Читать книгу "А собаку я возьму себе - Алисия Хименес Бартлетт"

– Симпатичная собачка, – заключила я. – Подготовьте нам ее, сержант, мы ее забираем.

Пинилья и глазом не моргнул, зато Гарсон сперва просто остолбенел. Потом повернулся ко мне:

– Послушайте, инспектор, что вы собираетесь делать с этим чертовым зверем?

Я устремила на него повелительный взгляд, к которому давненько не прибегала в наших отношениях.

– Я потом расскажу вам об этом, Гарсон, а пока давайте его заберем.

К счастью, он с лету уловил ситуацию и замолчал, поняв, что невыгодно дальше демонстрировать свое удивление.

– Я могу попросить вас об одном одолжении? – сказал Пинилья. – Вам нетрудно будет завезти собаку в приемник, когда вы завершите ваше расследование? Конечно, если она проведет с нами на день больше, ничего не изменится, наш распорядок от этого не пострадает.

Мы свалились на голову сержанта как манна небесная, освобождая его от неудобного пса раньше предусмотренного срока. Ему было ровным счетом наплевать, для чего нам понадобилась собака, лишь бы мы его от нее избавили. Гарсона, напротив, мое решение заинтриговало. Ему не терпелось расспросить меня, но после того как я напомнила ему, кто здесь главный, он бы ни за что не позволил себе приставать ко мне с новыми вопросами. Подозреваю, что, когда мы приехали в больницу, он начал кое о чем догадываться, хотя и тогда не проронил ни слова.

Первая сложность моего плана состояла в том, чтобы незаметно провести собаку в больничную палату. Я и не подумала просить официального разрешения, дающего право войти с псом в больницу. Нет, не то чтобы я была сторонницей неортодоксальных методов расследования, а просто предчувствовала, что любая попытка получить официальный пропуск в этом гигантском лабиринте обернется сотнями бумаг, включая страховой полис, фотокопии и специальные удостоверения, разрешающие держать черных собак.

Я попросила моего коллегу снять свой просторный плащ. Взяла пса с заднего сиденья и сунула его под мышку. Потом накрыла плащом, стараясь не испугать, так что его не стало видно. Он послушно дал это с собой проделать и даже, по-моему, остался доволен, если судить по влажному следу, благодарно оставленному на моей ладони.

Таким образом мы проникли в больницу. Го това поклясться, что Гарсон чертыхался sotto voce[1], хотя вполне могло быть, что это ворчал пес. Я была спокойна; в конце концов, речь шла о незначительном нарушении правил, которое всегда нетрудно оправдать интересами следствия.

Охранники пропустили нас без звука, как только мы показали им свои жетоны. Не привлекли мы ничьего внимания и по пути в палату нашего подопечного. Открыв дверь, я поняла, что мои молитвы, пусть даже произнесенные мысленно, услышаны. В палате никого из медицинского персонала не было, а оба старика, делившие помещение с пострадавшим, спали. Я освободила своего «агента» от плаща и опустила его на пол. Он был немало удивлен медицинскими запахами, которыми был пропитан воздух. Пес начал обню хивать все подряд, то и дело отфыркиваясь и вертя головой из стороны в сторону, и вдруг замер на месте: его чуткий нос что-то учуял. Мгновенно придя в неистовство, возбужденный своим открытием, он стал прыгать и радостно лаять возле кровати пребывающего в бессознательном состоянии пациента. В конце концов, встав на задние лапы, он увидел того, кто несомненно был его хозяином, и принялся повизгивать от счастья, одновременно норовя лизнуть ему руки, беспомощно лежавшие поверх простыни.

– Младший инспектор Гарсон! – возвестила я торжественным голосом. – Представляю вам Игнасио Лусену Пастора.

– Черт побери! – только и сумел вымолвить Гарсон. На самом деле он бы и не успел ничего добавить, потому что из-за этой суматохи оба старика проснулись. Один из них глядел на пса выпученными глазами, считая, очевидно, что продолжает спать, зато второй, быстренько сообразив, что происходит что-то необычное, нажал на кнопку звонка, одновременно громко призывая медсестру. На какое-то мгновение я растерялась, не зная, как реагировать, и только смотрела, как Гарсон берет пса, выхватывает у меня плащ, завертывает в него нарушителя спокойствия и быстро идет к двери.

– Пойдемте, инспектор, здесь нам больше нечего делать.

Мы шли по бесконечным коридорам легкой походкой с проклятой псиной в руках, а та издавала пронзительные вопли и вовсю орудовала лапами, пытаясь высвободиться из объятий моего напарника. По мере того как мы приближались к выходу, позади оставалось все больше удивленных лиц, пытавшихся определить, откуда доносятся эти завывания. Я старалась не менять выражения лица, вести себя естественно и идти как можно быстрее, не переходя на бег. Когда впереди уже замаячил выход, светлый и спасительный, один из охранников, должно быть, наконец сообразил, что непонятные жалобные и возмущенные звуки исходят от нас.

– Минуточку! – крикнул он, справившись с удивлением.

– Что делать? – шепотом спросил Гарсон.

– Продолжайте идти, – ответила я.

– Остановитесь! – снова крикнул охранник.

– Петра, ради всех святых! – тихо взмолился Гарсон.

– Я велел вам подойти сюда! – На этот раз голос охранника прозвучал сзади и очень близко. И в тот самый момент, когда я поняла, что нового предупреждения не будет и он вот-вот настигнет нас, подчиняясь животной реакции, не оборачиваясь и не предупредив Гарсона, я вдруг бросилась бежать что было сил. Я миновала главную дверь, пронеслась вниз по лестнице и не останавливалась, пока не подбежала к стоянке. Только там, тяжело дыша, я обернулась. Никто в белом халате или форме охранника не преследовал меня, и только Гарсон, отдуваясь, с багровым лицом и демонстрируя отвратительную спортивную подготовку, преодолевал последние метры дистанции. Он остановился рядом, не в силах сказать ни слова. Я дернула за его плащ, и среди складок возникла лохматая голова нашего свидетеля. Хорошо еще, что он умолк, видимо, осознав драматизм ситуации. На меня вдруг напал смех, я принялась хохотать и все никак не могла остановиться. Гарсон и пес изумленно взирали на меня с одинаковым выражением на физиономиях.

– Можно узнать, какого дьявола вы это сделали, Петра?

Я попыталась вновь обрести серьезность.

– Простите меня, Фермин, мне очень жаль. Понимаю, что должна была вас предупредить.

– Интересно, что мы скажем в больнице, когда нам понадобится опять там побывать.

– Расслабьтесь, да они нас даже не узнают!

– Но старики из палаты видели собаку!

– Я бы не слишком заморачивалась по этому поводу. А кроме того, младший инспектор, где ваш здоровый авантюризм?

Он взглянул на меня с такой же опаской, какую вызвал бы у него буйно помешанный. Я открыла дверцу и поместила пса на заднем сиденье. Он снова начал поскуливать, вспомнив о своих горестях.

– Поторопитесь, нам еще надо завезти эту проклятую зверюгу в приемник.

Всю дорогу Гарсон высказывал мне свои упреки, замаскированные под вопросы: