Читать книгу "Альберт Эйнштейн - Николай Надеждин"

Что, снова неспособность к обучению? Ответ – нет.

Герман Минковский

Представьте себе человека, от которого требуют нарисовать то, что он видит в своём воображении. А он при этом не умеет рисовать. То же и с Эйнштейном. Он ни в коей мере не экспериментатор. Опытный путь исследований – не его метод. Весь его инструментарий – голова, карандаш и бумага. Всё! Ни физических лабораторий, ни колб с реактивами, ни синхрофазотронов и электронных микроскопов. Нет даже условных моделей атомов из пластилина. Только воображение, чистое воображение. Эйнштейну не нужна была лаборатория, дорогое оборудование и штат научных помощников. Он сам себе институт.

17. Эйнштейн – апатрид

В конце 1896 года, уже будучи студентом Цюрихского училища, Эйнштейн решился на весьма опасный и неоднозначный шаг. Он стал человеком без родины. Апатридом.

Сначала о причинах. Ознакомившись с педагогикой как с серьёзной наукой, Альберт был поражён несоответствием практической педагогики, которую испытал сам в немецкой школе, её научному воплощению – той педагогике, которая должна быть. Эта разница оказалась настолько разительной, что привела Альберта в негодование и даже в ярость. Вот как его должны были учить! Должны – если эти люди считают себя педагогами. Обязаны – поскольку имеют дело с самым ранимым, самым хрупким «материалом» – детьми.

Потрясение было исключительно сильным. Юный Эйнштейн отправился в германское представительство в Швейцарии и… написал письменный отказ от немецкого гражданства. Это стало его личным возмездием за искалеченное детство.

Гражданство Швейцарии он мог получить мгновенно – требовалось лишь уплатить пошлину в одну тысячу швейцарских франков.

В современной культуре формула Е = mc2 является едва ли не самой известной, кроме того, именно эта формула – символ теории относительности.

Но таких денег ни у Альберта, ни у его родителей не было. Копить пришлось пять лет. И целых пять лет Эйнштейн жил, как человек без родины… Что такое – быть апатридом? Не иметь ни судебной, ни политической защиты государства, в котором ты живёшь. Не иметь права на собственность. Права на работу. Права на медицинскую помощь и другие социальные блага. Не иметь права ни на что, даже на нормальную жизнь.

18. Злой гений Вебер

С одной стороны Герман Минковский, с другой – Генрих Вебер. Один любил своего ученика и возлагал на него большие надежды (кстати, именно Минковский годы спустя облёк теорию относительности Эйнштейна в строгую математическую форму), другой ненавидел…

Вебер был деканом факультета, на котором учился Эйнштейн, и одновременно возглавлял кафедру физики, предмета, который Эйнштейн боготворил. Конфликты начались с первых занятий. Сторонник классической физики, Вебер не признавал последних достижений науки. Результаты теоретических исследований ведущих учёных того времени он считал шарлатанством и требовал от учеников строгого следования установившимся в науке канонам. Разумеется, согласиться с этим Эйнштейн не мог.

Он снова столкнулся с начётничеством и косностью. Ничего не менялось, несмотря на то что дело происходило в другой стране и в одном из лучших учебных заведений Европы.

Это противостояние зашло очень далеко и длилось все годы обучения в Политехникуме. Более того, когда Эйнштейн защитил диплом, на кафедре Вебера имелись две вакансии лаборантов. Эйнштейн попросился на работу, чтобы продолжить занятия наукой. Но Вебер ему отказал, хотя других претендентов в то время у него не было.

Свой шанс «воспитать гения» Вебер упустил. И потом, во время триумфа своего ученика, отзывался об Эйнштейне зло и совершенно несправедливо.

Обложка журнала «Тайм» с портретом Эйнштейна. 1929 год.

19. Эйнштейн – преподаватель

В 1900 году Эйнштейн получил диплом преподавателя физики и математики. На этом его образование завершилось. Впереди была научная карьера. Впрочем, он об этой карьере в те годы мог только мечтать. Не снискав лавров первого ученика (по некоторым предметам Эйнштейн всё так же не успевал, как и ранее в гимназии), он всё же вырвал у судьбы свою долю знаний (как оказалось, весьма и весьма значительную долю – ровно столько, сколько требуется гению для реализации своих выдающихся идей).

Но что его ждало впереди? Официально работать школьным учителем он не мог, так как по-прежнему оставался апатридом и не имел права на какую-либо работу вообще. Денег на получение швейцарского гражданства тоже не было. Микроскопические накопления и те деньги, что могли дать ему родители, он попросту проел. Что оставалось делать?

Два года он перебивался случайными эпизодическими заработками – заменял заболевшего учителя физики в школе в Винтеруре. Но уже эти непродолжительные периоды стабильности показали, что учителем он был хорошим. Дети встречали его с радостью. А его лекции запоминались учениками без зубрёжки.

И тем не менее источником дохода эти нерегулярные приработки не являлись. Свободное время, которого у Эйнштейна в 1900–1902 годах имелось в избытке, он отдавал занятиям наукой.

В 1946 году журнал Time указал на тесную связь гения Эйнштейна с разработкой атомной бомбы, однако сам учёный собственную причастность к американской ядерной программе считал величайшей трагедией своей жизни.

20. Не годен к строевой

В 1901 году, получив гонорар за первую научную статью «Следствия теории капиллярности», опубликованную в берлинском журнале «Анналы физики», Эйнштейн смог оплатить пошлину и получить, наконец, гражданство Швейцарии. И его тут же вызвали повесткой на призывной пункт. В Швейцарии действовала и действует до сих пор всеобщая воинская повинность граждан мужского пола.

Эту повестку Эйнштейн воспринял без особого энтузиазма. Однако призыв мог решить его проблемы – в армии он хотя бы не голодал.

Осматривавший Эйнштейна врач нашёл у него целый букет болезней и пороков – от плоскостопия и расширения вен до физического истощения.

– Молодой человек, так нельзя, – говорил доктор, пока Эйнштейн натягивал на себя одежду. – Вы должны правильно питаться. Поймите, в зрелом возрасте вы ощутите все те ошибки, что совершили в молодости, на собственным здоровьем. Вот скажите, почему вы так истощены? Почему вы не едите, а?