Читать книгу "Ледяной свидетель - Алексей Макеев"

– Для начала аванс, сто тысяч, – небрежно бросила Ангелина.

– Сколько? – У Олеси от удивления вытянулось лицо.

– А что ты хочешь, милая? Работа немалая мне предстоит, трудная! И ингредиенты специальные достать нужно, а я их из-за границы выписываю. Знаешь, во сколько они мне обходятся?

Ангелина сощурила темные глаза, подведенные черными стрелками так густо, что было непонятно, какого они на самом деле цвета. Олеся машинально кивала, в голове прокручивая, какую же сумму Ангелина запросит за всю работу и где ее достать. Все свои сбережения придется потратить, да и то, может, не хватит… Она посмотрела на Ангелину. Та мгновенно, наметанным глазом поняла, что означает этот взгляд, и, придав собственному еще больше сочувствия, произнесла:

– Не могу прямо на беду твою смотреть. Вижу, как убиваешься. Сразу видно, любишь ты его сильно. Так и быть, сделаю тебе скидочку. Только деньги обязательно завтра приноси. Чем скорее работу начнем, тем быстрее он к тебе вернется. И любить станет крепче прежнего. А что нам надо, женщинам, как не любви, верно? – Она заговорщицки подмигнула Олесе. – Разве женское счастье деньгами меряется? Вот тебе наглядный пример – я. Вроде и деньги у меня есть, и уважение от людей, и красота моя еще при мне, а главного все равно нет. Ни семьи, ни мужа. Вот так.

– Как же так получилось? – спросила Олеся. Ей почему-то не приходило в голову задуматься, а как обстоят дела в личном плане у самой Ангелины. – Вы же ведунья! Потомственная!

– В том-то все и дело, – вздохнула Ангелина и продолжила доверительным тоном: – За все в этой жизни, деточка, приходится платить. Бабка-то мне свой дар не просто так передала. За него пришлось личным счастьем пожертвовать.

– И вы согласились?

– А меня никто и не спрашивал! Это уж после бабка призналась, когда помирала, а я у нее спросила, почему у меня ни с кем не складывается.

– А вы не могли от этого отказаться?

– Нет, милая. Поздно! Я обет на крови давала. Обратной дороги нет. Но я ни о чем не жалею! Судьба такая мне свыше уготована. А разве это дурное дело – людям помогать, счастье их строить? Вон я сколько чужих судеб спасла! И тебе помогу. Прямо завтра обряд и проведем, я как раз вчера посылку получила с новыми ингредиентами. Так что завтра деньги привози – и начнем. Чего тянуть-то?

– Скажите, а это не страшно? Ну… в смысле не грех? – спросила Олеся и густо покраснела, смутившись от своего вопроса.

– Тебе бояться нечего, – махнула рукой Ангелина. – Грех-то весь я на себя беру. Еще и поэтому цена такая большая. Вам счастье – мне грехи замаливать. Все честно. Да в твоем случае грех-то небольшой! Мы же не чужое с тобой берем – свое вернуть хотим! Можешь, конечно, отказаться, – великодушно дала она задний ход. – Но… Истории-то я не зря тебе рассказывала, это все – правда. Вот что бывает, когда голоса судьбы не слушаешь, отмахиваешься от него. И отменить это не в моей власти. Это компетенция того, кто выше меня, выше нас всех!

Олесе стало жутко. Ей захотелось поскорее покинуть эту комнатку с зажженными свечами, с расставленными по углам завядшими цветами, всю пропахшую тошнотворно-сладковатым запахом ладана и воска, сушеных трав, терпких духов Ангелины и еще чем-то непонятным. Она хотела подняться, но не могла, словно какая-то неведомая сила удерживала ее на стуле. А Ангелина продолжала пристально смотреть на нее. Наконец она выдохнула:

– Ступай. Вижу, что ты все правильно поняла.

Олеся попыталась встать, и – о чудо! – у нее получилось. Вскочив на ноги, она метнулась к двери и оттуда быстро-быстро закивала головой:

– Да-да-да, я все поняла! Я приду завтра, обязательно!

– Жду тебя ровно в шесть, – проговорила Ангелина и улыбнулась. – Не бойся, деточка! Будет тебе счастье!

Олеся выскочила за дверь как ошпаренная.

«Не может быть, не может быть, это все нервы, – уговаривала она себя, шагая по обледеневшему асфальту. Полы незастегнутой в спешке дубленки развевались от ветра, а Олесе было жарко. Щеки ее пылали, и девушка на ходу прикладывала к ним маленькие ладони. – Ни за что больше не пойду туда! Страшно! Даже рассказать кому-нибудь – и то страшно. Нет, я просто не пойду! И все будет хорошо. Ничего со мной не случится, никто меня дома не тронет. Все будет хорошо!»

Но уже на следующий день в шесть часов вечера Олеся стояла на крыльце двухэтажного домика, перед дверью, на которой висела табличка «Ангелина»…

А Ангелина после ухода девушки устало зевнула, скривив рот на сторону, стащила с головы опостылевший черный платок, под которым кожа головы потела и немилосердно чесалась, потянулась и прикурила сигарету от зажженной свечи. Откинувшись на спинку кресла, она вытянула ноги и невольно уставилась в стоявшее на столике зеркало в черной рамке. Зеркало отразило ее лицо – лицо уже не очень молодой женщины с поблекшими глазами, морщинками вокруг них, поплывшим подбородком и вялым ртом. От созерцания этой картины ей стало неприятно, и Ангелина раздраженно отвернула зеркало.

Видимо, она слишком сильно задела его, потому что зеркало вдруг покачнулось на тонкой ножке, а затем со звоном рухнуло на пол. Поджав под себя ноги и спасаясь таким образом от десятков мельчайших острых брызг, Ангелина невольно взвизгнула.

– Что такое? – послышался голос от двери.

Она повернулась в ту сторону и недружелюбно спросила:

– Чего пришел?

– А что, родную сестру навестить нельзя?

– Знаю я, зачем ты приходишь. – Ангелина тяжело поднялась с кресла, осторожно прошла в угол, где стояла щетка на длинной ручке, и принялась сметать осколки в совок. – Зеркало вот грохнула! – ворчала она. – Лишние расходы, и вообще – примета плохая! Так и знала, какая-нибудь дрянь случится, и точно – ты вон приперся! Теперь еще что-нибудь случится.

– Это еще почему?

– Потому что беда – она одна не приходит. Это я хорошо знаю.

Ангелина опустила руки и задумалась. Почему-то после того, как разбилось зеркало, которому и цена-то три копейки – сама купила на вьетнамском рынке, обложила бумагой и покрасила черной краской, – на душе у нее противно заныло. Что-то такое чувствовало ее сердце, даром что никакой потомственной ведуньей она не была, а происходила родом из Урюпинской станицы, и бабка, равно как и прабабка, были доярками, а из всех народных средств лечения пользовались подорожником – снаружи и водкой – внутрь.

Она выглянула в окно. Мрачная черная туча наползала на солнечный диск, полностью закрывая его своей массой. В комнате, где догорали лишь свечи, тоже стало темно. И такая же темнота царила в душе у Ангелины.

Полковник Гуров прибыл на проспект Мира через двадцать минут после звонка Крячко. Причем ему пришлось притормозить за два квартала, поскольку дальше движение было перекрыто. Еще издалека он заметил огороженное место ДТП, на котором расположились несколько автомобилей и целая кучка водителей.