Читать книгу "Очищение - Олег Верещагин"

«МАМА УМЕРЛА. ВОВКА СЕРОВ УМЕР».

Потом компик дал сбой, и надписи погасли. И Славка тут же забыл про них, потому что они были невероятными. Его мозг – мозг умного, но не привыкшего к стрессам и испытаниям мальчишки – поспешно пытался выстроить приемлемую для психики комфортную версию произошедшего. Славка не задумывался о том, что сходит с ума, он просто начал с интересом оглядываться и почти весело подумал, сколько тут всякой разности лежит прямо на полках, подходи и бери… хотя это нельзя, воровать некрасиво, да и все равно потом охрана найдет украденное прямо на выходе…

«О чем это я? – подумал он, словно вынырнув на поверхность из глубокой воды. – Наверное, нет охраны, и вообще… Стоп! Надо позвонить. Надо позвонить…»

Он зашарил по карманам в поисках IPad, но обратил внимание на Ройтмановича.

– Спокойно, спокойно… – бормотал Марк Захарович, и Славка удивился: чего это он? Славка не сильно беспокоился, потому что все еще толком не мог понять, а точнее, принять, осознать, что происходит. Он уже хотел сказать, что не беспокоится, и спросить, что случилось, когда понял вдруг, что педагог говорит это не ему, а самому себе, а его, Славку, пожалуй, даже и не видит. Понял, встретившись взглядом с глазами Ройтмановича, – они смотрели куда-то внутрь, жутковато-стеклянно. И Славке стало не по себе от этого бормотания рядом: – Спокойно… это ничего… даже если это полномасштабная ядерная война, то ничего… это быстро кончится, и все… эти идиоты сдадутся, конечно, сдадутся, а ядерные заряды не так уж и опасны… это все выдумки… уже ведь не первый раз, уже сколько применили на юге и вообще – и ничего… они сдадутся, и можно будет… – самоуглубленно бормотал музыкант, покачивая футляром.

– Кто сдастся?! – Славка сам изумился тому, что его так возмутили эти слова. О политике он особо и не думал никогда, а тут неожиданно возмущение выскочило само, он даже забыл, что собирался звонить домой. – Марк Захарыч, что вы такое говорите?! Не сдадутся наши!

Ройтманович быстро моргнул, глаза его ожили. Несколько секунд он смотрел на мальчика с изумленным страхом, словно не узнавал его. Потом быстро, широко заулыбался и торопливо заговорил:

– Да нет, что ты, что ты! Я не об этом совсем. Я…

Потом Славка часто вспоминал эту улыбку и это выкашлянутое слово. Потому что в следующий момент произошло что-то странное. И эта улыбка, и это «я» у него всегда будут ассоциироваться с концом – полным концом привычного мира, каким бы он ни был.

ЗЕМЛЯ СОДРОГНУЛАСЬ.

Нет, это была не судорожная рваная дрожь после взрывов. Толчок снова был мягким, как тот, сверху. Был почти не страшным в сравнении с бешеной смертельной тряской, сопровождавшей разрывы боеголовок. Но…

Но шел этот толчок откуда-то изнутри. Так подумал Славка, не в силах лучше себе объяснить. Как будто разом вся планета вздрогнула и… и начала… начала ворочаться, что ли? Это было неостановимое, жуткое нарастающее движение, перед которым жалкими детскими хлопушками казались все потуги людей поколебать мир своими ядерными зарядами.

Оно шло и шло – волной откуда-то из неизвестных глубин.

«Проснулось», – отчетливо и с бессвязным ужасом подумал Славка – непонятно для самого себя. Перевел глаза на педагога.

На лбу и носу Ройтмановича блестели крупные капли пота.

Ройтманович не отвечал. Перекосив рот, он с какой-то восторженной мольбой смотрел на лампочку, мерно раскачивающуюся под потолком над входом.

Потом она погасла.

Стало темно.

Предварение

Чужаки в земле чужой

И, увидев людей,

Содрогнется кудрявый Антихрист,

Проклиная отца,

Что так страшно его обманул…

А. Штернберг. Абсолютный рассвет

по старому счету – 25 августа 20** от р. х.

в самом конце третьей мировой войны и начале безвременья.

территория бывшей т. н. грузии

Старший техник неверяще посмотрел на стоящего перед ним офицера в полевой форме с майорскими листьями знаков различия. Потом бросил внимательный взгляд уже мимо майора – туда, где на подъездной полосе возле «запретной черты» стояла гражданская машина, зеркально-голубая русская «Лада Калина».

В машине за приопущенными окнами виднелись две светловолосые детские головы. Мальчика, он старший, и младшей девочки. Дети смотрели сюда. Увидев, что на них тоже смотрят, девочка подалась внутрь машин, мальчишка, наоборот, махнул рукой.

Техник отвел взгляд и посмотрел на майора почти с ужасом. Потом, забыв о субординации, спросил проникновенно, как у наделавшего глупостей сына, – по возрасту майор почти годился ему в таковые:

– Ты рехнулся?! На кой черт ты привез сюда детей?!

– Да при чем тут я! – Майор выругался, махнул рукой, даже не подумав прикрикнуть на младшего по званию за невиданное нарушение устава. – Эта стерва… моя бывшая – она их сюда отослала полгода назад, потому что, видите ли, нашла в Штатах свою любовь, какого-то лизуна-менеджера. Мне бы их надо было отослать обратно, но куда?! Просто-напросто не к кому. Что, в приемную семью, что ли, их было пихать?! По правде сказать, – майор понизил голос, – я сперва даже радовался, тут ведь было, в общем-то, спокойно, а вдобавок очень красиво, да и они были очень рады… а теперь… Похоже, я поздно опомнился, да? Сегодня ведь должен был лететь транспортник в Германию… и его не будет?

– Похоже, что да. – Техник вздохнул: – У меня тоже двое, но они уже практически взрослые. И все равно… Черт, поезжайте обратно, сэр! И лучше не высовывайтесь с вашей базы. Даже тут уже небезопасно. Мы сворачиваемся и тоже постараемся выбраться к вам. Технику, какая уцелела… – Сержант оглянулся туда, где на краю летного поля, за валом скопившихся с начала вой… миротворческой операции обломков группа людей в серебристо-оранжевых костюмах тушила разбитый «F-16». – Технику консервируем. Утром было поднялся дежурный вертолет, но его разбило вон там, на отрогах… – Он махнул рукой в перчатке. – Тут, внизу, ветрено, а наверху настоящий ураган. Вон та «птичка» – это не русских работа. Швырнуло порывом при заходе на посадку. Так-то. Сами видите… – Не договорив, он обвел все вокруг рукой. Задержал жест на быстро бегущих над близкими горами полосах туч, над которыми светило необычайно красное и неяркое, но при этом слишком большое солнце. Хотя до заката оставалось еще часа четыре, не меньше… Вдали, у начала лесистого ущелья, по которому заходили на посадку и взлетали самолеты, было видно, как горит городок Хони. Отчего он загорелся, было неясно, русские ничего на него не сбрасывали. Мародеры, – подумал майор ВВС США Фил Кларенс и молча кивнул. Потом вздохнул и, поправив под погоном пилотку, покачал головой:

– Да… похоже, мне стоит радоваться уже просто тому, что мы с детьми вместе… Ну что ж, спасибо, сержант. Мы поедем.

Он уже козырнул и сделал шаг, но сержант остановил его – снова без соблюдения субординации, но явно искренне, от души: