Читать книгу "КГБ. Последний аргумент - Игорь Атаманенко"

В попытках проникнуть в круг избранных и стать запанибрата со звездами экрана ему помогала актриса Римма Маркова. Будучи значительно старше, она патронировала Садальскому, как родному сыну, и, надо отдать ей должное, стала той ракетой-носителем, что вывела его па московскую орбиту. Искренне веря, что юному дарованию не хватает лишь влиятельных связей и знакомств, чтобы занять свою нишу в гламурном мире, Маркова не упускала пи одной, даже заведомо провальной возможности, чтобы протолкнуть его в свет.

Зная, что сливки столичного бомонда обычно собираются у Богословского, Маркова донимала его просьбами пригласить Садальского к себе на какой-нибудь раут, званый ужин или просто па посиделки со знатными и великими. Этим она и композитора достала и неприязнь внушила к своему протеже.

Делая вид, что уступил домогательствам Марковой, Никита Владимирович не отказал себе в удовольствии и устроил розыгрыш, где осмеянной, нет! — одураченной и одиозной фигурой стал её подшефный...

Считаю, что Богословский задумал и провёл эту акцию не столько из любви к жанру и не только потому, что следовал своей традиции опробовать клинок на новой фактуре. Нет! Думаю, что мотивы, которыми он руководствовался, были иного свойства. И вот почему. Будучи наслышан о Стасике-карасике как о беспримерном скандалисте и переносчике сплетен, Никита Владимирович решил наказать его, выставив дураком. Чем, надо полагать, нимало потрафил недоброжелателям Марковой и Садальского, а заодно и вызвал зависть у своих соперников-пересмешников...

Но если бы на розыгрыше всё закончилось, так нет же! То, что Садальский после инцидента стал persona non grata для тусовок московской золотой молодёжи, — полбеды. Хуже другое — его на пушечный выстрел перестали подпускать к московским великосветским салонам — местам заседаний ареопага самых авторитетных деятелей театра и кино, в которых так нуждался Садальский для продвижения по рампе и по жизни...

Было так.

2 сентября 1973 года исполнилось 40 дней траурной дате — смерти поэта-песенника Михаила Исаковского. Сороковину решили отметить в хлебосольном доме Никиты Владимировича.

К 16 часам на квартире Богословского собрался цвет столичной и союзной интеллигенции — генералы и маршалы от литературы, музыки, театра и кино. Все — в черных костюмах, белых рубашках, при галстуках, как и подобает скорбности момента. Сидят, чинно произносят спичи и тосты, в меру пьют, обильно закусывают.

Как вдруг ровно в 17 часов в квартиру, сминая челядь, что прислуживала за столом, ввалился Садальский с гармошкой-двухрядкой и с двумя девками в изрядном подпитии. Но венец картины под названием «Не ждали» в другом: Стасик явился... в костюме дятла! С головы огромный чёрный клюв свисает, сам он в чёрное спортивное трико одет, а крылышки, как у цыпленка-табака, сзади, из спины торчат. Девки, наоборот, во всё белое вырядились, голубок изображают...

Шум, гам, песни, пляски в одном конце комнаты. Недоуменные взгляды и каменные лица—в другом. И так — минуты три продолжалось. Пока из-за стола не поднялся Ян Френкель, да как гаркнет:

«Это что за маскарад, мать вашу?! А тебя, дятел-долболом, я узнал... Ну-ка, вон отсель, чтоб духу твоего не было, а не то я те клювик враз обломаю!»

Стасик смешался. Клювиком, что на голове, пытается лицо закрыть, а девки — хоть бы хны! — пляшут и орут: «Любо, братцы, любо, любо, братцы жить, с нашим Богословским не приходится тужить!»

Тут уж цвет и гордость отечественного искусства не выдержали. Все разом из-за стола, да на троицу — прыг. Задали им такого трепача, что только крылышки черные да белые по комнате разлетелись! Спровадили троицу удалую и обратно—к столу. Смотрят на хозяина, а в глазах немой вопрос. А оп сидит, беззаботно курит и привычной своей загадочно-ироничной улыбкой улыбается. Наконец расщепил уста и молвил: «По этому поводу, господа, Оскар Уайльд сказал так: “Чтобы пробиться в высшее общество надо либо кормить, либо развлекать, либо возмущать ”.

Ну, что вы хотите от выпускника Ярославской филармонии? Чем богат этот убогий, тем и рад... А впрочем, он поступил в соответствии с афоризмом великого “голубого” англичанина: возмутил всех нас, не так ли, господа?»

С тех пор дорога Садальскому в самые знатные дома Москвы была заказана...

...Козлов, пытаясь определить реакцию па свой рассказ, хранил молчание и протяжно смотрел на курсантов. Только вот улыбались они чересчур натянуто. До конца выдержать паузу генералу не дал вскочивший из-за стола Казаченко.

— Леонид Иосифович, а где же розыгрыш, в чём фишка?

— Фишка в том, что Богословский пригласил Садальского на бал-маскарад. Предложил нарядиться дятлом, так как другие костюмы, мол, уже разобраны, а чтобы выглядеть значительнее, посоветовал взять с собой пару девиц, наряженных голубками. И время назначил: семнадцать ноль-ноль, когда все именитые уже будут за столом...

Козлов, дождавшись, когда стихнет смех, продолжит:

—Должен заметить, товарищи офицеры, что все озвученные мною примеры из коллекции Богословского — лишь проказы школьника в сравнении с розыгрышем, где «мальчиком для битья» предстал Сергей Михалков...

— Дядя Степа?! — Казаченко удивленно вскинул брови.

— Он самый...

Сейчас уж никто и не вспомнит, как и почему между Богословским и Михалковым кошка пробежала. О причинах конфликта можно дискутировать сколь угодно долго, но всё это будет на уровне гипотез, а истины не знает никто...

Возможно, они в молодые годы не поделили какую-то барышню, как знать? Ведь оба слыли неуёмными ловеласами—ни одной юбки не пропускали!

Не исключено, что неприязнь Богословского к Михалкову была вызвана тем, что тот был всячески обласкан предержащей властью: три Сталинские премии 1-й степени, Госпремия, Ленинская премия, звание Героя Соцтруда, целый иконостас орденов и медалей, ну и прочес... А Богословский? Он продолжал ходить в рядовых композиторах, и никаких ему Госпремий и знаний! Лишь в 1973 году, к его шестидесятилетию, Министерство культуры решило облагодетельствовать композитора, присвоив ему звание народного артиста РСФСР. И это притом, что закрома отечественной культуры, благодаря архиплодовитой творческой деятельности Богословского, пополнились более чем 200 песнями, двумя десятками опер и оперетт, симфониями...

Забегая вперед, скажу, что когда Никите Владимировичу стукнуло 85, то вдруг президент Ельцин пожаловал ему орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.

Награждение Богословский воспринял с присущим ему юмором: «Орден 4-й степени? Да это же намёк на мой возраст! Я — осётр 4-й степени свежести...»

— Острым на язык был мужик! — восхищенно произнес Казаченко.

—Не без этого, впрочем, острый язык—лишь гонец интеллекта... В 1970 году, вслед за назначением Михалкова председателем правления Союза писателей СССР, в Комитет поступила анонимка. Автор сообщал, что всем членам правления стало известно, что Сергею Владимировичу за плодотворную работу на органы госбезопасности пожаловал чин генерала. Его, дескать, даже кто-то видел в окне личного кабинета на Лубянке, когда он облачался в генеральский мундир, увешанный орденами и медалями. Каждый год 20 декабря — в день создания органов ВЧК—КГБ — Михалков собирает в своем кабинете особо приближённых лиц и первый тост произносит во славу органов госбезопасности, заявляя, что себя тоже считает чекистом...