Читать книгу "И прольется кровь - Ю Несбе"

Я подошел ближе. Это она, никаких сомнений. Она была хорошенькой, почти красавицей в своем белом платье. Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина. Взгляд на его улыбающееся, но одновременно суровое, замкнутое лицо по какой-то причине заставил меня задуматься о том, что я только что видел на улице, посмотрев в чужое окно.

– Иди сюда, Ульф!

Я пошел по коридору на голос и попал в помещение, похожее на мастерскую. Самодельная скамейка, заржавелые автомобильные запчасти на ней, поломанные детские игрушки, которые явно оказались здесь не вчера, и другие незавершенные проекты.

Женщина нашла коробку патронов и указала на дробовик, висевший рядом с винтовкой на вбитых в стену гвоздях так высоко, что ей было не дотянуться. Я начал подозревать, что она держала меня в гостиной, чтобы немного прибраться в этой комнате. Я увидел отпечатки бутылочных донышек и отчетливо различил запах сивухи, спирта и табака.

– А пули для винтовки у тебя есть? – спросил я.

– Конечно, – ответила она. – Но ты вроде на куропаток собирался охотиться?

– С винтовкой будет сложнее, но интереснее, – сказал я, потянулся и снял оружие со стены. Я выглянул на улицу. Занавеска в окне соседнего дома шевельнулась. – Да и дробь из дичи не придется выковыривать. Как заряжать?

Она внимательно посмотрела на меня, совершенно серьезно раздумывая над тем, шучу я или нет, а потом показала как. Учитывая мою профессию, может сложиться впечатление, что я много знаю об оружии, но на самом деле я только слегка разбираюсь в пистолетах. Женщина вставила магазин, показала, как он заряжается, и объяснила, что винтовка полуавтоматическая, поэтому по закону при охоте в магазине должно находиться не более трех зарядов, плюс один в патроннике.

– Ну ясное дело, – сказал я, повторяя за ней операцию по заряжанию винтовки.

Что мне нравится в оружии, так это звук смазанного железа, звук точнейшего инженерного искусства. Но на этом все заканчивается.

– Это тоже может тебе пригодиться, – сказала женщина.

Я повернулся. Она протягивала мне бинокль. Модель Б-8, советский военный бинокль. Мой дед добыл такой благодаря своим связям, он пользовался им для изучения деталей церковных фасадов. Он рассказывал мне, что до и во время войны всю хорошую оптику делали в Германии, и, захватив восточную часть Германии, Советы первым делом похитили промышленные секреты и стали делать дешевые, но чертовски хорошие копии немецкого оборудования. Одному богу известно, как здесь оказался Б-8. Я отложил винтовку и посмотрел в бинокль на дом, где иногда появлялось лицо. Сейчас там никого не было.

– Я, конечно, заплачу за аренду.

– Глупости. – Она заменила патронташ другим и положила его передо мной. – Хуго наверняка посчитает, что будет достаточно платы за потраченные патроны.

– А где он?

– Ловит сайду.

Возможно, спрашивать об этом было бесцеремонно, поскольку лицо ее нахмурилось.

– У тебя есть еда и питье? – спросила она.

Я покачал головой. Я даже не подумал об этом. Сколько же раз я ел после отъезда из Осло?

– Могу сделать тебе бутерброды, а остальное купишь в магазине у Пирьо. Кнут тебя проводит.

Мы снова вышли на крыльцо. Женщина посмотрела на часы, наверное, хотела убедиться, что я пробыл у нее совсем недолго и соседям не о чем будет сплетничать. Кнут носился взад-вперед по двору, как собака перед прогулкой.

– До хижины около получаса, даже, скорее, час, – сказала женщина. – Все зависит от скорости ходьбы.

– Хм. Я не знаю точно, когда прибудет мое ружье.

– Я не спешу. Хуго не часто охотится.

Я кивнул, подтянул ремень на винтовке и повесил ее через плечо. Боже мой. Я бросил взгляд на деревню и попытался придумать, что сказать на прощание. Женщина склонила голову набок, совсем как сын, и убрала несколько прядей со лба.

– Не такая уж красота, по твоему мнению, правда?

Наверное, вид у меня был смущенный, потому что она засмеялась и ее высокие скулы покраснели:

– Косунд, я говорю о нем. О наших домах. Но здесь было красиво. До войны. Но когда в тысяча девятьсот сорок пятом пришли русские, а немцы бежали, при отступлении они сожгли все полностью. Все, кроме церкви.

– Тактика выжженной земли.

– Людям нужны дома. Мы построили их быстро. И некрасиво.

– Не так уж и некрасиво, – соврал я.

– Да ладно, – рассмеялась она. – Дома ужасные, чего нельзя сказать о людях, которые в них живут.

Я посмотрел на ее шрам:

– Верю тебе. Тогда мы пошли. Спасибо.

Я протянул ей руку. На этот раз она ее пожала. Ее рука была твердой и теплой, как нагретый солнцем гладкий камень.

– Благослови тебя Господь.

Я посмотрел на нее. Похоже, она говорила совершенно искренне.

Магазин Пирьо располагался в подвале одного из домов. Внутри было темно, а сама хозяйка не появилась, пока Кнут трижды не проорал: «Пирьо!» Она оказалась большой и круглой, на голове у нее был платок. Она произнесла писклявым голосом:

– Jumalan terve.

– Прошу прощения? – сказал я.

Она повернулась в сторону Кнута.

– Благослови тебя Господь, – перевел мальчик. – Пирьо говорит по-фински, но она знает, как ее товары называются по-норвежски.

Товары располагались позади прилавка, Пирьо доставала их по мере того, как я заказывал. Мясные фрикадельки «Йойка» в банках, консервированные рыбные котлеты, колбаса, сыр, пшеничный хлеб грубого помола.

Пирьо складывала стоимость товаров в уме, потому что, когда я закончил, она просто написала на бумажке цифру и показала ее мне. До меня дошло, что мне надо было достать несколько купюр из пояса с деньгами, прежде чем заходить в магазин, а поскольку в мои намерения не входило оповещать всех о том, что я разгуливаю здесь со значительной суммой денег, примерно со ста тринадцатью тысячами крон, я повернулся спиной к Пирьо и Кнуту, подошел к стене и расстегнул две нижние пуговицы на рубашке.

– Здесь нельзя писать, Ульф, – сказал Кнут.

Я повернул к нему голову и посмотрел на него.

– Это я пошутил, – засмеялся он.

Пирьо жестами показала, что не может дать сдачу со стокроновой бумажки, которую я ей протянул.

– Все в порядке, – сказал я. – Оставь себе на чай.

Она ответила что-то на своем жестком непонятном языке.

– Она говорит, что ты можешь вернуться и взять что-нибудь еще, – перевел Кнут.

– Тогда ей следовало бы записать сумму.

– Она все помнит, – сказал Кнут. – Пошли.

Кнут приплясывал на тропе передо мной. Вереск бился о наши брюки, вокруг наших голов летали комары. Тундра.