Читать книгу "Дом в небе - Сара Корбетт"

Несколько раз нас с мамой отвозили в приют в Ред-Дире. Она клялась бабушке и дедушке порвать с Расселом, но вскоре они мирились, и все начиналось заново. В приюте был блестящий линолеум на полу, много детей и хорошие игрушки. Но папа почему-то выглядел смятенным, когда приезжал нас оттуда забирать.

Рождественская вечеринка продолжалась недолго и завершилась объятиями примирившихся сторон. Мой попкорн валялся на полу по всей гостиной, диван треснул, а в стене появилась свежая вмятина. Все это мы уже проходили. Наутро Рассел станет со слезами просить прощения у каждого из нас. Несколько недель он проведет в раскаянии – будет сидеть на диване, опустив голову, и разговаривать с Богом, как в церкви, куда ездят бабушка и дедушка: Боже милосердный, да благословен будет Сын Твой, сохрани мя от всякого искушения противного, да пребудет царствие Твое ныне и присно и во веки веков. Аминь. Вечером он демонстративно отправлялся на собрание «Анонимных алкоголиков». В течение нескольких недель, пока Рассел каялся, власть принадлежала маме. Она командовала им, велела убирать свою одежду и пылесосить пол.

Но вскоре стрелка на невидимом внутреннем манометре начинала подрагивать, клониться обратно в красную зону. Чувство вины испарялось. Однажды мама уходила в парикмахерскую и чересчур, по мнению Рассела, задерживалась.

– Почему так долго, Лори? – спрашивал он резким, как нож, голосом, когда она возвращалась. – С кем ты встречалась? Ишь нарядилась, шлюха!

Мама резко побледнела, понимая, что игра окончена, что ждать осталось недолго – может быть, сегодня или через три недели он снова на нее нападет.

Я не понимала этого. И никогда не пойму. Все, что я могла, – это отстраниться. К тому времени, когда погасли все огни и все угомонились, меня уже не было. Я мысленно поднялась по лестнице и воспарила в небо. Внизу подо мной проплывали шелковые пески и бурлящие морские воды моей коллекции «Нэшнл джиографик», леса, полные зеленоглазыми ночными существами, древние храмы на вершинах гор. Я видела орхидеи, морских ежей, ламантинов, шимпанзе, маленьких аравиек на качелях. Я смотрела в микроскоп, где пузырятся клетки, готовые вот-вот сотворить чудо. Я видела сикстинских ангелочков и воинов народа масаи. Мой мир был далеко.

Глава 2. «Дринк»

Когда мне исполнилось девятнадцать, я переехала в Калгари. Любой, чье детство прошло в Альберте, уверен, что Калгари – это большой город, полный возможностей, стоящий в кольцах хайвеев под лесом из стеклянных башен. Еще это город-нефтяник, где биржевые маклеры и менеджеры энергетических компаний день и ночь качают и продают нефть, огромные запасы которой находятся в земле у них под ногами. Я приехала в 2000 году, в самое тучное для города время. Цены на нефть росли как на дрожжах: в течение года они удвоились, а под конец утроились. Калгари процветал. Повсюду шло строительство, наперегонки открывались шикарные рестораны и магазины.

Мой бойфренд Джеми, выросший на ферме к югу от Ред-Дира, приехал со мной. Он был годом старше меня. Мы начали встречаться восемь месяцев назад. Темноглазый и темноволосый, он был красавчик в стиле Джонни Деппа. Мне казалось, что он даже симпатичнее. У него были узкие плечи и сильные руки, которые помогли ему освоить профессию плотника.

Мы любили бродить по секонд-хендам, покупая одежду, которая, как мы считали, подчеркивает нашу индивидуальность. Джеми носил ковбойские рубашки с перламутровыми пуговицами, а я – все блестящее и вдобавок огромные серьги. Джеми умел играть на всех инструментах, от губной гармошки до банджо и скрипки. Он распевал любовные песни под гитару. Когда нужны были деньги, он нанимался на стройку, но чаще всего сидел дома, рисовал или музицировал. Я была от него без ума и верила, что в Калгари ему удастся записать CD или даже заключить контракт на несколько дисков. Я считала, что город даст нам новый старт, но вот только для чего – я пока не представляла.

Мы сняли однокомнатную квартиру в грязной многоэтажке в центре. Кроватью нам служил матрас на полу. Джеми покрасил стены в ванной желтой краской, я расставила на подоконнике горшки с цветами. Жизнь в один момент переменилась – стала городской, взрослой. Но и чертовски дорогой. Я нашла работу в магазине одежды, в той же сети, где работала, будучи ученицей старших классов. Джеми, который хотел устроиться на стройку, временно пошел мыть посуду в «Джой Томатоз» – модный ресторан в молле «Ю-Клэр Маркет». Наших совместных доходов едва хватало на оплату квартиры.

В один из дней, вскоре после нашего приезда в Калгари, я надела зимнее пальто – то есть винтажный кожаный пиджак с огромным меховым воротником – и вышла на улицу, держа под мышкой конверт с кучей резюме. Я хотела попытать удачи в должности официантки. Я никогда не работала в ресторане, но, увидев девушек из «Джой Томатоз», почувствовала смешанное чувство зависти и восхищения: они рассекали по залу на шпильках. Джеми говорил, что они зарабатывают много денег.

День был холодный, дул пронизывающий ветер, и первое место, куда я зашла – просто думая немного согреться, – был японский ресторан с черным блестящим суши-баром и люстрами в виде фонарей. Стояло послеобеденное затишье. В динамиках тихо пульсировала музыка техно. В дальнем углу сидели несколько человек, собравшихся, по-видимому, на деловой ланч. На столе перед ними были разложены бумаги.

Я робко подала свое резюме грациозной японской официантке, промычав, что я в городе недавно, поблагодарила ее и повернулась, чтобы уйти, уверенная, что мне откажут.

– Эй, постойте! – вдруг окликнули меня.

Ко мне подошел один из мужчин, сидевших за столом в углу, лет тридцати на вид, с выдающейся челюстью и квадратным подбородком, как у Супермена.

– Вы ищете работу? – спросил он.

– Э-э… да, – ответила я.

– Считайте, что нашли.

Это был Роб Свидерски, менеджер ночного клуба «Дринк», который находился в нескольких кварталах от японского ресторана и принадлежал тому же ресторатору. Роб предложил мне разносить коктейли. Я заколебалась. Нет, я была польщена его предложением – друзья, бывавшие в Калгари на вечеринках, говорили мне, что «Дринк» – дорогое и модное место, – но я хотела работать в ресторане, а не в клубе. Считалось, что ресторан престижнее.

Когда я отказалась, Роб рассмеялся:

– Выходит, деньги вам не нужны? Попробуйте поработать хотя бы неделю, даже одну смену. Не понравится – уйдете.

Мы договорились, что я приду на следующий вечер. Он даже не спросил у меня резюме.

«Дринк» занимал угол квартала, с рестораном и пятью барами, предлагавшими сорок видов мартини. С высокого потолка свисали горящие, как созвездия, люстры. Посреди бара был деревянный танцпол и лестница, ведущая в огороженную бархатными канатами ВИП-зону. Посетителей обслуживали двадцать официанток, все красотки в туфлях на высоких каблуках и в стильных платьях. Они разносили напитки на маленьких круглых подносах с резиновыми накладками, чтобы стекло меньше скользило. Несколько девушек представились, прочие лишь взглянули на меня довольно холодно. Вскоре я узнала, что тут конвейер из официанток, потому что многие не справляются с выполнением заказов, проливая напитки, а другие не способны соответствовать имиджу заведения, который Роб определял на рабочих собраниях раз в неделю как «стиль и секс».