Читать книгу "Как убивали партию. Показания Первого Секретаря МГК КПСС - Юрий Прокофьев"

Примерно такая же история случилась с Графовым, секретарем Тимирязевского райкома партии. Он был неплохой хозяйственник, а как секретарь райкома ни в политике, ни в кадрах не разбирался. Потом Графов работал заведующим бюро технической инвентаризации города и неплохо справлялся. Каждому человеку нужно быть на своем месте. Но дело преподнесли таким образом, что человек якобы сознательно вредил перестроечным моментам, и с этой мотивировкой его освобождали от работы.

Еще что было характерно для Ельцина: когда он врал, то верил в свою ложь. В этом была разница между ним и Горбачевым. Тот врал сознательно. Ельцин же, если лгал, то с глубоким убеждением, что говорит правду. И поэтому аудитория ему верила. Когда он заявлял, что «ляжет на рельсы», это была не просто фраза — в тот момент он и сам был, видимо, убежден, что так сделает, и эта вера внушалась аудитории. В этом был успех его выступлений на митингах. Вера в свою ложь порождала сопричастность окружающих.

* * *

В московской городской партийной организации, как и во всей стране, люди ждали и хотели перемен. Поэтому приход Ельцина с его достаточно четкими позициями, с его резкой оценкой существующего положения в стране, с предложениями по изменению ситуации, по видению дальнейшего развития страны, Москвы — был воспринят с симпатией. Другое дело, что сделать это было невозможно: построить можно только то и в том объеме, на что есть деньги. Но его обещания вселяли надежду.

Люди верили, что в Москве будут перемены, а Москва, в свою очередь, станет влиять на страну. Поэтому конференция московской партийной организации, когда Ельцина уже избирали в состав горкома партии и избирали на съезд делегатом, проголосовала за него единогласно. А ведь в зале сидели человек 15–18 из тех, кого он снял с работы!

Я сказал ему тогда: «Борис Николаевич, вы видите зрелость московской партийной организации? Сидит тот же Болотин, еще люди, которых освободили от работы, тот же Роганов — они все равно проголосовали за вас, потому что верят в необходимость изменения ситуации в стране, верят в вас. Поэтому вы только должны опереться на городскую партийную организацию, и все будет нормально».

Но Ельцин пошел по другому, характерному для него пути: он был не созидатель, а человек, который все разрушает только для того, чтобы самому возвыситься над теми, кого он принижал, ставил на колени. И он все время находился в состоянии борьбы.

До самого конца пребывания у власти он не менял своих методов: Коржакова снял, Барсукова выгнал. Да и когда он был секретарем обкома партии в Свердловске, то за десять лет сменил четыре (!) состава бюро, исполкома Совета. И в Москве работал так же. А перед народом выступал как борец за его права.

Например, назначил он одного человека начальником Главного управления торговли и на заседании партийной группы Моссовета предложил: в течение двух недель наладить торговлю в Москве. Проголосовали, хотя каждому было ясно, что за такой срок эта работа невыполнима.

Через две недели, естественно, положение дел оставалось прежним. Бюро горкома принимает постановление о снятии этого человека с работы как «не справившегося» и как «не оправдавшего доверия партийной группы Моссовета». Все это печатается крупным шрифтом в «Московской правде», и население воспринимает это как борьбу Ельцина за его интересы.

В экономике Ельцин совершенно не разбирался. Почему я это заметил? В течение восьми лет я работал секретарем райкома партии и курировал промышленность и строительство. Кроме того, я кандидат экономических наук, и мне было понятно, каков уровень его знаний. Цифры он хорошо знал, а в экономических процессах разбирался слабо, даже не на уровне первокурсника. Знал, может быть, производительность труда, но не больше.

Кстати, этим страдал и Горбачев. Ну, скажем, такой пример. В начале 1991 года он вдруг заявляет: «Юрий, ты знаешь, вот все говорят: рынок, рынок, разгосударствление предприятий. Ведь, оказывается, во Франции, в Финляндии большинство предприятий являются государственными!»

Я говорю: «Михаил Сергеевич, а вы что, не знали?» И называю: во Франции 30 % государственных предприятий. Крупнейшее предприятие «Рено» — государственное. Есть даже такая поговорка: «Как живет «Рено», так живет и Франция».

Привел еще сведения: в Финляндии — 35 %, в Австрии — 40 % государственных предприятий. И земля в большей части европейских государств не является частной собственностью. Назвал ему данные по Голландии, Израилю.

У меня сложилось впечатление, что Горбачев не просто подыгрывал мне, хотя подобное у него бывало довольно часто. Он искренне удивился новому для себя знанию. Он этого просто не знал…

* * *

Вернемся к Ельцину. Я все думаю: почему Лигачев, видя методы Бориса Николаевича в Свердловске, так усиленно рекомендовал его в Москву? У Егора Кузьмича зачастую возникала странная симпатия к людям, которые этого не заслуживали, и этих людей он начинал двигать. В Томске была даже такая поговорка: «Вот идет ходячая ошибка Лигачева». Это говорили подчас люди, которые никакого отношения к политике не имели.

Заместитель заведующего орготделом ЦК КПСС Евгений Зотович Разумов, мудрый человек, который проработал много лет, решая кадровые вопросы, трижды выступал против предложения Лигачева по Ельцину: и когда того предлагали секретарем Московского горкома, и когда — секретарем ЦК.

Я знаю, по крайней мере, три «ходячие ошибки» Лигачева: Ельцина — его выдвиженца, Травкина он предложил и Коротича в «Огонек» посадил. Вот почему я отношусь к Егору Кузьмичу неоднозначно.

В этой связи хочу привести пример по Москве. Я работаю в Московском Совете. Лигачев как секретарь ЦК курирует идеологию. Наши строительные, проектные организации срочно планируют типографии, находятся площадки, средства. Сайкин ругается матерно: у Москвы нет денег на это. Но Лигачев «давит», и средства находятся. Развертывается строительство в Чертанове и в других местах, начинает строиться комплекс «Московской правды».

Потом ко мне приходит Ресин, начальник Главмосстроя, и говорит: «Юрий Анатольевич, я больше типографии строить не буду. Я переключаюсь на строительство предприятий пищевой промышленности». — «В чем дело? Почему?» — «Вы что, газет не читаете? Лигачева с идеологии на сельское хозяйство перевели. Теперь будет давить, чтобы строились пищевые предприятия».

И действительно, Егор Кузьмич забыл про типографии — строились, не строились — и начал «душить» строителей и Сайкина совершенствованием и реконструкцией предприятий пищевой промышленности.

Такое впечатление, что он даже в столбик не считал, из чего складывается бюджет города и откуда берутся средства. Он «курирует», у него есть власть, и он давит, чтобы это направление развивалось.

Вероятно, я отношусь к Лигачеву предвзято, но уверен, что он довольно-таки большой вред нанес: ведь Егор Кузьмич выдвигал и Горбачева. Если бы не его поддержка, вряд ли бы так гладко прошло избрание Михаила Сергеевича. И обработку всех секретарей обкомов в его пользу проводил тоже Лигачев.