каково это, — отвечает она. И перебирает стопку, совсем забывшись от счастья, то и дело покачивает головой, и на лице у нее незнакомое мне выражение — смесь торжества, неверия, радости и грусти; то громко засмеется, то вдруг притихнет, нежно улыбается, проводит пальцем по фотографии, неожиданно прикрывает глаза.

— Ты же меня не забудешь, правда? — спрашивает она, уже зная ответ, и мы отвечаем в унисон: «Нет». Ее нет эхом отзывается на мое. Она открывает глаза и говорит:

— Ты терпеть не можешь, когда я так говорю, но я тебя в самом деле обожаю.

Я не могу сдержаться и рывком открываю дверь. Бегу по коридору, мимо матери, которая, как изваяние, стоит у меня на пути, в ванную комнату, открываю кран. Под шум водопада я могу выплакаться. Лишь через несколько минут я чувствую на спине немигающий взгляд матери. Я утираю слезы, в бешенстве оборачиваюсь и так же неотрывно смотрю на нее.

— Мама хочет меня убить, — говорит Лотта, как только я вхожу в комнату; в руке у нее темно-коричневое печенье. — Я сейчас подавлюсь!

— Тогда я пожертвую собой и все съем сама, дай сюда, — отвечаю я и хватаю вазочку.

— Ни в коем случае! — кричит она. — Я этого не допущу! Руки прочь! — она вцепилась в вазочку обеими руками.

— Нет, дай! — я тяну к себе.

— Я сама! — она не сдается.

— Черт побери, дай мне умереть, — я торопливо запихиваю в рот сразу две штуки.

— Это я, я хочу умереть, — возражает Лотта и проглатывает сразу три. И вазочка пустеет. — Отлично, — Лотта довольна. — Теперь мир моей матери снова в порядке: пока едят ее печенье, все хорошо.

Внезапно она с сожалением говорит своим детским голоском, показывая на фотографии:

— А со свадьбы-то вообще ни одной нет.

— Лотта, я не была на вашей свадьбе.

Она смотрит на меня недоверчиво.

— Я же болела.

— А я и забыла.

Она так же разочарована, как и тогда, когда я ей позвонила и сообщила, что не смогу прийти на свадьбу, потому что слегла с отитом. Она тяжело вздыхает.

— Как жаль. А ты правда болела?

— Да.

— Честно?

— Лотта, если я когда и врала, то вообще-то только ради тебя. Шарлотта больна, сестра Шарлотты при смерти, ребенка Шарлотты только что переехала машина, к сожалению, Шарлотта не может прийти, пожалуйста, поймите...

— Тсс! — Лотта кивает на дверь.

За дверью тихо.

— Вернемся к тексту, — требует она и смотрит на часы. — Ого, надо торопиться, я думаю, надо собраться, а то мы до четырех не уложимся.

Она усаживается поудобнее.

— На чем мы остановились? Волшебное зелье. Я забеременела, точно. И ты прислала мне этот невероятный букет роз.

— Я прошу тебя, это можно опустить, ты же хотела поторопиться.

— Розами я пожертвовать не могу.

— Да уже столько времени прошло, что тебе этот букет?

Я редко делала ей подарки, это правда. Она постоянно подсовывала мне маленькие знаки внимания. Стоило мне выйти в туалет, как, вернувшись, я обнаруживала на своем стуле то шоколадное сердечко и открытку со словами «ты мне нравишься», то смешной брелок с говорящим мишкой «не забывай меня». Я с пренебрежением относилась к этим подаркам и говорила ей об этом.

— Пожалуйста, прекрати, — сотню раз просила я.

— Не могу, ты же моя подруга.

— Я ей и останусь, при условии, что ты перестанешь заниматься такой ерундой!

Ничего не помогало. Мы обе были упрямы. Но постепенно я начинаю подозревать, что она никогда не понимала, что и кто она для меня, потому что я не облекала свои чувства в подарки.

Сейчас подходящий момент, чтобы сказать ей. Ты мне нравишься, Лотта, ах, что там, ты мне больше чем нравишься, ты мне очень дорога, к черту все эти казенные слова. Женщины более умные, интересные, здравомыслящие, честные, чем ты, Лотта, предлагали мне свою дружбу — нет, так тоже не пойдет. И я говорю:

— Ладно, продолжай, Лотта, не вопрос — пусть будет букет роз.

И она продолжает рассказывать нашу историю, которую я записываю слово за словом, а в моей голове продолжают роиться мысли и воспоминания.

Ее беременность протекала драматично. Были и ночные падения с лестницы, и кровотечения, причину которых угадать я не могла, но каждый раз везла ее в больницу и часами ждала в приемной, пока не поступала команда отбой. То, что Бен появился на свет без осложнений, меня почти удивило, и, как ни печально, я с первого взгляда невзлюбила его. Кстати, с каждым днем он все больше становится похож на своего отца. Которого я тоже недолюбливаю. К счастью, его я вижу редко: то, чего хотела Лотта, в основном сбылось. В основном. У нее есть ребенок, есть муж, с высшим образованием, достаточно состоятельный и полностью поглощенный работой. У нее есть отношения на расстоянии. Чтобы к ней вдобавок переехала еще и мать, она вряд ли хотела. Ее мать — домоправительница, няня, экономка, опекунша и церберша.

Мы добрались до четвертого дня рождения Бена несколько месяцев назад. Лотта к тому времени уже год как болела. В истории Шарлотты и Марии истории болезни Шарлотты места нет. И все же мне придется здесь упомянуть, что ко дню рождения Бена Шарлотта уже ослабла, исхудала, стала морщинистой и лысой, но все еще была полна надежды на исцеление. Мы вместе с Беном и еще несколькими детьми поехали в аквапарк. Лотта сдала детей заранее заказанной девушке-аниматору и подмигнула мне, чтобы я шла за ней.

На голове у нее был тюрбан-полотенце, и она надела пестрый расшитый пайетками купальник с эффектом пуш-ап, который должен был сделать ее формы более округлыми. Она выглядела как залетевший сюда по ошибке амазонский попугай и так же взволнованно взмахивала руками.

— Там, там наверху! — Она показывала на шезлонги. — Они нас ждут!

Из огромной пляжной сумки она извлекла бутылку шампанского и два одноразовых стаканчика.

— С тех пор как ко мне переехала мама, так редко выдается случай, — сказала она после первого глотка.

Как по мановению волшебной палочки перед нами вырос администратор.

— Мне очень жаль, но здесь запрещено есть и пить. Пожалуйста, перейдите с напитками в гастрономическую зону.