Читать книгу "Я - Агата Кристи - Екатерина Мишаненкова"

С тех пор, как ей подарили Тони, Агата Кристи стала заядлой собачницей.

Она вообще любила животных и со времен появления у нее кенаря Голди всегда держала каких-нибудь домашних питомцев. А с возрастом увлеклась конным спортом и, став знаменитой, даже учредила приз «Мышеловки» на скачках в Эксетере, чем сделала этим скачкам немалую рекламу.

Но все-таки собаки стояли особняком. Тони в свое время отодвинул на второй план в ее жизни и родителей, и даже няню, а терьер Питер спустя много лет стал утешением после ухода первого мужа. Она даже посвятила ему роман «Безмолвный свидетель», который предваряют строки: «Дорогому другу, непритязательному спутнику псу Питеру посвящаю».

При этом нельзя сказать, чтобы Агата Кристи была фанатичной собачницей, никого и ничего больше не желающей видеть. Она не очеловечивала собак, не занималась их разведением, не держала у себя целую псарню. Она просто любила их, как положено истинной англичанке, и иногда подшучивала над собой, утверждая, что в прошлой жизни наверняка была собакой.

«Если только теория перевоплощений заслуживает доверия, – писала Агата Кристи, – я была собакой, с типичными собачьими повадками. Стоило затеять какое-нибудь мероприятие, как я тотчас увязывалась вслед и принимала во всем участие. Возвращаясь домой после долгого отсутствия, я тоже вела себя совершенно на собачий манер».

Ничто так не тяготит, как преданность.

В романах Агаты Кристи часто появляются домашние животные, а иногда они даже играют важную роль в сюжете.

Конечно, она всегда оставалась реалисткой и не наделяла кошек и собак разумом или какими-то мистическими свойствами. В ее книгах они остаются обычными домашними животными, повадки которых иногда дают возможность преступникам что-то скрыть, а иногда наоборот помогают детективам раскрыть преступление.

Так, в уже упоминавшемся «Безмолвном свидетеле» на пса Боба убийца пытается свалить вину за смерть его хозяйки – подкинув на ступеньки собачий мячик. В рассказе «Укрощение Цербера» преступникам помогает огромный специально обученный пес. В романе «Убить легко» кот Пух становится невольным виновником смерти одного из героев. Там же началом всей интриги и главным вопросом всего романа становится гибель канарейки – тот, кто мог свернуть шею невинной птичке, легко убьет и человека.

В «Объявленном убийстве» еще один кот, Тиглатпаласар, всего лишь играя со шнуром от лампы, случайно помогает мисс Марпл реконструировать место преступления. Есть в этом романе и другая история, связанная с животным – одна из героинь так стремится помочь голодной собаке, что откладывает важный разговор с подругой, которая потом из-за этого погибает.

Что ж, без домашних любимцев Англия – не Англия, а англичане – не англичане, и Агата Кристи знала это, как никто другой.

Воспоминания, какими бы незначительными они ни казались, как раз и высвечивают внутреннюю человеческую суть.

Одной из любимых книг маленькой Агаты был Ветхий Завет.

Поскольку ее образованием никто особо не занимался, читала она, что в руки попадется. А попадались ей в основном детские викторианские книжки – поучительные, ханжеские и чрезвычайно сентиментальные. Так, например, она любила книгу «Наша златокудрая Виолетта», где главная героиня, «безгрешная и неизлечимо больная уже на первой странице, на последней поучительно умирала, окруженная рыдающими близкими».

Другая ее любимая книга была о немецкой девочке-калеке, которая по недосмотру легкомысленной гувернантки выпала из окна и разбилась, оставив гувернантку всю жизнь мучиться угрызениями совести.

Пожалуй, на этом фоне Ветхий Завет уже не кажется несколько странным чтением для маленькой девочки. Тем более что в отличие от викторианских романов, его сюжеты лишены слащавой сентиментальности, а герои похожи на людей со всеми их недостатками, а не на ходячие шаблоны греховности или добродетели.

«Нет ни малейших сомнений, – говорила Агата Кристи, – что с точки зрения ребенка библейские истории – это лучшие в мире сказки. В них заключен драматический накал, которого жаждет детское воображение: Иосиф и его братья, его разноцветная одежда, восхождение к власти в Египте и драматичный финал великодушного прощения безнравственных братьев. Моисей и горящий кустарник – другая любимая история. Не говоря уже о неоспоримой притягательности сказания о Давиде и Голиафе».

Это совершенно неважно. Вот почему это так интересно.

В детстве у Агаты Кристи не было подруг.

В автобиографии она писала, что мало общалась со сверстницами. Ей запомнились несколько девочек, но и те все были не подругами, а только приятельницами. Да и запомнила она их не благодаря им самим, а из-за каких-то связанных с ними событий.

Так, некие Дороти и Далси были дочерьми какого-то их знакомого, которого окрутила ловкая охотница за деньгами. Клара и Фредерик Миллеры знали об этом, но решили не вмешиваться, полагая, что он взрослый человек и сам сделал свой выбор. Время показало, что они были правы – брак оказался вполне счастливым.

Еще одна приятельница Агаты, Маргарет, была, наоборот, дочерью какой-то дамы с плохой репутацией, поэтому девочки общались, а их родители – нет. Во время совместных прогулок Маргарет много болтала, но поскольку у нее как раз выпали передние молочные зубы, ее речь была неразборчивой, Агата ничего не понимала и чрезвычайно страдала, потому что сказать об этом было бы очень невежливо.

«Наконец Маргарет предложила «рассказать мне офну исфорию», – вспоминала она. – История касалась «офних офрафленных конфеф». Чтобы не открылось, что она ничего не поняла, Агата поспешила тоже рассказать историю о фее, которая жила внутри персиковой косточки. «Думаю, ничего особенно хорошего в моей сказке не было, – говорила Агата Кристи. – Но она спасла меня от вопиющей бестактности, которую я проявила бы, намекнув Маргарет на ее отсутствующие зубы».

Никогда не думайте, что вы лучше разбираетесь в том, что нужно другим людям.

После возвращения Мэдж из Франции, они с Агатой придумали страшную игру.

Игра называлась «Старшая сестра». «Идея состояла в том, что в нашей семье существовала еще одна старшая сестра, старше Мэдж, – вспоминала Агата Кристи. – Она сошла с ума и жила в Корбин Хед, но иногда приходила домой. Они с Мэдж были похожи как две капли воды, но говорила «старшая сестра» совершенно другим голосом – страшным, елейным…

Многие годы спустя, стоило Мэдж заговорить голосом «старшей сестры», как у меня немедленно бежали мурашки по спине».